Внимательно изучая донесения о сражениях в городских кварталах, Чуйков все яснее понимал, что хорошо отработанной, но шаблонной тактике противника надо противопоставить что-то еще, что даст возможность не только успешно обороняться, но и уничтожать врага. Необходимо было определить и донести до всех солдат и командиров понятную, вытекающую из характера боев задачу. Замысел о новой тактике окончательно созрел, когда стали известны подробности сражения за вокзал, которое вели бойцы 13-й гвардейской дивизии.
В. И. Чуйков, вспоминая эти события, отмечал: «13-я дивизия генерала Родимцева… вступила в бой сразу после переправы через Волгу и выдержала главный удар немецко-фашистских войск, стремившихся с ходу захватить город. Гвардейцы стояли насмерть, отходили только тяжелораненые, выползая поодиночке. Из рассказов раненых явствовало, что фашистские захватчики несут большие потери. Отрезанные от главных сил дивизии, гвардейцы одиночками или группами по два-три человека закреплялись в будках стрелочных постов, в подвалах привокзальных помещений, за перронными путями и под вагонами и оттуда самостоятельно продолжали выполнять поставленную перед ними задачу: били фашистов и с тыла, и с флангов, истребляли их ночью и днем. Они навязывали врагу такую тактику уличного боя, которая вынуждала гитлеровских офицеров держать в напряжении роты и батальоны круглые сутки… Тогда-то особенно ясно стала оформляться мысль, которую я вынашивал с первых дней фронтовой жизни…
Надо было сделать так, чтобы каждый дом, где имеется хоть один наш воин, стал для врага крепостью. Ничего страшного не будет, если боец, зная общую задачу армии, останется один и будет решать ее самостоятельно. В уличном бою солдат порой сам себе генерал. Нельзя быть командиром, если не веришь в способности солдат».
Командование 62-й армии без промедления решило изменить тактику. В ротах и батальонах появились новые тактические единицы — штурмовые группы. Действовать организованно большими подразделениями в условиях городского боя зачастую было невозможно. В эти группы, помимо автоматчиков, включались истребители танков, минометчики, саперы, связисты, разведчики. Главная задача таких групп — активная оборона. Нужно было лишить противника возможности воевать в привычном ритме, держать его в напряжении и днем и ночью, не дать ему возможности угадать, откуда будет нанесен очередной разящий удар, посеять в его рядах неуверенность и страх.
Успех штурмовых групп, так же как и собственная жизнь бойца, и жизнь его товарищей, целиком зависел от поведения в бою каждого солдата. Чуйков вывел свою формулу действий, понятную каждому: «Штурмовая группа — детище ближнего боя. Ее незаменимое оружие — граната… Автомат — на шее, 10 гранат — под рукой, отвага — в сердце. Действуй!.. Врывайся в дом вдвоем — ты и граната. Оба будьте одеты легко: ты — без вещевого мешка, граната — без «рубашки». Врывайся так: граната — впереди, а ты — за ней. Проходи весь дом опять же с гранатой — граната — впереди, а ты — следом…»
Сражение в городе постепенно стало распадаться на отдельные очаги. Бои шли в основном в разрушенных зданиях — за каждый этаж, комнату, подвал, дома постоянно переходили из рук в руки. Полоса обороны армии напоминала зубья пилы, которую позже так и назвали «пила Чуйкова». А фронтовые журналисты подхватили это сравнение, написав, что она «перепилила шею Гитлера медленно, но верно».
