– Вязкие зимние сумерки дрогнули…

Перо Вещего Ворона

(Воронец)

Примерно восемьсот лет до Купальской ночи

– Держи её, хвостатый! Держи! Сбежит!

Бело-палевый пузатый волчонок, смешно семеня тонкими ножками, поджав куцый хвостик, бежал по едва появившейся траве. Он то и дело оборачивался – благо преследователи на этот раз не сразу заметили её исчезновение и были ещё далеко. Юркнул через прореху в изгороди, устремляясь к дремучему лесу – древнему исполину, манящему тайнами и тёмными тропами. В такт бегу подрагивали ушки, лапки с непривычки застревали в прошлогодней сухой траве, пушистый меховой воротник цеплял изжившие свой век колючки. Там, на огороженной частоколом полянке, царило вечное лето, всегда с сочной зеленью. Тут настоящая, не измененная чародейством жизнь. Волчонку даже воздух казался за изгородью иным. Щекочущий нос дух весны и приключений, будоража мысли, звал будущего грозу местной дичи осмотреть свои владения.

За забором послышались быстро приближающиеся шаги. Запыхавшаяся молодуха вытерла лоб и прильнула к щели между толстыми прутьями частокола, устало прошептала:

– Ищи её потом по лесам да болотам. Глядишь, ещё и стая какая подберет, да примет к себе.

В этот момент пушистый пепельно-черный кот с легкостью перемахнул частокол в два человеческих роста и в три прыжка оказался перед беглецом. Ничуть не испугавшись, что его нагнали, волчонок завалился на бок и перекувыркнулся. На землю ступили босые ступни взъерошенной девочки, которая, приподняв подол платьица, тут же рванула прочь от преследователей.

– А ну стой! – в голосе девицы прорезался металл – шутки кончились.

Обернувшись, девочка показала розовый язычок, мотнула головой, от чего усеянная колючками копна соломенных волос стремительно рассекла воздух, и, задорно хихикая, прибавила ходу, ловко увернувшись от бросившегося ей под ноги кота. Впереди ждала манящая свобода. Позади, на том месте, где приземлился промахнувшийся кот, поднимался невысокий воин в агатово-черном доспехе, полностью скрывавшем своего хозяина. Сквозь узкие прорези шлема преследователь внимательно следил за петлявшей меж деревьев беглянкой. Выждав краткое мгновение, латник сорвался с места, от чего кисточки на его коротких притороченных за спиной мечах резко дернулись, да так и остались висеть, служа шлейфом стремительного бега.

– Не догонишь! Не догонишь! – задорно хохоча, выкрикнула девочка, захлебываясь от смеха и ловко уходя от рук преследователя, который, как ни старался, не мог схватить верткую беглянку. – Догони! Догони!

Напрочь позабыв о желанной свободе и о том, что если её поймают – точно выпорют, девчонка меняла облик с звериного на человеческий, упиваясь игрой в кошки-мышки. Досадуя, что её идеальный план летел в тартарары.

До последнего уверенная, что на этот раз её побег не быстро обнаружат, девочка прокралась к выходу из избушки, спрыгнула с крыльца и прислушалась. Из избы доносился недовольный голос хозяйки. Уговаривать незнамо как приблудившегося лизуна-жировика пришлось совсем недолго. Меньше её самой, шерстистое существо с человеческой головой, длинным языком и мохнатыми когтистыми лапками, тряхнув надетой набекрень меховой шапкой, с радостью согласилось отведать кашки, приготовленной на сегодняшний праздник, да сметанки из блюдца кота. За этим процессом его и застала раздосадованная от столь дерзкого поведения мелкого духа хозяйка дома.

– Чуешь, что натворил! – вещал гневный голос.

– Чую! О, Великая! – испуганно пищал жировик. – Не губи! Сослужу службу!

– Ух и влетит же ему, – улыбаясь, прошептала девочка и, обернувшись волчонком, затрусила в сторону изгороди, низко прижимаясь к земле.

