«Хорошо, что Андрей снова отпустил усы, ему так больше идет. А лучше бы и бороду носил, а то длинный подбородок усиливает его сходство с отцом. Впрочем, у него и в характере стала проявляться несвойственная жесткость. Наверное, это закономерно, когда плаваешь среди акул бизнеса, но жаль того милого интеллигентного Андрея Краснова. Удачный кадр получился, тем более, что больше таких общих обедов у нас не было. Кстати, чем бы мне Ульяну угостить? Испечь творожники по ее рецепту, только без соли? А вдруг она мучное или сладкое не ест? Ладно, выставлю творог, сметану, яблоки, а если попросит, за разговором приготовлю что-нибудь».

На взгляд Марины Ульяна нисколько не потолстела и выглядела очень хорошо: довольно крупная женщина, не красавица, но привлекательная своей спокойной уверенностью. Как всегда, она была тщательно причесана и аккуратно подкрашена, а новое голубое платье, по последней моде приталенное под грудью, могло скрыть животик любого размера. Ее полные губы улыбались, а выпуклые серые глаза так и сверкали, когда она выложила Марине свою главную новость.

– Икс-игрек хромосомы – мальчик! Здоровый.

– Поздравляю, Ульяна! Ты как раз хотела мальчика. А хромосомный анализ – сто процентов гарантии. Что говорит Игорь?

– Игорек на седьмом небе от счастья. Делает фантастический ремонт, чтобы принести ребенка, нашего Павлика, в чистую квартиру. Живем у его родителей.

– Как свекровь, не донимает?

– Что ты! Вся семья с меня пылинки сдувает: и свекровь, и свекор. Когда я их в ЗАГСе назвала «мама» и «папа», они оба прослезились. А когда на второй день свадьбы пирогами накормила, то мать сказала, что всю жизнь о такой невестке мечтала, только уже не надеялась, что Игорь когда-нибудь набегается. Потому что его биологический отец был бабник тот еще, а «яблочко от яблони недалеко падает». Сейчас они нам одну комнату выделили, а сами хотели втроем с Владом тесниться, но он сбежал от них на кухню. Помнишь, какая у них кухня?

– Да, помню, большая, хорошая. Ульяна, так мы теперь на одной ветке метро? Жаль, что я последнюю неделю в городе, могли бы чаще видеться.

– Нет, Марина, я только на неделю вышла из больницы. Меня опять кладут, уже на сохранение.

– Надолго?

– Пока на месяц, а дальше не знаю. Ничего страшного, просто после амнеоцентеза лучше поберечься. Ты, смотри, не проболтайся Игорю, что я к тебе ездила. Он мне не разрешает одной в транспорте ездить.

– И зачем ты согласилась на анализ околоплодных вод?

– Ну, как же, мне в этом году тридцать стукнет, положено проверяться на патологию плода. Честно говоря, страшновато было, но врачи уговорили, да и самой хотелось узнать точно, кто у меня растет. Плохо, конечно, что меня опять не будет в редакции. И дизайнеру одному тяжело, и приглядывать за порядком некому. Твоя Ира Савельева так некстати уехала в Казахстан!

Марина удивилась, что Ульяна жалеет об отъезде Ирины, с которой у нее были весьма прохладные отношения. Ульянка была очень ревнива в дружбе и не хотела мириться с наличием каких-либо еще подруг у Марины. Она была недовольна внезапным появлением Ирины Савельевой, подруги Марины по университету, и возобновлением их отношений. Марина близко к сердцу принимала Ирины неурядицы, помогала ей и даже устроила на работу в редакцию «Кредо». Ирина, поработав всего полгода, внезапно уволилась и уехала с мужем на новое место службы в Представительство России в Казахстане. Ирина весьма туманно намекнула, что эта годичная командировка очень выгодна материально и поможет в продвижении Никиты по службе. Но какой именно службе посвятил себя ее муж, так и осталось загадкой для всех друзей Ирины.

– Да что там приглядывать? Все дело отлажено.

– А за Анфиской, твоей протеже. Говорящая у нее фамилия: Подкорытова. Лучше бы, конечно, – «Подколодина». Змея подколодная, прожженная кокетка, ни стыда, ни совести.

Марина удивилась ее резкости: Ульяна говорила о людях плохо очень редко, но всегда – заслуженно.

– Брось, Ульяна, она просто еще очень молодая. А молодости не стоит завидовать, это качество быстро проходит.

