Мы оба знали.

В этот страшный день, который никак не заканчивался, мы словно сделали шаг навстречу друг к другу, не договариваясь.

— Когда ты начнешь думать в первую очередь о себе, Холодное сердце?

— Теперь я — часть твоего мира. И если не будет тебя, то мне тяжело представить, что будет со мной, — тихо отозвалась я, видя по лицу Варга, что мне снова удалось удивить его своими словами.

Он всегда говорил мне только правду.

И я училась у него.

Всему.

Логике. Холоду. Здравомыслию. Жестокости. Откровенности.

У него я училась справляться с болью и быть сильной. Быть готовой ко всему.

Это было тяжело для меня. Но теперь я сама понимала, что иду босой по льду и уже не боюсь.

Я сама взяла его руки и положила ладони на свою обнаженную мокрую грудь, на секунду задохнувшись от нового ощущения, к которому я не была готова.

Горячая кожа Варга покалывала соски на моей влажной коже, отчего они тут же затвердели.

Он не ожидал ничего подобного, а потому в первую секунду застыл.

Но теперь опустил взгляд вниз.

На собственные руки, словно пока не мог поверить своим ощущениям.

Только в этот раз я не играла с ним.

Я пыталась понять сама, что же чувствую, когда он прикасается ко мне вот так.

Чувственно. Откровенно.

Без попытки зажать, даже если он всегда отступал и не переходил черту, стоило мне только дать понять, что дальше не нужно идти по этому пути.

Я прислушивалась к себе. К своим чувствам.

И понимала главное: его присутствие рядом мне не противно.

— Есть черта, у которой я не смогу остановиться, Холодное сердце, — хрипло выдохнул Варг, чуть сжимая ладони, и коснулся большими пальцами сосков, отчего по телу прошла дрожь, и я тяжело сглотнула от новых чувств в своем теле.

Я не была невинной.

Но познавала свое тело только сейчас.

С ним.

— Тогда, на льду… если бы я не упала в твой ледяной бассейн… ты бы остановился?

— Нет.

Сердце зашлось от жара от этой откровенности Варга, и по телу прошла дрожь, отдающая покалыванием в кончиках пальцев.

Я могла стать его еще тогда.

Но вопрос был в другом: была ли я готова принадлежать ему сейчас?

В голове кольнула мысль о том, что сегодня не самый подходящий момент, потому что мы оба были разбиты и уничтожены этой жизнью и, возможно, поэтому оба бросались в омут с головой, чтобы это кричащее одиночество не давило настолько сильно.

Я вздрогнула, когда Варг склонился надо мной, делая это подчеркнуто медленно и осторожно, давая мне возможность остановить его в любую секунду.

И я не знала, почему не делала этого.

Не пыталась оттолкнуть и не просила уйти, даже когда его губы коснулись моих, замирая на долю секунды, в которой Варг смотрел в мои глаза настолько близко, что наши ресницы щекотали друг друга.

Я подалась вперед первой.

Встала на цыпочки, собирая губами его отрывистый выдох и раскрывая свои губы навстречу его языку, чтобы впустить его в себя, позволив себе стать податливой и хрупкой в его руках.

Сегодня я хотела этого сама.

Не бороться.

Не противостоять.

Не быть на другой стороне баррикад… а рядом.

Чтобы не потерять его душу в ледяной пучине жестокого мира, который бил его снова и снова, ожидая, что Варг опустит голову и станет смиренным.

Только мир еще не знал, что он был викингом. Варваром. И что его ледяное сердце могло гореть сильнее и опаснее любого пламени, делая его душу настолько сильной и нерушимой.

Впервые я отвечала на его поцелуй сама.

И наслаждалась этим.

Его силой, его жаждой до меня.

Его напором и глухим стоном, с которым он обхватил меня руками, снова совершенно не обращая внимания на свою рану, чтобы поднять над полом и посадить на свой мокрый горячий торс.

Я тут же обхватила его ногами, и обняла за шею, прижимаясь всем телом и медленно теряя связь с реальностью, в которой должна была называть его своим врагом номер один.

