Командарм Чуйков слов на ветер не бросал. Свое суждение о соединениях и частях, воевавших в составе 62-й армии, он строил не на документах и чьих-то разговорах, а на собственном разумении. Он не только знал всех сталинградских комдивов и многих командиров полков, но и хорошо представлял уровень их подготовки и возможности воевавших под их началом младших командиров и бойцов. В суровой обстановке он был непреклонен и строг, но при этом знал цену своим подчиненным, поддерживал и оберегал их, гордился ими, не умаляя значения ни одной боевой единицы, принимавшей участие в битве за Сталинград.
Несмотря на то что к наступлению противника в армии Чуйкова готовились, удара такой силы никто не ожидал. Отовсюду шли донесения о тяжелых потерях. Было ясно, что самая острая фаза сражения еще не окончена. Судьба Сталинграда держалась на волоске. Невзирая ни на что, гитлеровцы рвались к Волге. Как отмечал Чуйков, «казалось, Гитлер готов истребить всю Германию за один этот город». Вместе с тем Чуйков и офицеры его штаба по многим признакам и на основе своего опыта понимали, что наступил критический, возможно, решающий момент битвы. Удержаться сейчас означало одолеть врага. Анализ ситуации говорил за то, что сконцентрировать еще раз такое количество войск гитлеровскому командованию вряд ли удастся. 17 октября на правый берег переправилась 138-я стрелковая дивизия полковника И. И. Людникова и сразу вступила в бой у завода «Баррикады». Хотя она пришла на помощь защитникам города позже многих других соединений, эта дивизия отличилась стойкостью и умелыми действиями еще во время боев между Доном и Волгой. Теперь же ей суждено было не просто войти в историю Сталинградской битвы, но и вписать в нее свою яркую страницу, хотя совершить это, влившись в ряды 62-й армии, где каждая часть заслужила право называться геройской, было нелегко.
Обстановка вновь вынудила Чуйкова сменить место КП армии. Не найдя поблизости подходящего места, штаб расположился на берегу Волги, поначалу просто под открытым небом в километре от Мамаева кургана, где проходил передний край. На этом месте он находился до конца битвы.
Двадцать третьего октября в районе завода «Красный Октябрь» в результате прорыва противника расстояние от передней линии до Волги сократилось до 300 метров. В эти, во многом решающие дни остановить противника помогли массированные удары артиллерии, «катюш» и авиации. Огромные потери в ходе сражения за Сталинград уже заставили немецкий Генеральный штаб задуматься о целесообразности столь затратной операции, однако в конце октября Гитлер не хотел слышать о переходе 6-й армии к обороне. Вспоминая эту тревожную пору, Чуйков верно заметил: «В боях в конце октября за Сталинград прорастали зерна будущей победы».
Как только в начале ноября в действиях противника наметилась пауза, Чуйков немедленно организовал контрудар в основном силами прибывшей в Сталинград накануне 45-й стрелковой дивизии подполковника В. П. Соколова[49]. Жизненно необходимо было отодвинуть немцев как можно дальше от пристани, через которую шло снабжение армии. Нашим частям удалось продвинуться вперед примерно на 100 метров. И Чуйков считал это большим успехом! Такова была цена сталинградских метров, отвоеванных у врага. Кажущаяся малость наших успехов в Сталинграде на самом деле имела огромное значение и для руководства фронтов, и для Генерального штаба, где уже вызревал план грандиозного возмездия. По своей значимости эти метры были равноценны взятию городов и освобождению десятков километров советской земли, когда наступило время побед и изгнания врага.
Рано утром 11 ноября фашисты перешли в очередное наступление, для которого собирали войска даже с других участков фронта, доставляя их по воздуху. Им удалось сколотить мощный таран из пяти пехотных и двух танковых дивизий и пробиться к Волге на участке шириной около 500 метров. 62-я армия в третий раз оказалась рассеченной, но разгромить ее гитлеровцам не удалось.
Произошло нечто удивительное: еще один прорыв немцев к Волге на незначительном участке, за который они отдали тысячи жизней своих солдат, ничего не изменил ни в способности армии Чуйкова удерживать ту территорию, которая была у нее в руках, ни в достижении захватчиками своей конечной цели. Гитлеровские генералы оказались перед лицом ужасающей реальности — они не сумели выполнить ничего из того, что еще два месяца назад казалось таким простым делом. 62-я армия, несмотря на огромные потери, стояла перед ними непреодолимой стеной, как и в начале битвы. И время теперь работало против них.
