Он надеялся застать жену дяди на остановке трамвая, но ее там не оказалось. Трамвай ехал по пепелищу пустым.

Сиро вышел на улицу Тэндзин и вошел в одно из обгоревших зданий. Внутри здания все сгорело, но стены и пол уцелели, и там располагалась фирма. Доски, которыми забили зимою окна на улицу, были оторваны, иначе там трудно было бы работать в летнюю жару. Сиро поднялся по темной лестнице, где висела лампочка без плафона.

Дядя сразу вышел к нему. Длинные рукава его спортивной рубашки были засучены. Он выглядел более утомленным, чем прежде. Сиро было непонятно, от работы ли это или еще от чего-нибудь. Сообщение Сиро оказалось для дяди неожиданным.

— Сиро! Пойди к матери и скажи, чтобы она ни в коем случае не выходила к жене. Я приду следом.

— Не хочу, — сказал Сиро.

— Прошу тебя, Сиро. Ах да! Я же могу позвонить

по телефону.

И дядя быстро ушел в комнату.

Сиро стал спускаться с лестницы.

«— Что же скажет ей дядя при всех?! — подумал он, но решил тут же, что с него довольно».

*

Сиро ничего не сказал бабушке. Мать, придя со службы, тоже промолчала. Она, конечно, знала, что Сиро ходил к дяде, но была более молчалива и мрачнее, чем всегда. Сиро чувствовал, что мать не уступила молодой жене дяди, но не знал, в чем. Вскоре от дедушки Хиросэ пришло два письма. Одно на имя бабушки, другое — на имя матери. Сиро, получая почту, сначала не понял, что Хиросэ Коитиро — имя дедушки. Бабушка про читала свое письмо сразу, — она была дома. Письмо матери она убрала. В тот вечер заснувший было Сиро пробудился от тихого разговора бабушки и матери.

— В эту субботу к нам придет Кодзиро-сан. Я поступлю так, как он хочет.

— Значит, будете жить вместе?

Мать, видимо, кивнула, потому что голоса не было слышно.

— И ты твердо решилась? Я была рада, когда ты выбралась из той лавчонки, освободилась от Кусамы Китиноскэ. Думала, Кодзиро-сан будет тебе опорой. А дело вон как обернулось! Ты хочешь разбить его семью. Старики будут очень

недовольны.

— Ничего не поделаешь, — ответила мать холодно.

Сиро смутно припомнил лицо дедушки Хиросэ, который так ни разу и не заговорил с ним. Он теперь вряд ли узнал бы его, если бы и встретил. Отчетливо помнились большие карпы в пруду, дядя Хиросэ, студент в ту пору, и полутемная комната, где они с матерью жили.

— Ты бы посоветовалась с кем-нибудь.

— Я говорила с Митико.

— Что же она, одобряет?

— Да.

— Не понимаю, как ты можешь! Нет ничего страшнее, чем принести горе другому. Я бы как-нибудь перетерпела.

— Вероятно, вы правы. Но и я тоже несчастлива, хотя была дважды замужем. Думаю, не повезет ли теперь.

— Что ж! Ведь тебе только тридцать пять лет.

В субботу дядя не пришел. Мать вернулась со службы одна. Она сразу как-то осунулась. Видно было, что она с трудом дошла до дому.

Бабушка по знакомству купила на рыбном базаре омара, — она хотела приготовить ужин дяде Хиросэ. Омара еще не перенесли на кухню, и он ворочался в кастрюле в углу. Бабушка сняла легкое платье, в котором обычно ходила летом, и немного приоделась. Сиро понял, что в доме готовилось что-то чрезвычайное.

— А Кодзиро-сан? — спросила бабушка у матери, которая, стоя к ним спиной, переодевалась в другой комнате.

— Кажется, снова плеврит начался. Сегодня на работе не был, — сказала мать и села в одной комбинации по-прежнему спиной к ним.

Сиро показалось, что мать плачет. Он знал уже, что плевритом в их доме называли туберкулез. Дядя заболел той же болезнью, от которой умер отец.

С того дня мать перестала улыбаться. Словно в ней что-то оборвалось. Прежде она никогда не ссорилась с бабушкой, а тут стала изводить ее упреками. Даже Сиро невольно хмурился.

— Вы не хотели, чтобы я привела в дом Сэйитиро, хотя и комната для него была. Я просила вас, а вы не согласились.

