Он, исполнитель воли Господина, вышел из спячки сам. Скорее всего, его подтолкнуло чувство близости сородичей, но причина в данном случае не важна. Значение имеет только тот факт, что сидящий в моём сознании чужак способен отслеживать обстановку, реагировать на неё и действовать, исходя из собственных понятий о необходимом. Как ловко он подменил мои мысли своими, я даже не заметил влияния. И сейчас не замечаю. Переход был плавным, абсолютно естественным, мышление перестроилось по нечеловеческому образцу без малейшего сопротивления.

Впервые за долгое время я не знал, что делать. Никаких соображений.

Это страшно — когда твои мысли перестают быть твоими.

Некоторое время я всерьёз раздумывал, стоит ли возвращаться домой. Насколько опасно находиться на Земле, насколько опасно находиться людям рядом со мной? Поколебавшись, я решил, что особого смысла оставаться здесь или вовсе кончать жизнь самоубийством нет — координаты моего родного мира у чужаков есть, переход, скорее всего, при желании они восстановят. У них восприятие реальности более полное, их Старшие особи, исходя из моего личного опыта, видят пространственные аномалии, и до определенного предела способны ими манипулировать. Я видел так, как видят они, пока чужак царил в моем сознании; память сбоит, реагируя вспышками боли на попытки воскресить и проанализировать те минуты.

Их разум оперирует иными категориями, для нас недоступными. Я не в состоянии предсказать их действия, но понять, что в практическом плане при желании они способны проникнуть на Землю, могу. Как минимум, эту информацию следует донести до наших, значит, вернуться необходимо.

Я старался не задумываться, насколько сделанный вывод — мой собственный.

В том, что путь найдётся, я не сомневался. Собственно говоря, вернуться можно в любой момент — раз тени откликаются на зов, значит, их домен достижим. Не рядом или близко, не уверен, насколько данные понятия применимы к топологии ментала, а именно достижим. Из домена я перемещусь в любую точку Земли, лишь бы за якорь подходящий зацепиться. С этим проблем не возникнет. Знакомых и друзей много, слепки их сознаний я помню, в худшем случае заловлю духа и прикажу провести к Покойнику — его в нереальности каждая собака знает. Образно выражаясь.

Так вот, застрять неведомо где мне не грозит. Но хотелось бы найти путь, пользоваться которым мог бы не только я и ещё пара десятков спецов. Люди должны иметь возможность проникнуть сюда или понимать, как при необходимости перекрыть дорогу. Зачем лезть в мир, полный враждебной жизни? Вопрос безопасности. Человечество хоть и подцепило вирус пацифизма, в глубине души помнит, что лучшая форма защиты — удар на опережение. Самое меньшее, тут разместят станцию наблюдения, чтобы убедиться, что к нам не собираются гости.

По уму, следовало бы ещё побродить по округе, собирая информацию и изучая жизнь чужаков в естественных условиях, но я насмотрелся досыта и хотел домой. Поэтому сварил макарон с тушенкой, позавтракал, заправившись на обещавший стать трудным день, и пошел бродить по извилистому лабиринту. Пытался найти точку перехода. Следопыт из меня не самый лучший, как-то прежде не возникала необходимость в развитии этого навыка. Тем не менее, кое-что понимаю, по своим следам пройти могу — если идти медленно и постоянно останавливаться, сверяясь с собственной памятью.

Дойдя до нужного места, осмотрелся вокруг и, повинуясь рефлексам, установил «глиняного болвана». Вряд ли мне здесь что-то угрожает, но привычка к осторожности прежде не раз спасала, поэтому не будем её ломать. Так, ладно. Я нашел переход, что дальше? Как его активировать? В первый раз, насколько я понимаю, он открылся либо благодаря случайности, либо незаметно помог мой подселенец. Обращаться к нему за помощью желания нет совершенно, его пробуждения меня пугают и страха я не стыжусь. Даже смерть не пугает — страшно перестать быть собой.

Потребовались сутки, чтобы вычленить флуктуацию пространства, и ещё одни, чтобы примерно разобраться, как запускается механизм переноса. Сначала прошелся по всем доступным мне диапазонам, проверяя отклик и сравнивая с таким же на расстоянии сотни метров, затем попробовал воздействовать на найденные странности. Медленно, осторожно. Несколько раз ловил себя на возвращающемся чувстве изменения сознания, я начинал видеть и понимать намного больше, чем обычно, появлялись лишние измерения, восприятие которых не вызывало труда. В такие моменты я сразу прекращал исследования и отдыхал, мрачно думая, что частота приступов понемногу нарастает.

