– Мам…

– Что, обезьянка? – мама скосила на меня уставшие черные глаза. Под ними лежали серые тени. Похоже, она так и не заснула этой ночью.

– И ты туда же, – я негодующе наморщила нос. – Хотела спросить, когда точно вернется папа? Они с крестным обещали приехать к началу учебного года.

– Фридрих написал, что ему нужно задержаться в Индии. А Андрей прилетит завтра утром, – она обхватила меня за плечи и чуть прижала к своему боку. Сразу стало тепло, уютно и спокойно. – Ты так соскучилась или пытаешься выяснить, сколько у тебя осталось времени на шалости?

– Много первого и совсем немножко второго, – я покусала губу.

– Пообещай не взрывать Академию до отъезда комиссии, Ав. Верховный Совет нам этого не простит, – попросила мать совершенно серьезным тоном, и я так же важно кивнула.

– Есть не взрывать Академию до отъезда комиссии, мэм, – хрюкнула в кулак, но снова придала себе ответственный вид. – А Хумбл скоро поправится?

– Так не терпится сдать нового магистра обратно в Лондон? – проницательно ухмыльнулась мама. – Боюсь, как минимум полгода с этим придется повременить.

– Он кошмарен. Невыносим. Невозможен. Как папа, только хуже, скучнее, правильнее и… нуднее. Заставил меня два часа собирать перья вручную.

– Перья, – с улыбкой повторила мама. – Это… занятно.

– Ничего занятного!

– Он необходимое «зло», – улыбка матери стала шире. – И тебе полезно пообщаться с кем-то, кто не нянчил тебя малышкой, обезьянка. Кто не катал на лохматой спине лунными ночами, не учил плавать в зачарованном озере, не проводил тайно к Сажельке, не таскал тебе сладости из парижской пекарни среди ночи…

– Ты тоже считаешь меня разбалованной и капризной? – я остановилась и нахмурилась.

– Нет, Ава, – мама погладила меня по щекам. – Ты открытая, живая, добрая, смелая. Пытаешься ухватиться за все и сразу, но это лишь потому, что ты ищешь свои ответы. Свой путь. Просто еще не нашла. Тебя подгоняет сильная капля, временами нашептывая всякие глупости и толкая на безрассудства, но… Все мы через это проходили. Ты справишься.

– Мой дар…

– Раскроется. Когда ты найдешь себя, – мать поцеловала меня в висок и вдруг оцепенела. Ее ладонь похолодела и мертвой хваткой впилась в мое плечо.

В этот момент входная дверь Академии распахнулась, и внутрь вошли четверо. Трое мужчин и одна женщина, уверенно вышагивавшая перед всеми.

– Дикая кошка…

– Кто это, мам?

– Комиссия, Ав, – нервно прошептала мама, прижимая меня к себе. – Тот драный ревизор, которого никак не ждали. Слетелись на запах крови…

Пока компания подходила к нам, мама успела тихонько выругаться.

– Господин Бехтерев, какая неожиданная встреча. Вы приехали доучиваться? – игнорируя первую вошедшую, мать обратилась к высокому темноволосому джентльмену в сером костюме-тройке. – Боюсь, у нас нет мест.

– Приехал, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение. Целую ваши нежные пальчики, Анна Николаевна. И я с некоторых пор прикреплен к роду Вяземских в титуле графа. Моя дочь Микаэлла учится у вас, я полагал, вы в курсе родословных своих студентов, – скользко улыбнулся этот Бехтерев, но мать ему руки не подала. Наоборот, демонстративно убрала в карман платья.

– Вы нам не рады? – едко уточнил старик Вяземский.

Председателя Верховного Совета я узнала сразу. Высокий, жилистый, сухой, надменный. Рядом с ним стоял лысый инспектор, приезжавший в прошлый раз. Вроде бы мистер Лоури. Но больше всех внимание привлекала дама неопределенного возраста.

Загорелая, интересная, с темной челкой, падающей на хитрые кошачьи глаза. В точеной фигурке, закованной в неформальные джинсы и черную водолазку, чувствовалась сила. Мышцы казались крепкими, как камень. Она явно была бойцом.

– Мы ожидали вас позже, – пояснила мать. – Я лишь вчера ночью сообщила в Верховный Совет о происшествиях.