Фронт 62-й армии после этих событий оказался расколотым на несколько участков: в северной части оборонялась группа полковника Горохова; на самом берегу у завода «Баррикады» — дивизия Людникова; далее после захваченного немцами отрезка береговой линии в 500 метров шла основная полоса обороны армии — до пристани в центре города, где на левом фланге сражалась 13-я гвардейская дивизия Родимцева, соседом которой тоже были немцы. Глубина обороны армии составляла от 200 метров на рубеже 13-й гвардейской до 1,5 километра у «Красного Октября».
Но Чуйкову было не привыкать драться в окружении. Оценив обстановку, он немедленно принял меры, чтобы в первую очередь попытаться помочь Людникову, чья дивизия оказалась отрезанной от армии на клочке земли, прижатая к Волге. Территория, которую она защищала, составляла 700 метров по фронту и 400 метров в глубину от переднего края до Волги. Эту частицу сталинградской земли, простреливаемую насквозь всеми видами оружия, позже назвали «островом Людникова». Положение оборонявшихся осложнялось тем, что по реке шел сплошной лед и доставка различных припасов прерывалась иногда на двое-трое суток. Связь с осажденными была только по радио. Чуйков несколько раз лично разговаривал с Людниковым, знал об их положении, но помочь сильно поредевшей дивизии в те дни ничем не мог из-за тяжелого положения на других участках обороны. Знал об этом и Людников. По несколько дней его бойцы и командиры оставались почти без пищи. Дневной боезапас — 30 патронов на человека. Только в ночь на 16 ноября с самолетов «У-2» им сбросили по четыре тюка продовольствия и боеприпасов.
На протяжении всей Сталинградской битвы Чуйков вселял уверенность в своих солдат, в любой ситуации делал все возможное, чтобы помочь тем, кому труднее всего. И воины 62-й армии верили своему командарму, знали, что их не оставят в беде. Чуйков гордился подвигами, совершенными его бойцами и командирами. Он видел, что они не щадили себя и был свидетелем того, как легко раненные бойцы стыдились даже пойти на ближайший медпункт и ни за что не хотели эвакуироваться за Волгу.
«Дом Павлова» и узкая полоска волжского берега, которые отстояли гвардейцы Родимцева, сражение за Мамаев курган, «остров Людникова», самопожертвование и героизм дивизий Ермолкина, Горишного, Жолудева, Батюка, Гурьева, Смехотворова, Гуртьева, Соколова, Дубянского, бригады Андрусенко, Болвинова, группы Горохова и многих других — вечный памятник солдатам, память о которых Василий Иванович Чуйков навсегда сохранил в своем сердце. Каждое из этих соединений внесло свой вклад — последние дома у самой Волги, считаные метры берега или заводские руины — в нерушимую оборону той сталинградской земли, на которую 62-я армия так и не допустила захватчиков.
Когда, после окончания Сталинградской битвы, Чуйков беседовал с историками из комиссии академика И. И. Минца, собиравшими материалы о Великой Отечественной войне и опрашивавшими очевидцев, он особо отметил боевое единение и спайку, присущие его ближайшему окружению и сталинградским комдивам. Он вспоминал, что был момент, когда из-за непрерывных обстрелов и бомбежек постоянно рвались телефонные провода, проложенные по берегу, были разбиты рации и связь приходилось устанавливать от штаба армии на другой берег, а потом оттуда к сражающимся частям. Управлять войсками в таких условиях стало почти невозможно, и Чуйков обратился к командующему фронтом Еременко с просьбой перенести управление за Волгу, оставив его самого и Военный совет армии в Сталинграде. Командование фронтом, после некоторых колебаний, готово было пойти ему навстречу. Перед тем как сделать этот шаг, Чуйков сообщил своему начальнику штаба Н. И. Крылову и начальнику артиллерии Н. М. Пожарскому[50], переговорив с каждым из них отдельно, о том, что им придется отправиться на левый берег. Оба ответили ему одинаково: «Ни шагу от Вас не пойдем». По словам Чуйкова, так же могли ответить ему Родимцев, Людников, Батюк, Гурьев, за которых он мог бы поручиться. Он рассказывал о том, что хорошо понимал командиров дивизий и других частей, которые в тяжелые моменты обращались к нему с просьбой перейти на другой берег, но не разрешал им этого делать. Некоторых приходилось, по словам Чуйкова, как следует «молотить по телефону» и слать им грозные телеграммы. Четверо упомянутых им комдивов, а также Жолудев и Горишный, были в числе тех, кто ни разу его об этом не попросил.