Но исчезновение заметили почти сразу. Беглянка не успела добежать до увенчанного черепами частокола, как по её следу вышла погоня. И теперь, уворачиваясь от преследователя, она стремилась отбежать как можно дальше от родной избы, и не беда, что всё равно догонят и накажу, лишь бы хоть одним глазком посмотреть на то, что находится за пределами высокого забора, за которым провела всю свою жизнь. Лес, доселе живший своим размеренным ритмом, замер: недоверчиво глядели высоченные ели, прервавшие шепот с ветром, настороженно взирало попрятавшееся зверьё, из-под ног лихорадочно разбегались муравьи и иная мелкота.

– Не догонишь! Не дого… ай! – она споткнулась о прыгнувшую под ноги кочку, чем спасла себя от пролетевшего над головой воина.

Девочка присела, потирая ушибленную ногу, озорно поглядывая на прижавшегося к земле, готового к прыжку преследователя, который, вместо того чтобы напасть, заговорил:

– Набегалась, непоседа?

Беглянка весело кивнула, выпалив:

– Не поймал!

– Ух и влетит тебе дома, – он приподнялся, не спуская глаз с девочки, готовый в любое мгновение кинуться вперед и схватить ребенка. – И за кашу, и за побег, и за мою сметанку! Додумалась тоже, жировика уговорила на разбой.

Девочка сверкнула изумрудными глазками, хлопнула огромными ресницами и озорно прокричала:

– Не поймаешь! Не догонишь!

Затем метко запустила преследователю шишкой в лоб и тут же рванула прочь, оставляя увернувшегося от брошенного снаряда воина позади себя. Витязь рыкнул и тенью скользнул меж испуганных, прижавших к стволам ветви, деревьев. Беглянку он догнал лишь на краю небольшой полянки, на которой копошились люди. Девочка, притаившаяся за шероховатым стволом тоненькой ёлочки, как ни в чем не бывало повернулась к подошедшему преследователю.

– Что там такое?

Витязь положил руку на её плечо и, окинув происходящее мимолетным взглядом, ответил:

– Воронец!

– Что это такое?

– Праздник прилета воронов!

– Праздник?

Девочка, всю свою короткую жизнь прожившая в пределах зачарованного частокола, с удивлением уставилась на происходящее, жадно всматриваясь во все детали действа. Людей она видела нечасто: просители, местный кудесник, да некие странные личности, – все, кто смел захаживать к её матери. А точнее те, кого она пускала к себе, даря возможность отыскать среди чащоб домик на курьих ножках.

Над их головами раздалось требовательное карканье. Девочка с воином посмотрели наверх. На ветку величественной ели взгромоздился огромного вида ворон. Насмешливо изучив схватившегося за меч витязя, птица перевела взгляд черных глаз на неудачливую беглянку. От пронизывающего, даже не до костей, а до самых отдаленных уголков самости, взгляда, ей стало не по себе. Девочка ежилась, прижимаясь к ощетинившемуся преследователю, вставшему между вороном и своей спутницей. Это длилось несколько мгновений, но ей они показались вечностью. Широко взмахнув крыльями, ворон, качнувшись на ветви, с легкостью поднялся в воздух и скрылся среди темных крон. В груди заныло. До изнеможения захотелось рвануть вслед за величественной птицей, насладиться полётом и такой желанной свободой.

– Ты бы с ним не справился.

В нескольких шагах от них, опираясь на извивающийся посох, укутавшись в длинный плащ и прикрыв голову капюшоном, стояла высокая, стройная, как березка, молодуха, с пониманием смотрящая на раздосадованного воина.

– Мама, – девочка подалась вперед и тут же отпрянула в испуге, ожидая наказания за побег.

Но мать лишь сочувственно покачала головой и вымолвила, смотря вверх:

– Василиса, лови отцовский подарок. – Затем, помедлив, добавила: – Ты всё выпытывала у меня, кто твой отец. Вот и ответ. Как ни берегла я тебя – свиделись, – прошептала Макошь и натужно выдохнула, словно сняла с плеч непомерный груз. Её страхи относительно намерений Чернобога не оправдались. Но как она чуяла – это лишь временно.

На протянутую ладонь растерянной девочки плавно опустилось черное воронье перо.

* * *