– А, поди, никогда вечером не сидят? Господское житье я знаю…

– Тут не так, – отвечал словоохотливый приказчик. – Между ними будто есть что-то. Анютка сказывала, что иногда ужасно даже! То, говорит, целуются, то плачут. Однажды она хотела из окна выброситься, в другой – он чуть не зарезался.

– Что ж это с ними?

Приказчик пожал плечами. Сидевшая в углу с мастеровым какая-то женщина вдруг обернулась.

– Это ты про Синевых? – спросила она приказчика.

Тот кивнул. Женщина внезапно оживилась и, поправив на голове платок, заговорила:

– Про этих господ ты у меня спроси. Я у их всегда белье стираю и всю-то их жизнь во как знаю! Почему они живут так?

Ж. тотчас поднялся и подошел к прачке. Протянув прачке, а потом мастеровому руку, он сказал:

– Позвольте познакомиться, Прокофий Степанов, по лакейской должности. – И, садясь подле их стола, прибавил: – Очень люблю, когда про господ рассказывают. Дай-ка нам, почтенный, две пары! – приказал он приказчику.

Прачка осталась очень довольна. Когда подали раскрытые бутылки, она и мастеровой чокнулись с Ж., и она тотчас заговорила:

– Господа-то эти душевные очень, да вот поди – не повезло! Барин в ней души не чает, и она в нем, и деньги есть у них, потому что у барина хорошее место, а в доме ужасно что.

– Из-за чего же между ними такая контрреволюция? – спросил Ж.

Прачка нагнулась к нему и понизила голос до шепота:

– Видите ли, она до свадьбы не соблюла себя, он и обижается. Где да с кем? А она плакать да на коленки. А он хвать ее! Бьет, а потом сам на коленки и ноги целовать. Тут обнимутся, и оба плакать. Я однажды в три часа проснулась, в прачечную идти. Анютка спит, что мертвая, а там – плач и голоса. Я подошла, и даже жутко стало. Он говорит: «Я тебя убью!» А она отвечает тихо: «Убей!» и тишина вдруг, а потом как он заплачет… Анютка сказывает, и часа бы не прожила, если бы не доход…

Ж. налил в стаканы пива, чокнулся и спросил:

– А из себя красивые?

– И не говорите! Прямо парочка. Она-то такая стройненькая да высоконькая, что твоя березка. Волоса густые да длинные. Брови что угольком выведены, и всегда серьезная. Нет чтобы улыбнуться…

– А сам?

– Тоже видный мужчина. Высокий, статный. Сначала как с бородой был, так еще был красивее.

– Сбрил, что ли? – спросил Ж.

– Совсем! Сказывал, шутя, что барыня не любит. Борода-то из русого волоса, большая была такая…

– Ну, прощенья просим! – поднялся Ж.

– Что ж, уже идете?

– Я еще забреду. Тут, на Клинском живу, – отвечал Ж., – а сейчас мне надо насчет места наведаться.

– Ну, спасибо за угощение!

– Не за что!

Молчавший все время мастеровой вынул изо рта трубку и сказал:

– Теперь уже за нами!

– Пустяки, – отвечал Ж. и, простившись за руку с извозчиком, вышел.

– Обходительный мужчина, – сказала прачка, – приятно в компании посидеть.

А обходительный мужчина забежал домой, переоделся и через полчаса уже был у меня.

– Убийцы найдены! – сказал он и рассказал все вышеописанное.

С этих пор не проходило вечера, чтобы Ж. не распил в портерной на Серпуховской 6, 8, а то 12 бутылок пива в дружеской компании за беседой. Он успел, кроме прачки, познакомиться и с обоими дворниками, и с Анюткой, и даже с ее фельдфебелем, и все не могли нахвалиться своим новым приятелем. Анютка успела рассказать Ж. много интересного и нового. Так, они однажды после крупной ссоры словно помирились и все целовались. Потом собрались ехать к тетке на дачу в Лугу. Уехали, а на другое утро барыня одна вернулась. Бледная, чуть живая, и сразу в постель легла.

– Я думала, что барин, может, бросил ее, потому что никогда не было, чтобы они разлучились. А тут и ночь прошла, а его нет. Только рано утром звонок. Я отперла и даже закричала. И барин, и не он! Бороду-то свою всю напрочь сбрил и усы подстриг. «Что это вы?» – говорю, а он смеется. «Теперь барыня, – говорит, – довольна будет. Она мою бороду не любила!» Прошел к ней, и стали они что-то шептаться. Мирились, наверно.

