— Тогда?..

— Слушайте, мои сёстры довольно странные личности. Но в то же время они обладают силой предсказания. Ещё в детстве они исчезали на пару дней, когда должно было случиться что-то плохое. Позже они стали пропадать на более продолжительный срок. Где они находятся в это время, нам, мне и моим родителям, так и не удалось выяснить. Но они всегда возвращались целыми и невредимыми, чистыми, не оголодавшими. Словно они переместились во времени или находились в месте, неподвластном его течению. Конечно, они могли где-то прятаться, но мы постоянно их искали в гостиницах, больницах, у немногочисленных друзей и никак не могли найти. Я не знаю, прятались ли они из-за страха или по какой другой причине. Сёстры никогда не рассказывали, куда и почему исчезают, сколько бы мы не допытывались. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что они исчезают только тогда, когда должно произойти что-то плохое, и не возвращаются, пока это не закончится.

5

— Ну, эти журналюги и шумиху подняли! — негодуя, сплюнул Догода и в очередной раз пнул пустую банку Фанты. — Подумаешь, старик помер. Да ревнивец неверную жену с любовничком замочил. Такое каждый день случается.

— С людьми, — поправил брата Позвизд.

— С людьми, с богами. Какая разница?

"Бам" — вновь пнул банку Догода.

— Да уж есть разница, — возразил Позвизд.

— Ага, как скажешь, мистер всезнайка, — скривил лицо Догода. Он собирался снова отправить банку в полёт, но вдруг замер и медленно опустил ногу. — Только вот деда Стрибога жалко.

— Угу. Всё-таки у него отец умер.

— Только кажется мне, что его папаня на нашего похож. Или вернее наш на дедового, — улыбнулся Догода.

— Слушай, а мы к деду-то попасть сможем? — встревожился Позвизд.

— А чего нет?

— Ну, вдруг его дом журналисты облепили?

— Конечно, так он им и позволил. Дед, если бы захотел, их бы всех из города выдул, — Догода заулыбался, представляя, как Стрибог сдувает журналистов, а те продолжают щелкать фотоаппаратами и задавать вопросы, улетая за облака.

Некоторое время братья шли молча. Догода всё пинал банку. Вдруг небольшой порыв ветра сдул банку из-под занесённой для удара ноги.

— Ты чего? — повернулся Догода к брату.

— Да достал бренчать уже.

— Ну ладно, извини.

Братья продолжили путь в тишине. Так они прошли ещё несколько метров, пока Позвизд не обратился к брату.

— Догода, притормози. Мне тут зайти кое-куда надо, — опустив взгляд, промямлил Позвизд.

— Что, снова? Когда ты уже прекратишь? Надеюсь, ты не собираешься употреблять это сейчас? Перед визитом к деду?

— Конечно, нет! — обиженно воскликнул Позвизд. — Ты за кого меня принимаешь?

— За торчка!

— …Ладно. Я не обязан перед тобой отчитываться, но так уж и быть расскажу. Я пытаюсь соскочить. Постепенно снижаю дозу. Запасы закончились, нужно восполнить. А то ведь если резко слезть, то всё может плачевно обернуться.

— Честно? — переспросил Догода. — Не врешь?

— Конечно, нет!

— Ладно, только быстро. Далеко отсюда?

— Да рядом, за углом, — ответил повеселевший Позвизд. — Подожди здесь. Я мигом.

Позвизд сорвался с места и убежал в переулок, мимо которого совсем недавно прошли братья. Огибая мусорные баки и пустые коробки, Позвизд бежал, не сбавляя скорости.

Всё, что он только что сказал брату, было ложью. Кроме того, что его запасы сурьи кончились. Сурья — основной, практически единственный наркотик, который ходил по Панте-Ону. Он появился на улицах несколько десятков лет назад, что, по меркам города богов, произошло совсем недавно. Главным производителем и распространителем наркотика был Крышень, младший брат Рода. Об этом знали лишь немногочисленные доверенные лица и немногие постоянные клиенты. Остальные потребители, такие как Позвизд, общались только с шестёрками.

Узнай полиция, кто стоит за этим наркотиком, никто бы сразу не поверил, ибо Крышень образцово играл роль брата Рода. Именно поэтому полиция долгие годы никак не может выйти на след производителя. Уличи они Крышеня, то смогли бы надолго усадить его за решётку, возможно, даже пожизненно. Ведь было за что.

