– Да сколько можно повторять? Конечно, не опознаю. Это другая женщина, которую я никогда прежде в глаза не видел. И надеюсь больше не увидеть.
– Ладно, тогда вы можете быть свободны. Но никуда не уезжайте – вы нам можете понадобиться.
Херувимский что-то недовольно проворчал себе под нос, но побрел к выходу.
– Дорогу обратно найдете? – спросила Дуся.
– Найду!
Как только дверь за Херувимским закрылась, Лебедкин переглянулся с Дусей.
– Ну вот тебе и здрасте! А ты говоришь, что мы установили личность. Теперь нужно начинать сначала…
– Ну, меня платье ввело в заблуждение… – призналась Дуся. – Но согласись, платье точно такое же, как на той фотографии… трудно было не обознаться…
– Платье… – повторил Лебедкин, и его лицо приобрело отстраненное выражение. Дусе это выражение категорически не понравилось – такое выражение появлялось у ее напарника, когда он думал, что наткнулся на серийное убийство.
– Петя, только не это! – простонала Дуся. – Ты мне нужен трезвый и вменяемый!
– А? Что? – переспросил Лебедкин, как будто просыпаясь, и повернулся к эксперту: – Данилыч, теперь только на тебя надежда!
– Да, Данилыч, миленький, теперь только ты нам можешь помочь! – присоединилась к напарнику Дуся. – Что ты можешь сказать про эту покойницу?
– Ну… – Данилыч снова поправил засаленную бабочку, прокашлялся и заговорил: – Перед нами женщина примерно тридцати пяти лет, причина смерти, как я вам уже говорил, – удушение, время смерти… ну, про это я вам тоже уже говорил…
– Данилыч, нам бы хоть какую-нибудь зацепку, чтобы установить ее личность!
– Ну… могу, конечно, сказать что-то о ее зубах, но мы все равно не знаем, к какому стоматологу она ходила, а проверить все стоматологические клиники в городе нереально. Но вот что интересно – ей делали операцию на коленном суставе левой ноги. У нее была старая, еще детская травма, вызвавшая дефект коленного сустава. Эта травма могла сказаться на походке и привести к более серьезным последствиям. И несколько лет назад ей сделали операцию.
– А где сделали – можно сказать?
– Ну… операция довольно сложная, самое лучшее место, где такое могли сделать, – Институт травматологии. Так что советую туда наведаться. Если даже не они делали, то они, по крайней мере, могут вас куда-то направить.
– Больше ты нам ничего полезного не можешь сказать? Хоть что-нибудь!
– Больше ничего. В остальном жертва была здорова и прожила бы достаточно долго, если бы не встретила на своем пути негодяя, который ее задушил.
Дуся с Лебедкиным переглянулись в удивлении, услышав в голосе эксперта скорбные, трагические нотки. Надо же, вроде бы насмешник такой и даже циник, а вот, поди ж ты, пожалел молодую женщину… значит, ничто человеческое ему не чуждо…
На выходе из лаборатории поджидал их, однако, Аркадий Херувимский.
– Что вам еще? – набросился на него Лебедкин. – Вам же сказали – идите домой, вас вызовут, если что понадобится! Не отвлекайте нас от работы!
– Если что? – прищурился Херувимский. – Вот какие действия вы проводите по моему делу? И на каком основании вы меня вызываете незнакомые трупы опознавать, если меня ограбили? Украли ценную вещь, а вы ничего не делаете!
Лебедкин набрал воздуху, чтобы высказать этому типу все, что он думает о нем, о его жене и о мифической драгоценности, которой, может быть, и вообще нет, но Дуся была начеку и оттеснила его могучим плечом в сторону.
– Иди, Петя, работай, мы тут разберемся, – вполголоса проговорила она. – А вы, Аркадий Викторович, сбавьте обороты. Не нужно таким тоном разговаривать.
Они поднялись наверх и остановились у окна в коридоре.
– Давайте мы поговорим с вами неофициально. – Дуся улыбнулась, и от ее улыбки лицо Херувимского стало мягче, и появились в нем человеческие черты. – Итак, мы выяснили, что жена ваша вас, уж простите, обманывала, нет у нее никакой престарелой тетки. То есть тетка, возможно, и есть, но ни в какой деревне, у черта на куличках, она не живет. Далее, когда ваша жена уехала неделю назад, то, судя по всему, она не собиралась возвращаться. Об этом говорит то, что она взяла с собой почти все вещи, оставила уж совсем ненужное.