– Невероятное совпадение, – согласился Вяземский. – Комиссия для аттестации Академии была почти собрана, а тут еще и в Заповеднике проблемы… Мы решили, что медлить нельзя. Ваш запрос на дополнительную охрану удовлетворен, команда специально обученных магов прибудет завтра. Кроме того, принято кое-какое решение…

– Не томите, граф.

– В ноябре некоторые ученики и преподаватели, особенно новые и те, что вызывают наши опасения, будут выборочно приглашены на тестирование в Университет древней магии, – с хитрой ухмылкой произнес старик.

– В Индию?! Вы собираетесь прервать учебный процесс?

– Бросьте, Анна Николаевна. Лишь несколько учеников и пара-тройка магистров уедет на неделю-другую… Поступают, знаете ли, жалобы. На непрофессионализм, на странные методики преподавания, на «особое отношение» к определенным студентам…

– Чушь! – зло фыркнула мама, теряя самообладание.

– Мы понаблюдаем за учебным процессом и чуть позже составим списки тех, кто отправится на тестирование, – успокаивающим тоном уверил Вяземский, и меня стало потряхивать от раздражения. – Там и проверим качество полученных знаний. Ведь если самые сильные студенты не смогут ответить на элементарные вопросы, то что ожидать от слабых, верно, Анна Николаевна?

– Если таково решение Совета, я не стану препятствовать. Я не сомневаюсь ни в одном нашем ученике и ни в одном профессоре.

– Княгиня Карповская, – с холодной вежливой улыбкой кивнула женщина, до этого молчавшая.

– Госпожа Караваева, не ожидала вас встретить.

– Можно просто Тамарой, по старой дружбе. В связи с последними происшествиями Совет попросил меня помочь с проверкой заповедной территории и условий содержания магических тварей. Вероятно, их привлек мой опыт, полученный в парке в Ладакхе, – она сдула челку, приоткрыв цепкие дымчатые глаза. – А где же Андрюш… Андрей Владимирович? Почему ректор не встречает лично комиссию из Эстер-Хаза?

– Ректор задержался в командировке, но должен вернуться со дня на день. Мы будем рады провести для вас экскурсию по нашему Заповеднику и послушать советы. Я сообщу Главному Мастеру о вашем прибытии, – сдержанно произнесла мама. – А пока прошу меня извинить. Господин Макферсон займется вашим размещением на территории Академии.

***

Я сдвинула Монстроглаз в сторонку и прислушалась. И верно, эти заунывные звуки – очередная печальная песня Атарины. Пасмурная погода нагоняла на нее хандру, и наша русалка, высунувшись по пояс на берег, мучила всех жалобным не то воем, не то мяуканьем.

Мне, оптимистично настроенной в любой ситуации, этот саундтрек никак не подходил. Так что я пихнула в бок Трясучку Египетскую Булавовидную, и та грозно затрещала военный марш. Так-то лучше: меня ожидал бой с Пасленом.

Атарина уже любезно поделилась парой своих чешуек, а Бойз стоически потерпел, пока я выстригла крошечный клок его шерстки. Остальные ингредиенты для модификации «Животной страсти» я добыла в потайном подвале номер два.

Торопливо срывая и очищая от кожуры синие «виноградины», я невольно возвращалась к сцене в фойе. Эта женщина, кто бы она ни была, вывела маму из равновесия. Хотя и непонятно, чем именно. Вела себя гостья сдержанно, отстраненно и профессионально. Она не позволяла себе каких-то оскорбительных вольностей ни словами, ни тоном, ни жестами.

Мама тоже нацепила на лицо уважительную улыбку и не снимала до конца разговора. А потом всю дорогу до ректорского кабинета, куда я вызвалась ее проводить, держалась уверенно и прямо. Болтала о том о сем, раздавала распоряжения стражам, даже перебросилась парой фраз с миловидной дриадой и передала той ключ от теплиц…

Но я-то видела. И побелевшие кулачки. И нервно дернувшиеся скулы. И яростное пламя, разгоравшееся на дне темных глаз. Они с этой леди явно что-то не поделили в прошлом. Или кого-то.

В кабинет мама меня не пустила, сказала, что хочет побыть одна. Спорить с ней было бесполезно (гены ослиного упрямства во мне не с потолка взялись), и я решительно направилась к оранжереям. Кто знает, когда дриада захочет осмотреть подконтрольные владения и как отнесется к моему вторжению.