Началась война… И снова все пошло кувырком! Управление рабоче-крестьянской милиции под Брянском, где Дымов замещал начальника, в полном составе (кто выжил) перебралось в леса, примкнуло к партизанам. Были котлы, прорывы из окружения, триумфальный выход к своим. Служба в военной контрразведке, тогда еще входящей в НКВД. Позже особые отделы вывели из подчинения Берии и передали их в состав наркомата обороны, дав грозное название СМЕРШ. Оно наводило ужас на чужих и на своих. Потом был Ленинградский фронт, освобождение Белоруссии, Прибалтики…
Операция по освобождению Латвии началась 14 сентября 44-го года. Сопротивление было упорным, немцы выстроили в балтийской республике глубоко эшелонированную линию обороны. В течение месяца войска 1-го Прибалтийского фронта прогрызали оборону и теснили 16-ю и 18-ю армии вермахта – прекрасно вооруженные и подготовленные. 20 сентября в бой вступила 3-я танковая армия генерал-полковника Эрхарда Рауса, но это уже не могло повлиять на положение дел. К 13 октября войска прорвали последние рубежи обороны перед Ригой и через день взяли город, а затем приступили к преследованию противника в Курляндии. Крупная немецкая группировка была блокирована на Курляндском полуострове – в западной части Латвии. Немцы оттянули туда основные боеспособные части. Без сна работали авиация и подводные лодки Балтийского флота, затрудняя снабжение противника продовольствием и боеприпасами через Рижский залив. Образовался Курляндский котел, выход из которого был только по морю – через порты Лиепаи и Вентспилса…
И вот тут произошло необъяснимое. С ходу прорвать оборону не удалось, части Красной армии отошли на исходные позиции. На полуострове скопилась мощная 200-тысячная группировка – остатки 3-й танковой армии, 16-я и 18-я армии группы «Север», латышские легионеры СС. Тем не менее Красная армия имела превосходство в людях и технике. Удары наносились ожесточенные – в направлении Лиепаи, вдоль побережья Рижского залива, на всех участках 200-километрового фронта. Немцы держали оборону, отбивали атаки. Силы группировки подпитывались поставками по Балтийскому морю – тогда еще положение Германии было не настолько критичным. Советское командование упорствовало, методично пыталось взломать оборону. На всем участке фронта от Лиепаи до Тукумса шли тяжелые бои. Пленные рассказывали, что руководство вермахта настроено решительно, солдаты мотивированы, ожидается прибытие крупного десанта – чтобы погнать Красную армию обратно в Ригу и далее. Военные верят в «вундерваффе» – чудо-оружие фюрера, которое вот-вот появится и переломит ход войны. В соседней Литве войска давно вышли к побережью Балтики, а Курляндский котел все держался. С осени по май 45-го советские войска шесть раз предпринимали полномасштабные попытки покончить с окруженной немецкой группировкой и всякие раз терпели неудачу. Армия несла серьезные потери. Отдельные населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Удалось продвинуться лишь на несколько километров. Площадь котла составляла 15 тысяч квадратных километров, внутри – множество населенных пунктов, глухие леса. Протяженная береговая линия включала территорию нескольких портов. Вражеской группировкой командовал генерал Карл Гильперт – мастер тактического дела. Он умело выстроил оборону, манипулировал резервами, освободил акваторию портов от советских кораблей и субмарин. К маю 45-го года группировка в котле понесла потери, но еще представляла серьезную силу. Латышским легионерам и 6-му армейскому корпусу СС отступать было некуда – и это усиливало их решимость сопротивляться. Ситуация сложилась абсурдная. Поставки осажденным с «большой земли» давно прекратились. Такое ощущение, что они не знали, что происходит в мире. Пала Европа, пала Германия, советские части взяли рейхстаг, подбирались к канцелярии Гитлера. Да и сам фюрер, согласно поступившей информации, приказал долго жить! Сопротивление не имело смысла, только плодило жертвы. Но Курляндия держалась и сдаваться не хотела. Это была последняя столь масштабная группировка немецких войск на европейском театре военных действий. «Не повезло нам, – шутили бойцы и командиры, – везде войне конец, а у нас только начало». Подходили подкрепления, формировался ударный кулак, решительное наступление могло начаться со дня на день…
