«я́ко звезда́ пресве́тлая возсия́л еси́ ве́рным,

те́мже и прему́др и светоза́рен предстоя́тель и па́стырь

ста́ду твоему́ яви́лся еси́,

све́том твои́м просвеща́яй всех».

Тропарь из богослужебной Минеи

Митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим Нечаев (род. 8 января 1926 г.), первый игумен возрождённого Иосифо-Волоцкого монастыря, закрытого большевиками в 1922 году. Владыка возглавлял монастырь с 1989 до дня своей кончины (†4 ноября 2003 г.), с 23 мая 1963 года являлся епископом Волоколамским, председателем Издательского отдела Московской Патриархии (до 1994 г.).

16 мая 2021 года в древнем Волоколамске был открыт и освящён памятник человеку, который сам был памятником своей эпохи. Но, конечно, в первую очередь митрополит Питирим был священнослужителем, то есть той «лествицей», которая связывает земное и небесное, дольнее и горнее.

Это событие буквально захлестнуло меня, так как память о том, кем был этот великий человек в нашей жизни, у меня и многих людей, знавших его, не покинет нас до последних дней. Если бы не те духовные уроки, которые мне преподнёс Владыка, то наверняка в жизни было бы всё намного труднее. А он был. Он есть. Есть молитва к нему. Есть ощутимое звучание его голоса в душе и на современных носителях информации. Есть небольшие памятные знаки: поздравления, автографы, фотографии, которые напоминают о мгновениях тех лет.

Не нам судить о путях Господних. Почему мне в течение почти десятка лет была дана возможность видеть, разговаривать, бывать рядом с этим поистине великим человеком? Зачем ему, окружённому банкирами, писателями, артистами, учёными было нужно помнить о простой русской женщине, которая с распахнутой душой только входила в духовный мир? Зачем ему, облечённому иерархической властью, надо было заботиться о нашем сугубо провинциальном Лотошино, таком отдалённом от центра?

Конечно, на эти вопросы можно найти и чисто интуитивный ответ, и можно, вспоминая общение с ним, как-то объяснить это внимание к нам, а истина, как всегда, где-то рядом.

Хочу сразу предупредить читателя. В этих воспоминаниях не слишком соблюдается хронология событий, скорее, это хронология памятных сиюминутных эмоций, когда мысль за мыслью цепляет слово за слово, разорвать их потом для более четкого порядка во времени просто невозможно. Мне кажется, это здесь и не столь важно. А важно, прежде всего, передать его образ таким, каким он предстал перед нами.

Но не буду придумывать много нужных слов только от себя. Здесь хочется усилить эти определения более точными словами тех, кто, как мне кажется, с другой высоты высказался публично о Владыке.

«Похоже, с течением времени, подлинный масштаб личности митрополита Питирима (Нечаева) как богослова, проповедника, церковного иерарха становится всё более очевидным. Случайные черты забываются, всё преходящее изглаживается из памяти, а на первый план выходят опыт, спокойствие и мудрость иерарха, без деятельного и творческого участия которого не прошло ни одно значительное событие новейшей церковной истории второй половины века».

«В то время сам облик митрополита Питирима, библейского благообразного старца, производил ошеломляющее впечатление на полностью расцерковлённое общество, – очень точно подметил автор статьи в газете Страна.ru. – А когда оказалось, что этот человек, будто сошедший со страниц священной истории, ещё и в курсе всех современных событий, обладает уникальным даром проповедника, знает, как кажется, всё на свете, видевшие и слышавшие митрополита Питирима невольно начинали внимательнее приглядываться к тому, что он представлял – к православной церковной традиции».

«Главной задачей владыки Питирима, решению которой он посвятил больше 30 лет своей жизни, было засеять образовавшуюся в ХХ веке духовную пустыню словом Божиим. И, несмотря на несочувствие, а то и противодействие властей предержащих, ему это удалось. Священное Писание, молитвословы, богослужебная и церковно-историческая литература, "Журнал Московской Патриархии", календари издавались и, главное, распространялись по всем уголкам огромной страны, индекс книг постоянно расширялся, тиражи постепенно увеличивались, а в конце столетия в этот процесс стали, с помощью Издательского отдела, втягиваться и другие организации».

Первая моя встреча с Владыкой произошла в Лотошинском районном Доме культуры где-то в 1993 году, когда только-только приоткрылась завеса над свободой в выборе своего мировоззрения. Тогда мне, как директору учреждения культуры, (ещё тогда всей семьёй даже некрещеной), представилась возможность организовать новую форму клубной работы, которая назвалась «Русское наследие». Это были встречи со священниками, которых тогда в Лотошинском районе не было ни одного.

К этому времени в читальный зал центральной библиотеки уже успели из Иосифо-Волоцкого монастыря пригласить архимандрита Иннокентия (Просвирнина), как оказалось, сподвижника Владыки по издательским делам.

Он постоянно жил в монастыре и вёл работу по созданию Музея Библии, который и ныне составляет его духовное достояние.

В библиотеке он рассказывал слушателям о работе над знаменитой Геннадиевской Библией, изданной при архиепископе Новгородском Геннадии (+1505). Она является величайшим историческим, лингвистическим и художественным памятником русской культуры и всего славянского мира.

Я пришла на эту встречу с опозданием. Мне предоставили стульчик уже за дверями читального зала, так как зал был полон. Я очень старалась вникнуть в смысл происходящего – до головной боли, – но ничего не понимала. И следующим моим шагом было как раз намерение что-то себе и другим объяснить. И для этого было решено пригласить архимандрита Иннокентия на встречу в РДК. Пришли люди, приехал о. Иннокентий, и начался бесконечный процесс познания и открытий. И даже сейчас, спустя почти 30 лет после этих событий, я чувствую себя цыплёнком, стоящим перед Эверестом.

А спустя некоторое время две милые женщины принесли мне из Волоколамского храма визитку от митрополита Питирима с его телефоном. И тут мелькнула нахальная мысль: «А что, было бы неплохо пригласить и его на эти встречи». Что и было сделано. Уж и не помню, что я говорила по телефону, но с удивлением поняла, что меня услышали, и приглашение было принято.

И вот наступил день Х. Когда в дверях РДК появился Владыка, сопровождаемый руководителями местных хозяйств, он мне показался воплощением какого-то иконописного образа, сочетавшего красоту и строгость, простоту и достоинство. Мой чисто светский жест приветствия он с улыбкой проигнорировал и просто возложил руку на мою некрещёную голову. И с этого непонятного мне тогда благословления начался мой неизбывный вертоград, мой духовный и душевный плен, в который я безоглядно окунулась на все последующие годы. Конечно, это было только начало. Возможно, если бы уже тогда я понимала важность соблюдения субординации и прочих духовно-этических тонкостей, то этого счастливого периода моей жизни не было бы вовсе. Но спасительная наивность, искренний и какой-то щенячий восторг подвигали меня раз от разу обращаться к Владыке по разным поводам. Его благорасположение и отеческое отношение никогда не вызывало во мне какого-либо опасения, что я делаю что-то неправильно. Так они и сложились – добрые отношения между архиереем и рабой Божией Татианой из деревни. Кто-то из сведущих людей даже назвал эти отношения исключительными. Не знаю, так ли это, я ведь знала многих из его близких преданных людей, к которым он относился так же, с любовью и вниманием. Правда, были и другие случаи.

А тогда, в доме культуры, мне, естественно, надо было первой выйти на сцену и представить нашего необычного гостя. Спрашиваю:

– Простите, как Вас объявить – епископ?

Он говорит: