После всего увиденного и услышанного, после признаний и разговора с Бьолом не должно было остаться сомнений. Так почему же Верд не соизволил подумать ранее, к чему приведёт противостояние?

Выкрики и взаимные обвинения быстро переросли в борьбу, но не ту, к которой готовили наследника с самого детства, и Большой зал воспылал. Картины, гобелены, скамьи и деревянные арки со статуями, что служили украшениями, шторы и балкончики – огонь объял всё, и поскольку ни один из Флеймов не мог успокоиться, продолжал распространяться и дальше.

Ни один из лордов не мог причинить вред другому, ни один не пожелал отступить, пока обуглившиеся части деревянных люстр не начали падать им на головы. Казалось, Верд с дядей бегал по Файрфорту вечность – они, как повздорившие глупые мальчишки, гонялись друг за другом, вовсю размахивая оружием, но боясь подступить к противнику ближе чем на пять-семь шагов. Проклятий, что Флеймы посылали на головы друг друга, хватило бы, чтобы разделить на целое войско. Если бы хоть сотая их часть сбылась, миру, или как минимум владениям Флеймов, пришёл бы конец.

– Милорд Флейм, вы не ранены?

Верд оторвал взгляд от пылающей конюшни, откуда недавно выбежали взбешённые кони. Трое из них, те, что были знатно обмазаны маслом – это было частью древнего ритуала, необходимого для получения жизнеспособного и сильного потомства, – выносили на себе огонь и распространяли его дальше. Лошади ржали повсюду, казалось, что они кричат человеческими голосами, а Верд только и мог, что стоять на ступенях, мешая слугам бегать с вёдрами и наблюдать. Копытные ничего не могли сделать самостоятельно; они носились по двору, бросались на псарни, падали на землю, случайно или намеренно тёрлись боками о торчащие то тут, то там заготовки соломы – как раз было самое время для этого, – поджигая всё на своём пути. От боли и страха животные впали в неистовство и отчаянно боролись за свою жизнь даже с теми, кто желал их спасти. Несколько сумело прорваться за ворота и убежать в город.

Лорда, который почти не противился, утащили подальше от пламени, хоть огонь и не подступал к нему. Послушный, он лишь плясал вокруг и подчинялся. Быть может, этому следовало радоваться, однако Верд не мог. Он думал только о том, что Зейир оказался слишком сильным. Сильнее, чем рассчитывал правитель.

Да, дядя первым сбежал, ринулся к центральным воротам, сбил с ног слугу, что хотел помочь лорду, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался прочь. Сын Дарона, бросившийся за ним, успел посмотреть вслед братоубийце, а потом силы и разум словно покинули его. Он глядел то на охваченных пламенем лошадей, то на тлеющие знамёна и какое-то время не чувствовал ни своего тела, ни головы. Верд был одновременно и там, где стоял, и где-то далеко, в своих кошмарах, обуреваемый страхом из-за демонстрации дара.

– Что? – Губы с трудом слушались, а голос стал сиплым. Верно, он надышался дыма сверх меры, но не заметил.

– Милорд Флейм, вы в порядке? Вас не ранили? Огонь повсюду, и я боялся, что вы… Как отец? Он не причинил вам вреда?

– Нет. Конечно же, нет. Я – Флейм, огонь мне не страшен, он течёт в моих жилах вместе с кровью. – Прежде чем горделиво вскинуть голову, Верд сфокусировался на стоящем перед ним человеке – раскрасневшемся Бьоле. Вероятно, это он увёл своего правителя на безопасное расстояние. – Ты паршиво выглядишь.

Советник утёр пот со лба грязной рукой, оставив на коже тёмные полосы. Его жёлтые одеяния, положенные по статусу, с нашитым в ромбе гербом Великой Династии, которой он служил, покрылись слоем пыли и пепла. Подол их уже успел побывать в огне, ненадолго, но обожжённый край немного топорщился. На наряде расползлись мокрые пятна под руками, на спине и на животе, из-за чего тот прилипал к телу. На перепачканном копотью лице двумя яркими пятнами выделялись толстые, свисающие вниз, раскрасневшиеся щёки. И Флейм, наконец, заметил, что советник постанывал, наступая на левую ногу. Это подействовало отрезвляюще.