В основном сурью употребляли боги. Наркотик вызывает чувство лёгкой эйфории, забытья и безмятежности. А ещё очень сильное привыкание. Соскочить с сурьи практически невозможно. Другая речь о людях. Им вообще достаточно одной дозы. После первого употребления их сознание теряется в лабиринте воспоминаний, и они превращаются в улыбающихся болванчиков. Уже все люди и боги знают о риске употребления сурьи, но всё равно находятся те, кто считают, что они справятся лучше других. Поэтому больницы пополняются новыми психами, клубы — новыми клиентами, а карманы Крышеня — деньгами.

Позвизд добежал до конца переулка и оказался в небольшом тупичке. Перед ним была массивная металлическая дверь с небольшим закрытым окошком на уровне глаз. Позвизд трижды громко постучал. Никто не ответил, и вообще за дверью не было слышно ни звука. Позвизд ещё раз постучал. На этот раз громче и дольше. Стук возымел эффект, так как за дверью послышались шаркающие шаги. Окошко на двери открылось, и из него на Позвизда уставилась пара глаз. Смерив Позвизда взглядом, человек за дверью, видимо, удовлетворился увиденным, закрыл окошко, проводился немного с замком и открыл дверь.

Узнав открывшего дверь бога, Позвизд поздоровался:

— Здорово, Пшенич!

— Тебе чего, Звиз? — недовольно спросил Пшенич, которого, судя по его тону, оторвали от важного дела.

— Как чего? Бутылочку.

— А с прошлой что?

— Закончилась уже.

— Так быстро?

— Слушай, Пшенич, ты торговать будешь или лекции читать? — начала терять терпение Позвизд.

— Да успокойся, сейчас всё будет, — с этими словами Пшенич прикрыл дверь, а сам ушёл вглубь помещения. Обратно он вернулся через минуту, неся в руках маленькую бутылочку с мутной жидкостью.

— Охрана у вас ни к чёрту!

— С чего это? — удивился Пшенич.

— Как с чего? Ушёл и дверь не закрыл. А если бы я был не один?

— Тогда бы мой босс оторвал тебе шары, — улыбаясь, произнёс Пшенич. — Деньги.

— Вот, — протянул Позвизд несколько купюр и обменял их на бутылочку с сурьей. — Спасибочки.

Позвизд тут же открыл бутылочку и капнул себе на язык наркотик. Его зрачки несколько раз расширились и сузились.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарил Позвизд и побрел к выходу из переулка.

— Всегда рады постоянным клиентам, — криво улыбаясь, сказал Пшенич, отошёл в темноту комнаты и запер дверь.

Братья подошли к дому Стрибога. Жил он на окраине города, в области, где начинается лес. Дом Стрибога снаружи выглядит, как гигантский валун. По сути это и есть валун: серый, шероховатый и кривой. Но внутри него вырезано двухэтажное жилище. Несколько комнат, включая кухню и душ, находятся на первом этаже. Второй этаж сплошь занимают спальни. Иногда, когда тренировки затягиваются, в этих спальных ночуют и Догода с Позвиздом.

На макушке валуна вырезано углубление, которое служит резервуаром для сбора дождевой воды, которая используется в душе и на кухне. Наружу дождевая вода выводится через маленькие каналы, проточенные в днище валуна.

Входная дверь тоже вырезана из камня и висит на петлях, которые находятся внутри дома. Единственный чужеродный объект на гигантском камне — маленькая дверная ручка, которую найдёт не каждый, даже побывав в гостях у Стрибога несколько раз.

Поскольку звонка у этого доме не было, да и по камню особо не постучишь, братья открыли дверь и спокойно вошли внутрь, зная, что Стрибог почти никогда не покидает своё жилище. Оказавшись в прихожей, братья разулись и пошли искать хозяина жилища. Поскольку в доме не было ни окон, ни электричества, освещение внутри обеспечивалось благодаря нескольким отверстиям в крыше и системе зеркал.

Пройдя немного вглубь дома, братья услышали голоса. Один тихий, сухой и второй, громкий и резкий. Первый принадлежал Стрибогу, не узнать этот голос Догода и Позвизд не могли. А вот кому принадлежал второй голос, они определить не сумели. Но он точно не принадлежал ни одному из нахлебников Стрибога.