— Да, если дедушка был против! Все же мы заботились о вас. Когда родился Сиро, дедушка отпраздновал его рождение, не то что дедушка Хиросэ. Он признал тогда вашу женитьбу и принял Сэйитиро. А когда Сэйитиро заболел туберкулезом, дедушка собирался взять на воспитание Сиро. Он ведь говорил тебе об этом, не так ли?

— А о нас вы подумали? Где бы мы стали жить, больной Сэйитиро и я?

— Но мы не могли взять к себе Сэйитиро, он же

старший сын в семье Хиросэ.

Мать вспомнила событии десятилетней давности и не желала слушать оправданий бабушки. Глаза ее мрачно темнели.

— Только Кодзиро всегда был добр ко мне, — сказала она.

Бабушка промолчала.

— Он давно уже предлагал мне выйти за него.

Сиро вспомнил встречу в зоопарке. Мать покачала тогда головой. Дядя любил ее и хотел ей помочь. А теперь что? Он холодно посмотрел на мать.

Кончились каникулы, начались занятия в школе. Однажды мать не пришла домой ночевать. На другой день бабушка велела Сиро сходить на службу матери. Он пошел, пропустив уроки. Оказалось, мать подала накануне заявление об уходе и не вышла на работу.

— Что стряслось? Это на нее не похоже, — прошептала бабушка. — Если мама вернется, ничего не говори ей. — И она после полудня куда-то ушла.

Сиро положил перед собой расписание уроков и стал заниматься. Это было легче, чем думать о матери.

Открылась дверь прихожей. Он подумал, что вернулась мать, однако мужской голос спросил:

— Есть кто-нибудь из семьи Охара-сан?

В прихожей стоял полицейский в форме и еще какой-то человек.

— Охара Кэйко здесь проживает? — спросил человек в штатском и показал ее сезонный билет. — На дверной табличке указано: «Охара Сиро». Кто это?

— Это я.

Бабушка из осторожности написала на дверной табличке мужское имя.

— Кэйко — моя мать. Отца нет.

— Тебе сколько лет?

— Пятнадцать.

— Учащийся, значит?

Сиро кивнул.

— Есть еще кто-нибудь?

Сиро покачал головой.

— Тогда придется тебе пойти с нами. Дело в том, что женщина, похожая на твою мать, найдена мертвой вдвоем с мужчиной. Тут, неподалеку. В гостинице перед Медицинским факультетом.

Перед Медицинским факультетом университета Кюсю стояло несколько гостиниц. Они открылись здесь для больных, приезжавших в университетскую клинику из провинции. Сиро вспомнил окна и прихожие гостиниц, обращенные к улице. Он оделся и вышел из дома. Наверно, полицейский просто провожал следователя к их дому, потому что по дороге он оставил их.

Сиро шел рядом со следователем, стараясь не отставать. Они пересекли парк.

— Я сегодня не ходил в школу, — сказал Сиро и объяснил следователю, почему он оказался дома.

— Видимо, это твоя мать. Тебе не знакомо имя Осима Сабуро?

— Нет.

— В книге постояльцев мужчина записался как Осима Сабуро с супругой Кэйко. — Следователь пытался развлечь Сиро разговором. — У мужчины был только кошелек. Вчера днем попросил номер, отдал хозяину гостиницы пять го рису и сказал, что жена вскоре приедет.

В прихожей гостиницы никого не было. Ничто не напоминало о происшествии, только на втором этаже в конце коридора стоял полицейский.

Следователь открыл дверь комнаты. Обнаженные мужчина и женщина лежали рядом на постели.

— Ну что это! Хотя бы одеялом прикрыли, — недовольно сказал он.

— Горничная взяла одеяло проветрить.

Следователь снял мужской пиджак, висевший на стене, и прикрыл им бедра трупов. Это был пиджак отца, в котором дядя приезжал к ним после войны. Брюки следователь накинул на грудь матери.

Наверно, приняли яд. Подробности узнаем потом, — сказал следователь и, повернувшись наконец к Сиро, спросил:

— Это твоя мать?

Голова матери покоилась на маленькой подушке, волосы аккуратно причесаны, не спутались, как бывает во сне. Словно она только что прилегла и вот-вот заснет. Сиро впервые видел мать голой в постели. Глаза ее были закрыты, и было трудно уловить выражение лица. Решившись, Сиро поднял брюки, — между грудями виднелось смуглое родимое пятно, похожее на гору Фудзи.

Сиро кивнул следователю.