Родина встретила дождем. Бразилия ведь не особо далеко от России, если брать глобально, верно? Поэтому — Родина.

Дон Педро ожидаемо свалил, чему я совершенно не расстроился. Мобильник сел, к тому же, экран оказался раздавленным — уж слишком усердно я ползал по камням и буеракам. Впрочем, это тоже ничуть меня не расстроило. Причин в возвращении домой под личиной обычного человека не осталось совершенно никаких. Хотя немного жаль парня, чьей личностью я воспользовался, но, думаю, Фролов вычистит лишнее из баз данных. Скрывать что-либо от старого… кто он мне? Друг, коллега? Не чужой человек точно, однако и близким не стал. Короче говоря, пообщаться с безопасником необходимо, причем желательно — в ближайшее время.

Еще нужно обязательно встретиться с Даниилом. Один из лучших медиков человечества сразу увидит, как на организм повлияло пребывание в ином мире, насколько я изменился под воздействием чуждых условий. То, что изменения есть, несомненно. Оболочка подаёт странные сигналы, требуя больше энергии, обоняние стало куда тоньше, зрение чуть просело. Поймал себя на резкости движений и только тогда осознал, что в теле идут непонятные процессы, отчего безумно хочется жрать. Запасов не осталось, всё пошло в котел. Короче говоря, общение с целителем остро необходимо, если не хочу внезапно утратить человеческую внешность. Насчет внутреннего содержания я уже давно не обольщаюсь. Итак, решено: возвращаться домой буду через ментал.

Первоначальному плану не суждено было сбыться — прямо перед тем, как я собрался покинуть окрестности Амазонского Пекла, меня перехватили. Зов пришел необычный, от работавшего в нашем институте ментата. Моисей Львович Коробков очень желал меня видеть, причем лично и чрезвычайно срочно, о чем мне и сообщил мой коллега. В общем-то, для не-псиона, которым являлся мой формальный руководитель, такой способ связи оставался, пожалуй, единственно возможным в ситуации, когда мой сотовый безвременно почил. Что ж, загляну в институт, благо, много времени это, надеюсь, не займет. Даже интересно, откуда такая срочность.

Навестись на сознание не-псиона сложно, но в данном случае в мою пользу играло два фактора. Во-первых, Коробка я давно знал и его характеристики хорошо изучил. Во-вторых, он беззастенчиво пользовался служебным положением и ещё несколько лет назад мы с Покойником подселили в него мелкого духа, занимавшегося лечением организма. Так что, в определенном смысле, в ментале Моисей Львович «сиял», и вполне мог служить маяком.

В тот момент, когда я появился в его кабинете, там находился неизвестный мне мужчина. Они что-то обсуждали на слегка повышенных тонах — с Коробком иначе не получается. Едва я шагнул в кабинет, совещание мгновенно окончилось, незнакомец быстро откланялся, и его можно понять — внезапно пространство идет волнами, по помещению разливается потусторонний холод, в голове слышатся стоны и из ниоткуда в комнату шагает здоровенный мужик в камуфляже, с большим рюкзаком, мрачным выражением лица. Тут любой захочет свалить.

Первые десять минут ушло на рассказ. Коробок не сразу поверил, что я побывал в ином мире, зато уж когда поверил…

— Невероятно! Просто немыслимо! — Коробок бегал по кабинету, словно сзади кто-то приделал к нему маленький моторчик. — Это, конечно, многое объясняет. Надеюсь, ты взял пробы грунта или местной фауны?

Возбуждение Моисея Львовича носило малость эгоистичный оттенок. Слишком уж невообразимые, необъятные перспективы откроются перед возглавляемым Коробком научным сообществом, если рассказанное мною вдруг окажется правдой. Похоже, руководитель Института Псионики испытывал сейчас нечто схожее с чувствами обычного ученого-бюджетника, которому вдруг сообщили о скоропостижной кончине какого-нибудь восточного султана, оставившего ему в наследство несколько миллиардов долларов, яхту, дворец и собственный гарем в придачу. Слишком уж похоже на сказку, чтобы быть правдой.