Но сейчас я чувствовала только одно — эйфорию от того, что он — такой сильный, такой упрямый и пугающий — примет мою волю и уйдет, если я только скажу.

Услышит меня — смертницу, которая причиняла ему столько неудобств и головой боли тем, что шла всегда и во всём наперекор.

Это было непередаваемое чувство.

Опьяняющее.

Его страсть сводила с ума!

Она прожигала мою разбитую душу насквозь!

В том, как наш целомудренный поцелуй за доли секунды разогнался с нуля до трехсот процентов желания и несдержанности, было что-то дикое и неуправляемое.

Мне казалось, что Варг просто съест меня.

Сожрет, как истинный волк, который не знает ни жалости, ни сожаления.

Но сегодня я хотела этого сама.

Его необузданной нежности на грани кричащей боли.

Его силы, которая разливалась в моей крови кусающим адреналином, оставляя на моем теле мелкие синяки от того, как сильно и отчаянно он сжимал меня в своих руках, словно не мог дышать без меня.

Словно не мог контролировать себя, утонув сам в этом желании с головой.

И я тонула вместе с ним.

Хваталась за него в своем отчаянном страхе остаться одной, без его защиты.

Без его жестокой логики, в которой было так много правды и опыта.

Без стеснения и стыда запускала пальцы в его мокрые волосы, играя с его языком в ответ так, как только умела.

Я училась у него жить по-иному. По-новому. Не стесняясь себя и принимая мир таким, какой он был, со всей его жестокостью и грязью.

Варг ломал меня. Но делал этим сильнее.

Эта мысль кольнула где-то внутри, но не зацепилась, а просто расплавилась в лавине его желания.

Я бы не остановила его сейчас, прильнула всем телом, но, когда услышала демонстративный кашель пару раз и голос Бьёрна, была готова застонать от недовольства.

— Варг, ты нужен нам внизу.

Викинг застыл, первым прерывая поцелуй, и плотно закрыл глаза, словно никак не мог прийти в себя и спуститься на бренную землю. А я завороженно смотрела на его мокрые длинные ресницы и облизнулась, чтобы не потерять его вкус в себе.

— Что-то срочное?

Голос Варга хрипел и выдавал на все триста процентов его возбуждение и явное нежелание уходить куда-то за своим другом и правой рукой.

Впрочем, Бьёрну и не нужно было видеть нас, чтобы всё понять, когда он снова смущенно кашлянул и добавил:

— Боюсь, что да. Иначе я бы не стал отвлекать тебя.

Варг произнес что-то резко и с чувством.

Явно выругался на родном шведском, но всё-таки благоразумие взяло верх, и он осторожно поставил меня в ванну снова, тихо добавляя:

— Справишься сама дальше?

Я смогла только кивнуть в ответ, боясь признаться, что в этот раз я бы не остановила его сама. А потому всё внутри меня скрутилось в жаждущий огненный клубок, отчего мышцы внизу живота подрагивали от напряжения и желания получить бо́льшее.

Он даже не обратил внимания на то, что был весь совершенно мокрый, когда вышел из ванной в каюту, тут же заговорив о чем-то на шведском и, судя по интонации, задавая какие-то вопросы, на что Бьёрн отвечал быстро и отрывисто, но явно знал, о чем говорил.

А я снова осталась одна.

Дрожащая.

Сметенная.

Жаждущая.

С неясными мыслями в голове и полным сумбуром в душе, где было так больно.

— Пусть уже этот день закончится! — выдохнула я сокрушенно, сползая в ванну прямо под душ, чтобы теплая вода омыла тело и прочистила мои мысли.

Так я просидела еще какое-то время, пока не поняла, что пора вылезать, ибо излишнее сидение в воде никак не способствовало заживлению раны на плече.

Голова по-прежнему просто шла кругом.

Но я не ожидала, что усну, как только заберусь в свою постель, свернувшись клубочком под одеялом с головой, потому что не смогла сама натянуть на себя кофту снова.

Всем этим я твердо была намерена заняться утром.

А пока мне нужен был сон.

Долгий, темный, обволакивающий.

И прогоняющий прочь все мысли вместе со звездами.