– Что с тобой случилось, Бьол? Что с ногой?

– Лестница, милорд. Ступени у главного входа. Я никогда их не любил, а с годами они для меня становятся лишь выше.

Да, тот, кто построил Новый Файрфорт, совершил пару-тройку очень неприятных ошибок. Первый, самый старый из замков, заложенный так давно, что плохо запоминающий даты Верд не сумел бы назвать и приблизительного века, выглядел совершенно иначе. Говорят, твердыня была в меру величественна, комфортна для проживания, не высока, но массивна и растянута во все стороны. Но в самом начале Эпохи Альянсов, когда Бладсворды, Форесты, Старскаи и Дримленсы создали первый союз и выступили против Флеймов и Глейгримов, столица сильно пострадала. Правителя того времени, Джура Безумного Флейма, горячо ненавидели почти все великие рода, кроме разве что Глейгримов, с коими он умудрился поддерживать дружеские отношения и весьма продолжительный союз, а также северян, предпочитающих закрывать глаза на некоторые особенности соседей ради ведения взаимовыгодной торговли. Впрочем, даже союзников Безумный лорд порой мог доводить до дрожи от ярости, чего уж говорить про остальных? Того Флейма ненавидели, а после его нападения на единственную дочь Старская и сожжения её на глазах отца и матери, невзлюбили ещё более. Скорее всего, это и послужило толчком для того, чтобы решиться на очередную войну.

Без малого сотню лет после тех сражений владения Флеймов обходились без главного замка, а один из наследников Джура Безумного, насколько Верд мог вспомнить, это была леди, установила трон посреди руин и гордо восседала там несмотря ни на что. Там же женщина принимала гостей и просителей, растянув шатры между чудом устоявших колонн, там же она проводила важные приёмы и там же встречала всех послов. После такого неудивительно, что все поголовно считают Флеймов несколько взбалмошными и своенравными.

Лишь очередной праправнук Безумного Флейма возжелал вернуть Файрфорту былое величие и повелел построить ещё более прекрасный замок, в полтора раза больший, чем был предыдущий. К сожалению, известные своей скаредностью лорды являлись таковыми и многие столетия назад, а недоверие к требующим большой платы строителям и желание полностью контролировать весь процесс совершенно не сыграли им на руку. Местами ступени, особенно те, что вели к главному входу, сделали чрезмерно высокими и во время праздников для леди приставляли отдельные, специально сделанные деревянные лесенки, по которым те могли подняться почти без посторонней помощи. Огромные залы восхищали гостей, а величественные и просторные покои радовали глаз, но ровно до тех пор, пока не вставала необходимость запасаться дровами и протапливать все эти помещения.

Высокие окна – на стёкла пришлось разоряться уже последующим поколениям – были обрамлены невероятной длины шторами и изящными резными карнизами, полировать которые было очень сложно. Избавление штор от пыли и замена их на новые пробуждали во всех слугах страх – для этого требовались целые конструкции из лестниц, длинные палки с крюками, десяток служек и уйма времени.

Ранее Верду нравился родимый дом, тем более когда для него устраивали всё наилучшим образом, однако в последнее время он начал задумываться не только о собственном комфорте, но и об окружающих. Возможно, зря. Ведь теперь настроение лорда портилось куда как чаще.

– Я велю перестроить их, – решительно заявил Верд. – У нас есть каменщики, уверен, среди них найдутся толковые.

– Милорд, – наследник Дарона был готов поклясться, что видел восхищение в глазах советника, – разумная ли это трата, когда в королевстве идёт война?

– Тебе неудобно. Да и не только тебе – служанки с трудом поднимают вёдра, дети постоянно падают… Я и сам, помнится, нередко в детстве карабкался как придётся по этим проклятым ступеням.

– Ох, что же с вами стало, милорд Флейм? Вас не узнать!

– Может, я поумнел? Бьол, куда мог отправиться дядюшка Зейир? Я понимаю, что должен был погнаться за ним сразу же, но… Но я не стал.