– И не такая уж она молодая! Ей, между прочим, двадцать один год – по всем европейским законам совершеннолетняя. Это она ведет себя, как капризный ребенок, чуть что – губки обиженно надувает, ресничками – хлоп-хлоп. И все мужики сразу кидаются ее оберегать и ублажать. Ну, и рост, конечно помогает. Как говорится, «маленькая собачка до старости – щенок».

– Ох, не любишь ты Анфису!

– Да. И считаю, – за дело. А что ты-то в ней нашла? Зачем ты ее взяла на преддипломную практику?

– Но она себя хорошо показала на практике прошлым летом. Она выезжала с Сашей Суходолиным на происшествия, помогала ему, они даже писали под общим псевдонимом. Умеет людей к себе расположить, получить информацию. И пишет Подкорытова хорошо: образно, грамотно, стиль «Кредо» выдерживает. Поэтому я и предложила дать ей возможность еще поработать. Я же не в штат ее пригласила.

– И правильно сделала. А уж после диплома пусть катится, куда хочет. Та еще стерва!

– Да с чего ты взяла?

– Марина! Разуй глаза! Эта Анфиска за один год, считай, с тремя погуляла. Сначала – с Сашей Суходолиным. С ним она спала, причем, не бескорыстно, а набивалась в соавторы. Но Сухарь оказался не таким уж влюбчивым, уволился из «Кредо», пристроился в концерн «Вечерняя Москва» – и кинул ее.

–. Это не вина Анфисы.

– Потом был Стас Коросташевский, новый дизайнер. Все она с ним вечерами задерживалась, якобы «Фотошоп» осваивала. Не знаю, до чего у них дело дошло, но тут жена вмешалась. Ох, крутая баба! Жаль, тебя не было, когда она приехала в «Кредо» проверить, чем ее муж вечерами на работе занимается, и застукала их tet-a-tet. Анфиска, пройда, ухитрилась сбежать, даже блузку не застегнула. А мадам Коросташевская в гневе Стасу оплеух навесила, а потом так ругалась, что штукатурка осыпалась. Всех обвинила в пособничестве разврату: меня, вахтера, Раису Ивановну, корректора. Стас еле-еле утащил ее из редакции.

–. Я что-то слышала, но не вникала.

–.Третий – это мой Игорек. И не надо мне говорить, что он сам ей предложил пройтись под ручку, чтобы я приревновала. Я еще до той нашей ссоры заметила, как она своими маленькими востренькими глазками зыркала на него. А сейчас – угадай, к кому подбирается?

– Ты что, имеешь в виду Андрея?

– Да. И нечего такое лицо делать! «Ах, моя дорогая, Ваши подозрения смехотворны». Он – мужик, значит, просто по определению, имеет слабость на женский пол.

– Ага! Ты еще скажи, что «мужик» значит «козел». Кстати, хочешь, насмешу? Оскар Уайльд сказал: «Все мужчины – чудовища. Поэтому женщины должны их хорошо кормить».

Подруги посмеялись. Ульяна процитировала своего любимого Терри Пратчетта: «Брак – это союз двух людей, каждый из которых готов поклясться, что храпит не он».

Марина уверенно сказала.

– Андрей не станет путаться ни с кем. Он же знает, как я к этому отношусь.

–Марина, да ты и знать не будешь. Пострадавшие в этом деле информируются в последнюю очередь. Например, повесткой в суд на развод. Извини, конечно, за прямоту, но ты излишне доверчива. До развода, может, еще и не дойдет, но Анфиска имеет очень сильное влияние на Андрея. Ты хотя бы в курсе этого?

– Ну, как же, конечно. Он говорил, что Анфиса – способная, близка к молодежной среде, имеет нюх на сенсации. Что в этом плохого?

– А ты последний номер «Кредо» видела?

– Нет, еще. Андрей обещал принести, но забыл.

– Забыл? Прямо как в анекдоте: «Семейная жизнь – это, когда жена обнаруживает своё письмо, которое она просила мужа отправить год назад, в кармане его пиджака, который он просил починить тоже год назад». На, вот, полюбуйся.

Ульяна достала из сумки сверкающий глянцем свежий номер журнала. Марина жадно схватила его и сразу начала просматривать. Запах типографской краски, бумаги, чего-то неуловимого – может, новостей – заставил ее сердце забиться быстрей. Сашенька потянулся, ухватил угол страницы, потянул в рот. Ульяна забрала малыша с маминых колен, умело привалила спинкой к себе на грудь в полусидячее положение и начала с ним играть.