Когда Томо узнала о связи невестки и мужа, она испытала глубокое презрение. Томо была воспитана в строгих правилах самурайской морали, и для неё Мия являлась бесстыжей распутницей, предававшейся пороку с недостойным упоением. Помимо Суги и Юми у Юкитомо было немало любовниц, так что Томо уже привыкла к жившей в её душе безысходной тоске, однако адюльтер с Мией привёл её просто в смятение. Томо почувствовала, что её загнали в угол. Теперь её больше заботила не собственная судьба, а благополучие её бесценного Такао. Она даже представить не могла, что будет любить внука такой неистовой любовью. Жалость к сироте со временем переросла в слепое обожание. Какое это имело значение, что он — сын ненормального Митимасы. Узы крови ещё сильнее привязывали Томо к внуку. С собственными детьми Томо всегда была холодна и строга, но Такао любила безграничной любовью. Из-за этой любви Томо переменила своё отношение не только к сыну, но даже к Мие и Суге. Суга, цветок, сорванный нераспустившимся… Мия, которую отвращение к мужу толкнуло в объятия Юкитомо… Обе они заслуживали жалости, а не ненависти. И этих женщин погубили её собственный муж и её родной сын! Да, человек совершенно бессилен перед неотвратимой кармой… Всё это напомнило Томо страдания благочестивой Вайдэи. И молитва «Наму Амида Буцу!» невольно срывалась с её губ. Слепая, всепоглощающая любовь к Такао пугала её, отвратительная трясина связей между мужем, сыном, любовницей и невесткой засасывала всё сильнее. Но не по своей воле Томо несла это
бремя, и не дано ей было избавиться от него…
Последнее время у Томо прибавилась ещё одна забота. Однажды она зашла в дом на Цунамати. Мия, сильно располневшая после последних родов, легкомысленно болтала о всяких пустяках. Засовывая в ротик Намико — пятому ребёнку — блестящую соску, она заметила:
— А что, наша Суга-сан собралась замуж? Вы слышали?
— Глупости какие! Кто это тебе сказал? — Голос Томо даже не дрогнул. Она невозмутимо выбила о край жаровни свою короткую трубку, однако сердце у неё так и ёкнуло.
— Папочка говорит: «Наша Суга увлеклась этим парнем, Конно. Он, правда, моложе её, но всё это пустяки. Вот закончит он колледж, надо будет их поженить. Пожалуй, открою для них аптеку…»
— Неужели прямо так и сказал? Шутил, наверное… Да Конно лет на десять моложе Суги! — Томо деланно рассмеялась. Мия тоже залилась смехом, сощурив глаза, словно услышала что-то невероятно смешное.
— В общем-то, да… Но разве возраст имеет значение, если люди любят друг друга? И всё же отец будет очень переживать. Потерять Сугу после стольких лет… — безучастно бросила Мия, словно ей самой нечего было скрывать.
— Думаю, ты права. Это будет тяжко, — если не для отца, то, во всяком случае, для меня. Поздно брать в дом ещё одну женщину, и… Впрочем, я думаю, Суга просто опекает Конно. Ничего такого между ними нет, — отрезала Томо и вышла. Однако с того момента принялась бдительно следить за Сугой и Конно, пытаясь понять, связывают ли их любовные отношения.
За долгие годы семейной жизни, наблюдая за интрижками Юкитомо, Томо научилась интуитивно угадывать едва уловимые признаки физической близости между мужчиной и женщиной. Даже в толпе она мгновенно и безошибочно угадывала тайных любовников — каким-то шестым чувством, по выражению глаз, когда они украдкой обменивались взглядами. Но пока ничто не свидетельствовало о том, что между Сугой и Конно существует подобная связь. Суга во всём поддерживала Конно, заступалась за него. Однако в присутствии Юкитомо не выказывала смущения, а он, казалось, даже радовался дружбе молодых людей.
И тут Конно получил письмо от родителей. Они сообщали, что хотят приехать осмотреть Токио. Конно показал письмо Суге, та передала его Юкитомо, и Юкитомо тотчас же предложил пригласить мать и отца Конно погостить в усадьбе Сиракава. Конно категорически воспротивился:
— Они простые люди, провинциалы, мне будет стыдно, если прислуга начнёт потешаться над ними…
Юкитомо даже вспылил и потребовал, чтобы Конно передал им его приглашение.
— Когда они будут осматривать Токио, пусть их
сопровождает Суга, — велел он. — Если с ними будет таскаться Конно, да ещё в своё рабочее время, старикам будет неловко.
Юкитомо достал из ящика крупную сумму денег и подал их Суге. Та непривычно воодушевилась.
