Общим советом решили дойти до заимки и переночевать там, если все в порядке. К слову, избушка эта и правда нашлась совсем недалеко от того места, где мы были, практически в паре шагах, если мерить таежными тропами. И внешне она выглядела обнадеживающе, и внутри оказалась вполне приличной, действительно с небольшой печкой-буржуйкой, парой раскладушек, запасом консервов и круп… Видно было, что часто ей пользуются, охотники или те же геодезисты, которых по сезону в этих местах как мух на котлете.
Опять же подумали-подумали, ничего подозрительного не заметили и… решили, что от одной ночевки с нас не убудет. Быстро вещи покидали вокруг печки на крючках, что-то перекусили – чужое не трогали, своим обошлись, а один из моих товарищей, наоборот, банку тушенки в общак закинул на удачу, вроде как примета такая – и спать попадали кто где. А посреди ночи мне резко приспичило в кусты, уж не знаю, с чего.
Ну, надо и надо. Я из спальника выбралась, на крыльцо тихонько вышла, стою, полной грудью дышу… Хорошо… Ночь звездная такая, деревья, тайга своей жизнью живет вокруг… Смотрю – в кустах что-то зашевелилось. Думаю, зверь какой-то, хорошо бы не лось…
Приглядываюсь – а темно, ничего толком не видно – и понимаю, что нет, не лось. Потому что в лунном свете отчетливо различаю в кустах светящиеся… глаза! Скажете – и что? Кругом зверье, у многих глаза светятся. Да, я так и подумала сначала, но… Потом, когда первые мурашки улеглись, до меня дошли сразу две вещи – по высоте этот «Зверь» был явно ростом с меня, и двигался как-то странно, прямо как… человек. А еще он был не один. Чуть дальше вспыхнули еще глаза, и еще… В темноте они то вспыхивали, то пропадали, кружа вокруг нашей заимки…
В общем, в туалет я резко перехотела, а когда вернулась в дом, на всякий случай подперла дверь бревном. И до самого рассвета ворочалась, не могла уснуть, потому что уж большо страшно это было – знать, что кто-то в лесу в курсе, где ты, и вполне может до тебя добраться.
Утром, когда я своим все рассказала, мне сначала просто не поверили. Обзывали трусихой, говорили, что на старости лет я совсем уже поехала башкой и просто перепутала сову на ветке с человеком. А может и не сову, может волки приходили. В общем, нет в этом ничего странного, и мне стоит завязывать пугать своими находками уже зеленеющих от страха студентов.
Но один из наших все же пошел глянуть и… Уже потом, когда мы отошли на достаточное расстояние от заимки, он признался, что это действительно был человек. Один или нет – по следам сказать трудно. А вот что делал этот человек (или люди) в тайге, вдали от цивилизации… на этот вопрос у него не было ответа.
Мы тогда, конечно, похихикали, что вот я испугалась туристов, а туристы испугались нашей честной компании, но… Те, кто ходит в походы, знают – мы своих никогда не бросаем. Если вы вышли на чужую стоянку, спело подсаживайтесь, вас никогда не прогонят. Так почему же этот неизвестный предпочел следить из-за кустов?
И почему у него – или них – светились глаза?
Психолог на полставки
Когда я снимал кабинет в обычной многоэтажке, я подозревал, что у меня будут проблемы. Во-первых, на тот момент я еще не до конца разобрался с документами, и мой маленький бизнес был наполовину незаконным. А во-вторых… Стоило только местным узнать, что у них в подъезде живет врач – все. Их будет не остановить. И бесполезно доказывать, что я психолог, шприца в руках не державший. Врач – значит извольте, сударь, померить давление, поставить укол, выдать таблетки «шоб давление снЯло».
Именно поэтому мне пришлось в срочном порядке менять уютную, уже обжитую студию в центре столицы на так называемый спальный район. Бабки, бабки, бабки… И речь, увы, вовсе не о деньгах, а о пожилых дамах, атаковавших меня сутки напролет, не зависимо от того, что я делал в тот или иной момент. Они вытаскивали меня из кабинета, где я работал, из сортира, один раз даже с любимой девушки… В общем, мрак и ужас. И если вы думаете, что я не говорил им «Нет», вы ошибаетесь. Говорил. Только вот есть такая порода людей – ты их в дверь выталкиваешь, а они через окно лезут…
В общем, наученный очень горьким и печальным опытом, в этот раз я старался сделать все, чтобы о моей профессии никто не узнал. И вообще молчать старался, потому что контакт с соседями был не только нежелательным, но и вовсе лишним. Именно поэтому все тревожные звоночки я благополучно пропустил….
