Попутно в процессе газоиспускания живот неприятно вибрировал, и мне казалось, будто мой желудок можно увидеть через постоянно повторяющиеся взбухания. Я попал в страшнейшую ситуацию. Работать с такими делами никак нельзя. В любой момент можно натолкнуться на ловушку, когда вместе с газом выйдет…понятно что. Нужно срочно вешать табличку с техническими проблемами, что в принципе верно и бежать в ближайший пункт решения проблем, то есть в туалет. Но вот проблема. Таблички нигде не было. Я бегал по всему пункту и искал эту чертову табличку, пока не нашел в одном из товаров шланг. Такой тонкий удобный шланг, которым поливают небольшой огородик. Я схватил его и наскоро повязал на двери. Понятно, что защита никакая, тем более что если кто захочет обокрасть мой пункт, то ему даже не придется ничего резать. Достаточно просто кое-как раскрутить этот недозамок и сделать свои дела. Но это дерьмо было нужно скорее для клиентов, чем для какой-то реальной защиты.

Я выбежал на первый этаж так быстро, как ни один человек в моем весе не двигается, и направился прямиком в уборную. Охранник, который увидел мою полную отчаяния пробежку, заулыбался, но мне было все равно. Пусть хоть оборжется. Плевать. Я зашел в туалет и сел на толчок. Вот теперь то свобода. Только я поднатужился как…ничего. Только мощный пердеж. Такой смачный, но пустой. Как будто сосиску из задницы вынул. Я посидел ещё чуть-чуть. Опять поднатужился, но все такая же пустота. Затем я попробовал встать и тут снова тревога. Потом опять сел и пустота. Я встал, невзирая на опасность и направился мыть руки. Я смотрел на себя в зеркало и мне было так стыдно за себя. Теперь мне было не все равно на этого охранника, который смеялся над моей жалкой пробежкой. Теперь он был моим судьей и главой, а я жалкой свинкой, что в панике сбежала от огня. Стыдно быть человеком. Я вышел из туалетной комнаты и пока пробирался наверх, почувствовал, что что-то из моей задницы все же лезет наружу. Хорошо, даже если это пердеж, то делать это на лестничной площадке не самая лучшая идея. Я уже не так резво, но очень грустно направился обратно в туалетную комнату. На всякий случай сел на толчок и вслед за мощным газом последовало не менее жесткое калоизвержение. Толчок буквально наполнился свежевыжатой овсянкой. Никогда ещё я так долго не срал. Более всего меня удивил стул. Мое питание, конечно, не самое здоровое, но, чтобы настолько все плохо… В общем, мне стало даже стыдно смывать это дерьмо, поэтому я оставил все как есть. На стенках унитаза остались результаты моего желудка. Мог бы я подумать, что тот обед в маке так сильно испортит день уборщику. Все было в говне. Буквально все. Такая тоска меня обуяла, пока я глядел на результаты своего никчемного образа жизни. Лживая ничтожная буржуазная жизнь. Дай бог, уборщик смоет это после моего ухода. Я вышел из кабинки и посмотрел на график уборки. Черт, ближайшая должна произойти с минуты на минуту. Я снова вернулся и попытался смыть. Неожиданно дверь в туалет открылась.

Я пугливо, даже не посмотрев на результаты смыва, вышел из кабинки. Уборщицей была женщина примерно моего возраста. Я, не глядя на неё, подошел к раковине. Она ожидала у двери, когда я выйду. Неожиданно я поймал себя на мысли, что она разглядывает мое красное лицо. Меня обуял страшный гнев, вызванный, скорее всего, стрессом, который она оказывала на меня. Очень резко и злобно я повернулся на неё. Все, что мне хотелось, это молча показать ей свой гнев. Однако, когда я сделал это, она опустила свой взгляд. «Ага! Стыдно, сучка. То-то же», – подумал я. Уборщица была полнее меня. Не скажу, что одинаковая категория. У меня больше объема, а у неё жира, однако схожесть чувствовалась. Теперь я доминант. Теперь я вижу её неидеальность. Раньше она была молодой девчонкой, за которой ухаживал каждый парень, а теперь… Секунду. Я знаю этого человека. Я стал разглядывать её лицо и начал что-то припоминать. Что-то очень давнее. Её монголоидное полное лицо и короткие волосы оживили во мне странные, но чертовски приятные воспоминания. Неожиданно мой гнев сменился на милость.