– Но я… но она… да не может быть! – Херувимский замахал руками, как мельница крыльями.
– Да хватит уже голову под крыло прятать, как страус! – Дуся повысила голос. – Что вы все отмахиваетесь, мы же тут не в игрушки играем. Повзрослейте, наконец! Машина вашей жены обнаружена на автомобильной стоянке на улице Карбышева! Были у нее знакомые или родственники в том районе?
– Не знаю…
«Хоть что-то он о своей жене знает?» – подумала Дуся, старательно удерживая на лице приветливое выражение.
– Значит, теперь вы должны окончательно определиться. – Она добавила в голос официальной строгости. – Либо вы заявляете, что ваша жена просто пропала, то есть уехала от вас, либо вы утверждаете, что она украла у вас вашу ценную вещь.
– Она не могла украсть медальон, она… она не подозревала о его существовании!
– То есть как?
– Да вот так! Я ей его никогда не показывал! Ни разу! А почему я должен сразу же делиться с посторонним человеком самым сокровенным? Не для того мои предки много лет хранили медальон, чтобы я… первой встречной…
– Аркадий Викторович! Что вы говорите? Да сколько лет вы с женой прожили?
– Какая разница? Ну… шесть, а что?
«Ну и ну!» – подумала Дуся, потому что даже не нашлась, что сказать. Но потом опомнилась:
– И вы полагаете, что, прожив с вами в квартире шесть лет, жена ваша не нашла тайника? Женщина она аккуратная, хозяйственная, так что все углы в квартире, небось, исследовала на предмет уборки, а попутно и тайничок вскрыла. Любопытство, знаете ли, не порок, тем более женское…
– Зараза! Воровка! Надо же, взял ее в дом, шесть лет кормил-поил, а она…
– Ну-ну… – Дуся не любила, когда так отзываются о женщинах, тем более о женах. – Успокойтесь! Значит, мы можем, конечно, распространить ориентировку по антикварным и ювелирным магазинам насчет этого медальона, но что-то мне подсказывает, что жена ваша не станет его сразу же продавать. Раз уж она сумела так замести следы… Машину бросила, чтобы ее не искали. А вот, кстати, может быть, у вас есть фотография медальона?
– Нет, а зачем мне было его фотографировать? – Херувимский вскинул голову.
– Ну тогда… есть хоть кто-то, кто видел этот медальон, так сказать, воочию, кто может подтвердить, что он у вас действительно был? – решилась Дуся задать прямой вопрос, потому что ей до чертиков надоело ходить вокруг да около.
– Его никто не видел, то есть, конечно, отец мой и дед, но их уже нет, – буркнул Херувимский, и тут до него дошло. – Вы думаете, что я… что я все это сочинил? Что никакого медальона у меня вообще не было? Да как вы…
– Ну, что я думаю, значения большого не имеет, – Дуся снова улыбнулась мягко, – но согласитесь, что выглядит все это подозрительно. И опять-таки, ваша жена, когда мы ее найдем, будет от всего отпираться – дескать, знать не знаю ни о каком медальоне, не видела его, а у вас и доказательств никаких нет. Так что будет ваше слово против ее. Конечно, опять-таки, если мы ее найдем.
– Да я плюну ей в глаза, вырву ее лживый язык!
– Вот этого не надо! И говорить такое не нужно в присутствии сотрудника полиции! Это же прямая угроза! Оскорбление словом и действием…
– Простите, – Херувимский отвернулся, – но что мне делать? Ведь фамильная ценность пропала! Дед мне перед смертью доверил, а я не сберег…
И такая тоска прозвучала в его голосе, что Дуся уверилась: не врет, и правда был медальон.
– В розыск ее подавать нет причины, – сказала она, – жена ваша ничего не совершила противозаконного, она – женщина взрослая, совершеннолетняя, имеет право поступать по своей воле, а что от вас сбежала тайком – это ее личное дело.
Дуся перевела дыхание и добавила:
– Ладно, попробую я ее поискать, на работу ее позвоню, вы знаете, где она работала?