Гроб заезжает внутрь, и у меня останавливается сердце.

«Здесь мой дар стал клеймом. Клеймом Солнца».

Искры загораются и превращаются в пламя. Деревянный гроб вспыхивает и пылает, как моя жизнь. Однажды я уже видел, как, должно быть, выглядит ад. И вот я оказываюсь в нём снова…

«Нам придётся повторять эксперименты, пока мы не докопаемся до истины». — «Зачем тебе это?» — голос Коди. — «Если Габриэллу выведут в город, и она самовоспламенится, то, не получив никакого иного объяснения, наши „просветлённые“ люди объявят, что её сжигает дьявольский огонь. Скажут, что она продала душу дьяволу, но нарушила тайный договор, и вот её настигло возмездие». — «Суеверия Средневековья? Бронсон не похож на набожного человека».

Коди был прав: это совершенно не про генерала. Причина была совсем в другом — в том, что Бронсон велел предотвратить самовозгорания — найти способ блокировать самозащиту Габриэллы. И я нашёл…

«Никаких источников огня и в помине не было. К тому же, в теле Габриэллы даже нет жировых отложений, которые могли бы гореть, превращая её в фитиль…»

«Цепочка биохимических реакций, за которые отвечает печень, приводит к тому, что в кровь поступают особые вещества — кетоны, и их избыток мог бы вызвать самовозгорание…»

«Искры статического электричества в качестве внешнего источника огня… Для этого нужна была бы синтетическая одежда…»

«Когда происходят резкие сдвиги в параметрах биоэнергетического поля, окислительные процессы воздействием якобы начинают идти в сотни раз быстрее, организм не выдерживает такого напряжения и сгорает…»

«Как и на атомных электростанциях, в организме могут возникать неуправляемые ядерные реакции, и, как и в работе любого реактора, возможен сбой — с катастрофическими последствиями, к таким как самовозгорание…»

Сколько гипотез мы перебрали… Всё оказалось не то…

«Что случилось?!» — голос Коди. — «Ничего. Просто нужно было поработать». — «Над чем?» — «Слишком много вопросов с утра». — «Что ты исследовал ночью?»

Я исследовал то, что не стоило бы. И генерал узнал о результатах…

«Ребёнок испускал электрические разряды, причинявшие ощутимую боль всем, кто к нему прикасался. Временами от пальцев ребенка исходили светящиеся лучи…»

«Любой металлический предмет, соприкасавшийся с кожей девушки, намагничивался, а когда она брала его в руку, настолько сильно прилипал, что его можно было оторвать с большим усилием…»

«Представители Ассоциации осторожно дышащих людей могли воспламенять своим дыханием предметы…»

«Народ стал роптать вслух на Господа; и Господь услышал, и воспламенился гнев Его, и возгорелся у них огонь Господень…»

В ту ночь, что я провёл в своём кабинете, пытаясь узнать, как это сделать, я понял, что мы совершенно ничего не знаем об этой невероятной девушке… Я так и не смог найти объяснение природе её невероятных способностей, но сознал, что, если не хотим сгореть заживо, нельзя допускать, чтобы Габриэлла испытывала сильные эмоции, а значит, моя задача — быть в состоянии её успокоить… И я смог это сделать. Дважды. Первый случай позволил вывести землянку в город, а второй привёл к печи…

Перекладины отъезжают, дверь опускается, в отражении вижу своё лицо, лишённое каких-либо эмоций — лицо Чёрного монаха, который не должен чувствовать ни-че-го.

Никто здесь не представляет, что значит для меня эта девушка. Я и сам до конца не понимаю. Хорошо бы действительно ничего не ощущать, но моё сердце горит — горит в печи, полной огня.

ГЛАВА 35. ОБУГЛЕННАЯ ДУША

— Ты создавала пожары?

— Что?

— Прежде к тебе даже подойти не могли, возникали искры и разгорался огонь. Из-за него ожоги получили и солдаты, и ты сама. Ты это делала?

— Я не знаю, что это было… Я правда не знаю.

Неужели всё это время дело было во мне? Когда на планету явились тальпы, я подожгла всё вокруг? А когда они пытались приблизиться и осмотреть моё тело? И перед тем, как выпустить меня в город?..

«Если бы успех зависел от смерти объекта, я бы уже удавил это собственными руками». Чему удивляться, что генерал отдал приказ меня уничтожить? Он никогда не скрывал, что считает меня ничтожеством, не достойным жизни. Но Дэннис… Как он мог так со мной поступить?

«Что ты наделала? Зачем позволила голосу усыпить твою бдительность?!»; «Он говорил, что активность твоего мозга снижается. Он сказал Мучителю, что нужно к нему прислушиваться, что он предупреждал о высокой влажности воздуха! Он рассказывал, как следует с тобой поступить, как тебя пленить и лишить какой-либо защиты!.. Мучитель заявил, что знал: Дэннис Рилс будет полезен!» Эти слова произнесла бабушка в моих видениях. Так интуиция подсказывала мне, от кого ждать опасности — кто меня предаст… Только я оказалась слишком беспечна и глупа, чтобы понять…

С самого начала заворожено наблюдала за мраком в душе Дэнниса — за тем, как свет подчёркивал её густоту, и лоснящиеся нити переплетались с ослепительными лучами, как этот свет оживал от моей близости. Я слышала вновь и вновь голос в голове, который твердил: «Не впускай». Однако я действительно позволила усыпить бдительность и до последнего момента наслаждалась прикосновением ладоней — нежных и прохладных, как родниковая вода. Конечно, всё это закономерно, ведь чем ещё потушить пожар, созданный моим телом, как не водой?..

«Ты обещал. Дэн, ты обещал…» — раздаётся мой собственный голос. Хочется прокричать эти слова, но получается всего лишь беспомощно прошептать…

Нона когда-то рассказывала, что тальпы верили, будто на смертном одре перед внутренним взором проносится вся жизнь. Как и во многом другом, они ошиблись…Я догадываюсь, какова моя судьба. Чувствую это всем своим существом.

Смерть.

Но в сознании калейдоскопом не мелькают воспоминания. В нём прочно укореняется лишь одно: сероватое лицо, словно укрытое в густой тени, но подсвеченное оранжевыми всполохами костра. Глаза дико горят, и в них отражается бушующее пламя. Волосы, как у Дэна, — насыщенного чёрного цвета, какой всегда меня пугал, — блестят, как каменный уголь…

Когда я прикоснулась к лепесткам цветка Иоланто и вновь увидела этот образ, мне показалось, что это моё будущее… Такое страшное, в котором я едва ли узнаю саму себя, но всё же… будущее, где я жива… «Что они сделают с моей душой? — крутилось в голове. — Что заставит моё сердце потерять всякий свет?» Ведь волосы эдема темнеют только когда погибает душа…

Только теперь я понимаю, что видение совсем не означало, что я останусь в живых. Как я могла поверить, что сумею выжить на этой станции, пропитанной кровью и страданиями? Как я могла так глупо надеяться?.. Вероятно, вот и пришёл момент, когда я погибну. Снова.

Да, на смертном одре перед внутренним взором не проносится вся жизнь. На смертном одре вообще всё становится неважным — даже нестерпимая боль, что поднимает глубоко из груди немой крик и превращает душу в обугленный ком. А потом разгорается пламя Смерти.

Я появилась на свет дважды. Во второй раз к жизни меня призвало Солнце. Оно подарило мне второй шанс. Справедливо, что третьего не будет.