— Замечательная идея! Раз уж они едут так издалека, путь у них останутся яркие впечатления. А то ограничатся, как все путешественники, двенадцатиярусной пагодой в Асакусе и мостом Нидзюбаси… Скоро на реке Сумиде как раз будут летние фейерверки… может в тот вечер мне отвести их к Кусуми-сан, чтобы они полюбовались зрелищем из её дома?
Томо отметила про себя, что вряд ли стоит делать столько шума из приезда родственников какой-то прислуги, но она промолчала. Открывать рот в такие моменты — только навлекать на себя раздражение мужа.
В итоге родителям Конно показали не только фейерверки на Сумиде, но и представление на праздник О-Бон, даже свозили на остров Эносиму и в Камакуру. Суга всюду сопровождала стариков, будто и в самом деле собралась замуж за Конно. Волосы она укладывала в девичий пучок, пышно взбив их на лбу, и наряжалась в тонкие летние кимоно из жатого крепа «акаси» в вертикальную полоску, подчёркивавшие её знаменитую белоснежную кожу. Юкитомо это, похоже, нисколько не портило настроения. Напротив, всякий раз после их возвращения он в подробностях расспрашивал о впечатлениях. Словом, всё было совсем не так, как много лет назад, когда даже короткий разговор Суги с посторонним мужчиной вызывал у него приступ бешенства. Неужели он так постарел, что спокойно смотрит на то, как Су-га любезничает с молодым, совершенно ничтожным парнем? Или ему действительно хочется сплавить Сугу подальше — когда у него появилась Мия?
Томо так и не смогла до конца уяснить, что происходит. Она не понимала ни истинных намерений Юкитомо, ни подлинных чувств Суги. Ей захотелось предостеречь Сугу от опрометчивых поступков, но та была слишком возбуждена в последнее время, и даже когда впадала в привычную для неё апатию, любое упоминание о Конно вызывало такую неожиданную реакцию, что Томо решила занять позицию стороннего наблюдателя. Пусть всё идёт как идёт.
Неужели к Суге, которой давно перевалило за тридцать, пришла запоздалая любовь? Тогда она явно ошиблась с избранником. Конно — ничтожество, он не блещет талантами, и увлечение не доведёт её до добра. Томо мучила совесть: она не имеет права позволить Суге наделать глупостей! Ей невольно вспомнилась покойная мать Суги…
И вот однажды, когда Суга ушла за покупками, Томо вызвала Конно и невзначай спросила, намеревается ли он жениться на Суге. Конно даже в лице изменился.
— Я и в уме не держу… Да Суга-сан на десять лет старше! И потом, она не такая крепкая, чтобы быть хорошей женой. Я хочу детишек и внуков… Мне не нужна бесплодная женщина. Увольте! — Конно скривил губы в лицемерной улыбке. По его тону было понятно, что он страшно напуган. Ещё бы, его внимание к Суге вылилось вдруг в такую историю!
— Вот как… Ну и прекрасно. Вам лучше думать о собственном будущем. Если между вами и Су-гой что-то и было, следует положить конец этой связи, хотя это очень непросто для вас обоих. Хозяин пока смотрит на всё сквозь пальцы, даже настроен вполне благодушно, но… С некоторыми вещами он мириться не будет. Знаете, временами он весьма беспощаден…
Томо в упор посмотрела на Конно. Она даже не обмолвилась про тайные планы Сиракавы, о которых проболталась Мия. Выяснив, что Конно отнюдь не питает нежных чувств к Суге, Томо решила пойти ва-банк. Как она и думала, это сработало превосходно: под её пристальным взглядом Конно побелел, как бумага, и лицо его уродливо исказилось.
С того дня Конно стал явственно отдаляться от Суги. О разговоре с Томо он не сказал ей ни слова, хотя следовало ожидать, что уж Суге-то он поведает об этом первой.
Возможно, Конно отреагировал бы иначе, допусти его Суга ближе. Со стороны отношения между ними казались почти фривольными, на самом же деле всё обстояло не так. Наедине с Конно Суга держалась подчёркнуто холодно и словно отталкивала его от себя. Конно за годы жизни в дешёвых пансионах привык иметь дело с женщинами старше себя и поражался пассивности Суги. Она ясно давала понять, что с ней нельзя переходить границу, что малейшие попытки к сближению получат отпор. Конно так и не понял, что во взрослой Суге по-прежнему живёт подросток, маленькая девочка. И чем больше Суга позволяла себе на людях, тем больше замыкалась наедине, чем приводила Конно в полное замешательство.