– Здравствуйте, а вас, случаем не Кизель зовут? – спросил я после пятисекундной паузы.

Кизель была моей бывшей одноклассницей. Мы проучились до девятого класса, а потом она ушла из школы. Как сказали ребята, она уехала вместе с родителями куда-то в непонятном направлении. Не скажу, что её личико было очень привлекательным, но оно явно было не самым неприятным. Отличница. Её методом была самая обычная зубрежка, поэтому ни ребята, ни учителя её не замечали. Но для меня это была та пора, когда я начал потеть над тем, чтобы найти себе девочку, хотя бы для авторитета. Поэтому я рассматривал Кизель как самый простой вариант, но обломался. Любая попытка с ней поговорить сводилась на нет. Она была маменькиной дочкой, которая боялась мальчиков как огня. Все свое время она проводила либо с семьей, либо за уроками. Друзья у неё вряд ли были, а если и были, то из семейной тусовки. Поэтому я оказался в пролете.

Я задал свой вопрос и оказался в смущении. «Зачем я это спросил? Для чего? Очевидно, что если это она, то она сейчас же расплачется и уйдет, а если не она, то посмотрит на меня как на кретина». Однако я был обманут. Уборщица стояла в дверях и смотрел в пол.

– Не Кизель звать, Аюсель зовут, – робко и сдержанно сказала она.

Я не стал настаивать и в спешке выбежал из туалета, зачем-то извинившись. Никогда я не шел так быстро до места своей каторги. В дверях стоял старичок и ждал меня. Но как только я пробрался в пункт, то мигом ринулся на склад: «Извините, но сегодня Пункт выдачи не работает. Приходите завтра.» Старичок что-то пробубнил и ушел, а я остался наедине с собой.

Это точно была Кизель. Сомнения быть не могло. Иначе она не смотрела бы в пол и не придумывала бы себе тупых имен, которых, наверное, даже не существует. Сначала я тупо вглядывался в стену и думал над чудовищностью ситуации. Моя бывшая любовь сейчас будет убирать за мной говно. Какая мерзость. Мы ведь были детьми. Вместе учились. А теперь она будет убирать за мной говно. Мы отвечали у одной учительницы, она давала мне списать, а теперь она будет убирать за мной говно. Какой ужас! Когда я начал заниматься бизнесом, когда впервые изучил финансовую грамотность, я ожидал, что это поможет спасти мне весь мир. Со мной будет ходить красотка в обтягивающем платье и с огромными сиськами. На ней будет самая дорогая шуба, которую она купит с моей кредитки. Вся страна будет следить за нашей личной жизнью. Она будет жаться ко мне и постоянно допытываться, почему я такой грустный. А я в ответ лишь промолчу и притворюсь веселым. Держа в голове мысль о том, сколько денег ещё перевести на благотворительность. Скольких детей спасти от тирании и голода. Как много людей находятся в неволе и несправедливости, и как здорово иметь деньги, которые могут им помочь. Я буду отказывать жене в покупках одежды, сделанной из животных, аргументируя это тем, что она менее удобная и полезная для её нежной кожи. Но на самом деле буду заботиться о тех несчастных норках и тиграх, которые лягут во имя её красоты. В это же время моя Кизель убирает за мной говно… Так я просидел около получаса, просто втыкая в стену. Я забыл о боли в животе и моем недавнем позоре. Передо мной стояла та самая девочка, которая молча сидела у дверей кабинета и готовилась к урокам. Дите…Знала бы ты, что тебя ждет. Впервые за долгое время я пустил слезу. Никогда мне не было так плохо душевно. Пожалуй, мне не сложно было убить человека и никак на это не среагировать. Я готов пройти по головам. Сжечь деревню. Устроить страшнейший геноцид в истории человечества. Но стерпеть такое… Самое страшное, что она не испугалась, не дернулась, не заплакала и даже никак не показала своё жалкое положение, а просто соврала. Наверное, за это долгое время она перестала быть пай девочкой и обрела то, что мы называем волей. Пускай она соврала, но кто её в этом осудит? Как последняя попытка выжить, как загнанный в угол волк. Это её последний бой, и я дал ей его выиграть!