Ж. кивнул ей головою и сказал, подмигивая на фельдфебеля:

– А вы небось не прочь, кабы они и недельку у тетки пожили? Праздничек бы справили.

Анютка засмеялась.

– Выходит, из-за бороды и мир? – снова спросил Ж.

– Какой! – отмахнулась Анютка. – Теперь еще хуже. Барыня все плачет, ночью не спит. Барин туча тучей. Словно схоронили кого.

Ж. больше спрашивать было не о чем. Убийцы были найдены. Я уже со спокойной совестью поручил ему арестовать обоих и доставить в сыскное.

На другой день он дождался, когда Синев уехал на службу, и уже в своем обыкновенном костюме поднялся по парадной лестнице и позвонил у двери, на которой была прибита медная дощечка с надписью: «Яков Степанович Синев».

Анютка открыла дверь и с удивлением взглянула на Ж.:

– Вы за мною?

– Нет, душечка, – спокойно ответил ей Ж. – Проводите меня к вашей барыне.

Анютка удивленно вытаращила глаза:

– К барыне?

– Ну да! Возьми пальто! – И Ж., кинув изумленной Анютке пальто, смело вошел в комнаты.

Через кокетливо убранную гостиную он прошел в столовую. Там у окошка сидела Марья Ивановна Синева с задумчиво склоненной головой. При входе Ж. она подняла голову и удивленно, даже испуганно взглянула на него.

Анютка остановилась в дверях.

Ж. приблизился к Синевой, поклонился ей и тихо сказал:

– Я агент сыскной полиции и пришел арестовать вас по делу об убийстве Кузнецова.

Она приподнялась, в немом ужасе вытянула руки и бессильно опустилась на стул.

Анютка вскрикнула и убежала.

Ж. с чувством сожаления взял руки Синевой и слегка встряхнул ее.

– Не пугайтесь! Это должно было случиться. Ваш муж арестован тоже!

Эти слова словно возвратили ее к жизни. Она вдруг выпрямилась.

– Он невинен! – закричала она. – Это я, я одна все сделала!

– Поедемте, и там вы все расскажете…

Она покорно встала. Ж. помог ей одеться, вышел с нею и запер квартиру, спрятав ключ в карман. У подъезда уже стояла толпа, и в середине ее – Анютка что-то рассказывала, оживленно жестикулируя. Ж. взглянул в ее сторону и коварно улыбнулся. Дворник по его приказанию привел извозчика. Он усадил Синеву, сел подле нее, и через 20 минут я уже принимал ее в своем кабинете.

Ж. тотчас пошел в Страховое общество и попросил немедленно вызвать Якова Степановича Синева. Словно предчувствуя недоброе, он вышел взволнованный и бледный.

– Что вам нужно?

– Меня послала за вами ваша супруга, – ответил Ж. – Она зовет вас немедленно.

– Куда? Что с ней? – Синев побелел как бумага.

– Я вам все расскажу по дороге. Едем! – настойчиво повторил Ж.

Синев кивнул головой, скрылся и через минуту вернулся со шляпой в руке.

– Я готов!

Ж. вышел с ним и крепко взял его под руку.

– Куда вы меня ведете? – спросил он.

– Два шага отсюда. В сыскное отделение, – отвечал Ж. – Там ваша супруга.

Синев опустил голову…

Ж. передал мне Синева, а я тотчас послал его на Серпуховскую собрать улики, если такие найдутся.

Когда он вошел в портерную, она была набита народом и все жадно слушали в сотый раз повторяемый рассказ Анютки.

– Отворяю, это, я дверь, и вдруг он!.. – произнесла она и замолкла с раскрытым ртом.

Все оглянулись. На пороге портерной стоял этот он, Ж.

– Ну, Анна Васильевна, – шутливо произнес он, – пройдемте с вами в квартиру, да прихвати мне дворников и понятых.

Анютка вышла из оцепенения и покорно пошла за агентом.

У дверей квартиры стояли уже околоточный, дворники и понятые. Ж. вошел в квартиру и велел Анютке показать барынины платья. Их было восемь. Ж. пересмотрел их и тотчас отделил одно, подол которого оказался залитым стеарином. Он свернул это платье и составил протокол осмотра. Потом, обратившись к Анютке, сказал ей:

– Ну, Анна Васильевна, а вы собирайте ваши пожиточки и переселяйтесь отсюда. Вы последите, – обратился он к околоточному, – а потом закройте и опечатайте квартиру!