Смерть поджидала захватчиков со всех сторон. В этих схватках верх брали наши солдаты, потому что, как вспоминал Чуйков, «гитлеровцы не любили, вернее, не знали ближнего боя, они его не выдерживали морально». Штурмовые группы явились важнейшей формой борьбы, позволившей не только перехватить инициативу у противника, но и победить его психологически, что стало уже совершенно ясно в октябре. Но во второй половине сентября враг был еще очень силен и активен. Вся линия обороны 62-й армии полыхала огнем. Наиболее ожесточенные бои развернулись на Мамаевом кургане, в районе вокзала, в центре города, у элеватора. Стойкость наших войск в центральной части Сталинграда сорвала планы командования 6-й немецкой армии. В этих боях особенно отличились гвардейцы Родимцева, а также вступившие в бой в течение 17–18 сентября дивизии: 284-я полковника Н. Ф. Батюка и 95-я полковника В. А. Горишного[42]. На реке Царица вели тяжелые бои 42-я бригада М. С. Батракова[43], 92-я стрелковая бригада моряков-североморцев, полк дивизии А. А. Сараева и 35-я гвардейская стрелковая дивизия полковника В. П. Дубянского[44].
Двадцать первого сентября Ф. Паулюс бросил на прорыв на узком участке в направлении центральной пристани пехотную, моторизованную и две танковые дивизии, отчаянно пытаясь подавить защитников города массой. Но немецкая пехота продолжала бесследно исчезать в этом городе, ставшем для них огромной могилой. Большие потери понесли и наши соединения. Однако командование фронта уже смогло оценить значение битвы в условиях города, когда оборона меньшим количеством войск наносит противнику огромный урон. В Сталинград постоянно направлялись пополнения.
Из-за непрерывного обстрела КП армии противником его снова пришлось перенести — на этот раз севернее пристани «Красный Октябрь». Чтобы не угодить со всеми документами в руки противника, решено было переправиться на лодках на левый берег, проехать на машинах на север и вернуться в Сталинград. Пользуясь возможностью, Чуйков с офицерами побывали в баньке, переоделись в чистое обмундирование. Время пролетело быстро, незаметно наступил рассвет. В ужасе от того, что они могут не успеть вернуться засветло в Сталинград, оставив тем самым армию на сутки без командующего и штаба, Чуйков и его попутчики помчались к переправе. Увидев, как отчаливает последний катер, Чуйков бросился к нему и запрыгнул на борт, рискуя свалиться в воду. Он приказал вернуться к берегу. Забрав остальных, они вскоре высадились на «своем» берегу.
Способность к сопротивлению прижатой со всех сторон к Волге 62-й армии полностью зависела от работы переправ. Для более устойчивого снабжения и вывоза раненых каждой дивизии было разрешено иметь свои пристани и переправочные средства. Это решение оказало большое влияние на ход битвы. Удалось повысить и надежность связи, проложив по дну реки резервные провода. Но перебросить через Волгу боеприпасы, продовольствие и другое имущество было еще недостаточно. Привезенное за ночь нужно было до рассвета доставить непосредственно в войска, иначе утром все будет уничтожено огнем артиллерии и бомбовыми ударами. При отсутствии лошадей и автомашин все грузы разносили по ночам в свои части те самые солдаты, которые днем сражались на передовой. Так продолжалось не день, не неделю, а все время, пока длилась битва за город.
Командование 62-й армии понимало, что прорвавшийся к Волге противник поведет наступление вдоль берега на север и на юг, отрезая наши войска от реки. Чуйков принял решение опередить немцев. 23 сентября вдоль берега Волги на юг, в помощь дивизии Родимцева, атаковала врага переправившаяся накануне 284-я дивизия полковника Н. Ф. Батюка. Вспоминая эти бои, Чуйков отмечал: «Уничтожить противника, вышедшего к Волге… не удалось. Однако план Паулюса — выйти к Волге, а затем атаковать армию во фланг и тыл ударом вдоль Волги — сорвался, он разбился о стойкость дивизий Родимцева, Батюка, Горишного, Ермолкина, бригады Батракова и других частей. Для 62-й армии кризис миновал, она не дрогнула после первого прорыва врага до самой Волги. Мамаев курган оставался у нас. Ни одна наша часть не была уничтожена полностью. Контратаки сибиряков дивизии Батюка остановили наступление противника в городе».
Чуйков считал крайне важным не только присутствие офицеров штаба армии и всех членов Военного совета в Сталинграде, но требовал от них бывать в войсках, доходить до переднего края. Все защитники города — от солдат до комдивов — видели, что командование армии рядом с ними.
