Зачатки идеи свободной торговли (т.е. нулевые тарифы на импорт) можно проследить до второй половины восемнадцатого века. Убеждения экономистов Дэвида Юма, Адама Смита и Дэвида Риккардо проложили путь. Эти ученые пришли к выводу, что нации выиграют, если они будут «специализироваться» на производстве (Смит), использовать «сравнительные преимущества» (Рикардо) и свободно торговать товарами. Для них свободная торговля имела экономический смысл.

Будучи производителем с наименьшими издержками в условиях свободной торговли, Великобритания использовала рыночные возможности по всему миру. Таков был успех свободной торговли, что колонии считались ненужными расходами, а вместе с ними и империализм по определению. Ричард Кобден – либеральный государственный деятель и активист, считал, что колонии существуют «только для того, чтобы позволить английским высшим классам найти работу для своих младших сыновей в качестве губернаторов и генералов. Позже, в девятнадцатом веке, вывоз избыточного капитала оказал огромное влияние на более поздние теории империализма, как немарксистские (Хобсон), так и марксистские (Ленин)

Препятствием для свободной торговли были хлебные законы (налоги на ввоз иностранных продуктов питания и зерна), введенные в 1815 г. для защиты отечественного производства. В начале 1800-х годов владельцы фабрик особенно возмущались этими законами, которые, по их убеждению, повышали цены на продукты питания, что приводило к повышению заработной платы на фабриках и снижению международной конкурентоспособности, что сокращало. Свободная торговля в течение нескольких десятилетий представлялась рабочему классу как решение проблемы плохого благосостояния Англии («налоги на желудок») и промышленных кризисов. Даже лондонский Сити был расколот по хлебным законам. На дополнительных выборах в город в этот период кандидат от свободной торговли получил свое место, хотя и незначительно. Отмена хлебных законов в 1846 г. дала политический императив расширения принципов свободной торговли. Законы о судоходстве также были отменены в 1849 г., а все оставшиеся протекционистские правила исчезли к 1860 г. «Космополитическое» мышление Ричарда Кобдена также способствовало отмене хлебных законов. Первым договором о свободной торговле был договор Кобдена-Шевалье, заключенный между Великобританией и Францией в 1860 году.

Есть еще несколько примеров стран, полностью придерживающихся свободной торговли. Викторианская Британия была заметным исключением. Как предпочтительная торговая политика с иностранными государствами, это привело к мнению, что Великобритания в этот период отвернулась от империализма. В 1953 году два историка экономики развенчали кажущуюся мудрость, согласно которой период свободной торговли в Великобритании был благоприятным и антиимпериалистическим. В их основополагающей статье; Империализм свободной торговли (1953), Галлахер и Робинсон предположили, что свободная торговля не означает отказ от имперской системы. По их мнению, то, что многие историки называли «антиимперским» периодом между 1840 и 1880 годами, было заблуждением. Они указывали на колониальные приобретения между 1841 и 1851 годами, когда «Великобритания оккупировала или аннексировала новые земли в Новой Зеландии, Золотом Берегу, Лабуане, Пенджабе, Синде и Гонконге». И в течение следующих двадцати лет были сделаны дальнейшие территориальные завоевания в Азии, Африке, Австралии и Британской Колумбии. Так что, по мнению этих ученых, все было наоборот. Фактически, свободная торговля была целью империализма. Меркантилистские методы формальной империи использовались для развития Индии в середине викторианской эпохи в то же время, когда неформальные методы свободной торговли использовались в Латинской Америке для той же цели. Их взгляды изменили парадигму. Меркантилистские методы формальной империи использовались для развития Индии в середине викторианской эпохи в то же время, когда неформальные методы свободной торговли использовались в Латинской Америке для той же цели. Их взгляды изменили парадигму. Меркантилистские методы формальной империи использовались для развития Индии в середине викторианской эпохи в то же время, когда неформальные методы свободной торговли использовались в Латинской Америке для той же цели. Их взгляды изменили парадигму.

Галлахер и Робинсон выделили области прямого политического контроля с помощью экономических средств, которые включали: «государственное продвижение продукции, производимой британской промышленностью, манипулирование тарифами, чтобы помочь британскому экспорту, и строительство железных дорог, чтобы открыть внутренние континентальные районы Индии и Африки». Договоры о свободной торговле были заключены с Персией (1836 и 1857 гг.), Турцией (1838 и 1861 гг.), Японией (1858 г.), Занзибаром, Сиамом и Марокко. Страны часто «заставляли» подписывать договоры в обмен на британскую поддержку против общих врагов (например, России).

Огромные суммы британского капитала (с высокой нормой прибыли, гарантированной британским правительством) были вложены в Аргентину и Бразилию с 1850-х годов в железнодорожные сети и подвижной состав – все они были построены и эксплуатируются британскими компаниями. В Латинской Америке и на Балканах британская политика заключалась в том, чтобы поощрять стабильные правительства как хорошие инвестиционные риски и делать их зависимыми от британской торговли. Эта политика поиска «оффшорных» инвестиционных возможностей будет оспорена более поздними историками, которые утверждали, что британский капитал можно было бы лучше потратить на модернизацию британской промышленности в рамках подготовки к более конкурентной международной среде, которая возникла в 1880-х годах.

Великобритания достигла промышленного превосходства, используя свои запасы дешевого (колониального) сырья, высокопроизводительные производственные операции, захваченные (имперские) экспортные рынки и «принудительные» договоры о свободной торговле с остальным миром. Великобритания производила более половины мирового производства железа, угля и хлопчатобумажной ткани, а также капитального оборудования, текстиля, металлических изделий, товаров для дома, оружия и боеприпасов.

Наиболее распространенной политической техникой британского неформального империализма был договор о свободной торговле и дружбе, заключенный с более слабым государством или навязанный ему. Согласно одной оценке, период свободной торговли мог принести Британии 6,5% валового национального продукта. Если бы другие страны использовали свободную торговлю, чтобы сбрасывать дешевые товары на Британию, или если бы экспорт сократился, Великобритания могла бы полагаться на свой невидимый экспорт (например, проценты по кредитам, транспортные и страховые платежи) для поддержания здорового платежного баланса.

Если другие страны откажутся от британской «свободной торговли и дружбы», Великобритания может навязать свою волю. Когда Великобритания попыталась экспортировать выращенный в Индии опиум в Китай (для оплаты торговли чаем с Китаем), незаконный груз опиума был конфискован китайцами в 1839 году, и Великобритания объявила войну Китаю. После двух опиумных войн (1839 и 1856 гг.) Китай был вынужден разрешить импорт британского опиума, в основном на британских условиях, кодифицированных в Нанкинском (1842 г.) и Пекинском (1860 г.) договорах, в результате первого из которых было создано полдюжины «договорных портов». включая Гонконг). Таким образом, практикующими свободную торговлю в этот период были в основном более слабые страны, которые были вынуждены, а не добровольно принять ее, в результате колониального правления или неравноправных договоров.

Портер отмечает, что «свободная торговля представляла интересы и без того могущественных государств». Когда Британия захватила колонии, она взяла их, потому что они «не хотели или не могли честно играть в игру свободной торговли». Галлахер и Робинсон утверждали, что существовала «фундаментальная преемственность в британской экспансии на протяжении девятнадцатого века» и что период свободной торговли был «имперским по своей природе». Их взгляды были приняты как виртуальная ортодоксия; Хопкинс резюмирует, что «основная цель британского превосходства оставалась неизменной. Изменились средства, а не мотив».