Встреча с руководством армейской контрразведки состоялась позавчера. От обилия звезд на погонах кружилась голова. Из всех присутствующих Дымов знал лишь полковника Барыкина – своего непосредственного начальника. Из Лиепаи поступил сигнал, его проверили, убедились в достоверности и заволновались. Тема не представляла интереса в военном плане, но имела непосредственное отношение к государственной безопасности. Полковник в очках прочитал майору популярную лекцию. Часть представленного материала была знакома, об остальном он впервые слышал. Много лет немецкие (и не только) ученые ищут способы воздействия на мозг и психику человека. Психотехническая психология… но лучше простому майору не лезть в заумные дебри. Существуют препараты, способные воздействовать не только на мозг, но и на тело. Чистый мескалин европейцы синтезировали еще в XIX веке. Позднее его применяли в психотерапевтической работе с людьми, потом задумались о применении в войсках. «Мескалиновое опьянение» – презабавная штука. В лабораториях продолжалась работа, возник препарат первитин – производное амфетамина, белое кристаллическое вещество без запаха, но с горьким вкусом. Выпуск препарата наладила еще до войны фармацевтическая промышленность. В войну его стали использовать как стимулирующее средство. Поначалу таблетки выдавали летчикам, танкистам, разведчикам – а потом всем, без разбора. За годы войны немецкая промышленность произвела 200 миллионов таблеток первитина. Фактически – наркотик, на него подсаживались, без него не могли воевать. Первитин мощно стимулировал организм, после принятой таблетки люди чувствовали прилив сил, эйфорию, им долгое время не требовался отдых, даже отсутствовала потребность в сне. Они могли не есть, не пить и продолжительное время выполнять поставленные задачи. Люди превращались в роботов, бесстрашно шли в бой, совершали многочасовые переходы, легко сносили все тяготы и лишения войны. На Восточном фронте с лета 41-го первитин использовался в меру – тогда с победами и боевым духом проблем не было. По мере ухудшения ситуации поставки росли, многие уже не могли воевать без препарата, он требовался постоянно. Применение первитина в войсках становилось бесконтрольным. Случались инциденты, когда без приема дозы солдаты отказывались идти в бой. Впрочем, проблем с поставками не было – соответствующая отрасль работала бесперебойно. Трудность была в другом. Сначала к побочному действию относились философски, потом оно стало проблемой. К веществу привыкали, но это было не самое страшное. Тему производства первитина руководство Германии засекретило. В документах наркотик фигурировал под условным сокращением «obm». На фоне успеха, достигнутого при применении препарата, недооценили его побочное действие. Период отхода от «дури» был длинным и муторным, солдаты слабели, рассеивалось внимание. Люди превращались в растения, долго восстанавливались. Проблему мог решить повторный прием, но передозировки часто вызывали смерть. Если же человек выживал, у него возникали проблемы с психикой. Препарат нещадно бил по мозгам, народ терял разум. Дымов лично наблюдал таких людей. Стрелковый полк пробил оборону у населенного пункта Арбене, батальон мотопехоты попал в окружение. Продолжать сопротивление смысла не имело. Но немцы отчаянно сопротивлялись, бились до последнего солдата. Это не был героизм – это было наркотическое опьянение. Утратилась способность критически мыслить, в головах осталось лишь одно: выполнить приказ командования. Пленных оказалось немного, но дюжину вояк все же наскребли. Они сутки провели в подвале. Это было жалкое зрелище. Люди обессилели до предела, даже не могли подняться. Одни недоуменно таращились на красноармейцев – мол, кто такие, другие бились в припадках хохота, разбивали свои дурные головы о бетонный пол…