Я был слишком занят тем, чтобы не раскрыть правду о себе, категорически не замечая того, что и сами соседи вовсе не спешат выпытывать у меня мою биографию. Только много позже, обжившись и обустроившись, обратил внимание на эту мааленькую странность – они не только не общались со мной, они и друг с другом не были хоть немного дружелюбны. Столкнувшись с парочкой соседей в лифте я был жутко удивлен – ни «Здравствуйте», ни «Спасибо»… Впрочем, чужие заскоки меня ни грамма не волновали, пока мне за это не платили.
А очень скоро я убедился, что не все в типовой пятиэтажке на окраине обладают наредкость угрюмым и необщительным характером. Девчонка. Лет 15 на вид, худая, растрепанная, из тех, по кому явно видишь, что по ним рыдает соц.опека. Уж не знаю, чем именно я ей приглянулся только с тех пор, как она обматерила меня на лестничной площадке, а я зачем-то, вместо того чтобы пройти мимо, ей ответил, она все время таскалась за мной следом.
Алиса – так ее звали – не то, чтобы мешала… Нет, она была на удивление тихой, смирной и какой-то… грустной что ли. А еще в ней было что-то странное, даже пугающее. Например то, что она спокойно заходила в мою квартиру ровно тогда, когда ей это было нужно. Ничуть не смущаясь, что я старшее ее, не являюсь ей родственником или другом, и к тому же мужчина, а она – малолетняя оборванка, которой в жизни явно не хватает приключений. У нее был только один плюс, в отличие от бабок из предыдущего дома – она всегда знала, когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО лучше уйти. Только поэтому (а еще немного потому, что мне было ее иррационально жалко) я ее не выгонял на самом деле. Только один раз, обнаружив Алису на своей кухне в шесть утра, поинтересовался, как она попала в дом, на что она только пожала плечами и показала мне набор отмычек.
Со временем я не то, чтобы привык к Алисе, скорее просто смирился. А потом стал невольно приглядываться и замечать. Синяки на руках, скрытые под одной и той же толстовкой, но порой показывающиеся наружу, шрамы чуть выше запястий, выступающие кости, такие, что позавидовала бы любая супермодель, и снова синяки, кровоподтеки, ссадины, мелькающие в просветах задирающейся толстовки, когда Алиса делала что угодно… Она была не просто измученным ребенком. Она явно страдала от домашнего насилия, если не чего-то похуже. И я, сам не зная, почему, решил ей помочь.
Но… Оказалось, что общий холодильник и ночевки в моей гостиной вовсе не способствуют душевным разговорам. Как только я пытался заговорить с Алисой, та тут же вскакивала и исчезала на просторах многоэтажки. А если оставалась, то в ответ я слышал такие оскорбления, что в пору записывать – материлась юная принцесса просто виртуозно. Хотя порой из ее рта вырывалось и действительно важное. Так, например, я узнал, что живет она с отцом, матери нет уже давно, в семье вечно нет денег, поэтому Алисе приходится зарабатывать самой, чтобы покупать хоть какие-то вещи, а потом еще прятать их, чтобы отец не пропил. На вопрос, почему бы просто не уйти, Алиса посмотрела на меня странно и, зашипев, как рассерженная кошка, убежала, чтобы пропасть на долгих два дня.
Мне понадобилось много, действительно ОЧЕНЬ много времени на то, чтобы Алиса стала мне доверять. В конце концов она даже, в шутку, стала называть меня своим лучшим другом и «не таким пыльным старым хмырем, как мой папаша». Это был огромный, колоссальный прорыв, я едва не выписал премию сам себе за общение с трудными подростками. А когда она наконец-то заговорила…
– Алиса, почему ты не хочешь уйти от отца? Только не говори мне, что ты его любишь безумно! Что тебя держит? – спросил я во время ее очередного визита. Алиса поморщилась, покосилась на дверь таким взглядом, что я было решил – сейчас опять уйдет, и… заговорила.
