Правда в том, что существуют, наоборот, множество доводов в его пользу: наши предки, которые видели реальность точнее, имели конкурентное преимущество перед теми, кто видел ее менее точно. Они с большей вероятностью передавали гены, ответственные за более точное восприятие. Мы потомки тех, кто поколение за поколением видели более точно. Так что мы можем быть уверены, что после тысяч таких поколений мы видим реальность такой, какая она есть. Не всю реальность, конечно. Только те части, которые важны для выживания в нашей нише. Как сформулировали Билл Гейслер и Рэнди Дьель: «В целом, оценки (восприятия), которые ближе к правде, имеют большую полезность, чем далекие»{89}. Таким образом, «В целом, правда, что большая часть человеческого восприятия достоверна [точна] в естественных условиях»{90}.
Эволюционный биолог Роберт Триверс, чьи открытия в области эволюции изменили наше понимание социальных отношений, приводит похожий довод. «Наше органы чувств эволюционировали, чтобы давать нам на удивление подробную и точную картину окружающего мира… наши системы чувств устроены так, чтобы давать нам подробную и точную картину реальности, как и ожидается, если истина об окружающем мире помогает нам эффективнее ориентироваться в нем»{91}.
Ученые, которые занимаются зрением, не согласны по многим техническим вопросам, таким как роль движения и материальной формы в восприятии и включает ли восприятие конструирование, умозаключения, обработку и внутреннее представление. Но в этом они согласны: язык нашего восприятия подходит для описания того, что существует, когда никто не смотрит, и в норме наше восприятие делает это верно. Например, в своем учебнике Vision Science Стивен Палмер говорит студентам о восприятии: «С точки зрения эволюции, зрительное восприятие полезно, только если оно достаточно точное». Идея в том, что более достоверное восприятие, которое лучше соответствует состоянию объективного мира, таким образом и более приспособленное. Так что естественный отбор формирует наше восприятие, чтобы оно было достовернее.
Большинство теоретиков восприятия выдвигают предположение, что мозг создает внутренние представления окружающего мира и что эти внутренние представления ответственны за наш опыт восприятия. Они утверждают, что наш опыт достоверен, имея в виду, что структура этих внутренних представлений, а следовательно, наших опытов, совпадает со структурой объективного мира.
Альва Ноэ и Кевин О’Риган говорят нам: «Органы восприятия не зря заполучили доступ ко всем деталям окружающей среды»{92}. Ноэ и О’Риган согласны, что мозг создает внутренние представления о внешнем мире, но утверждают, что эти внутренние представления не отвечают за наш опыт. Вместо этого они выдвигают предположение, что наш чувственный опыт возникает в результате активного исследования объективного мира и выявления в процессе этого исследования зависимостей между нашими действиями и восприятием. Но они согласны, что в результате этого процесса мы получаем достоверный опыт восприятия.
Зыгмунт Пизло и его коллеги говорят нам: «Достоверность – обязательная характеристика восприятия и познания. Абсолютно обязательная. Восприятие и познание без достоверности все равно что физика без законов сохранения»{93}. Выделение их. Пизло утверждает, что наше восприятие достоверно, потому что эволюция сформировала наши органы чувств различать подлинную симметрию окружающего мира.
Некоторые исследователи, такие как Джек Лумис, согласны, что между нашим восприятием и объективной реальностью есть сходство, но возражают, что наше восприятие может совершать системные ошибки, особенно в отношении восприятия формы{94}. Эти исследователи полагают, однако, что язык нашего восприятия годится для создания достоверных описаний типа что где находится.
Но, несмотря на единодушие экспертов, я сомневаюсь, что естественный отбор поощряет восприятие, которое описывает реальность. Более того, я сомневаюсь, что отбор поощряет восприятие, которое хотя бы может создать достоверное описание реальности. И дело не в том, что иногда восприятие преувеличивает, недооценивает или вообще идет наперекосяк, дело в том, что лексикон нашего восприятия, включая пространство, время и объекты, бессилен описать реальность.
Я обнаружил аргумент в пользу сомнения у самого Марра, в его книге «Зрение», аргумент, направленный на более простые организмы, такие как мухи и лягушки. «Зрительные системы, подобные той, которой располагает муха… не очень сложны, так как с их помощью собирается очень мало объективной информации о внешнем мире. Соответствующая информация в целом чрезвычайно субъективна». Он утверждал: «Исключительно маловероятно, в частности, что муха располагает каким-либо заданным в явном виде представлением изображения окружающего ее мира: у нее нет, скажем, правильного представления о том, что такое поверхность». Но он считал, что, несмотря на свою неспособность представить мир, муха все же выживает, потому что, например, «при преследовании самки муха достаточно часто завершает этот процесс успешно»{95}.
Затем Марр объясняет, как простая система, которая «не получает представление наблюдаемого мира», тем не менее может развиваться. «Одной из причин подобной простоты системы должно служить то обстоятельство, что именно эти данные обеспечивают муху необходимой для выживания информацией»{96}.
Марр полагал, что естественный отбор может поощрять простые, субъективные представления, которые не отображают объективную реальность, если они управляют адаптивным действием. В связи с этим возникает вопрос: когда естественный отбор поощряет достоверное восприятие, а не субъективное? Марр отвечает: когда организмы становятся более сложными. Люди, утверждает он, обладают достоверным восприятием, а простые мухи нет. Но верно ли это?
Возможно, нет. Когнитивный ученый Стивен Пинкер объяснил, почему естественный отбор может не жаловать достоверное восприятие. В мой последний год аспирантуры в МИТ Пинкер только начал работать там ассистентом профессора. Я имел удовольствие слушать один из его курсов и близко с ним подружиться. Тогда было очевидно, что с его креативностью, острой логикой и энциклопедическими знаниями в области литературы он внесет выдающийся вклад в науки о сознании, что и произошло на самом деле. Его вышедшая в 1997 году книга «Как работает мозг» сосредоточила мое внимание на эволюционной психологии{97}. Еще до того как прочитать эту книгу, я знал об эволюционной психологии и революционной работе Леды Космидес и Джона Туби. На самом деле, в 1991 году я пытался, но безуспешно, убедить свою кафедру предложить Леде преподавательскую должность – эволюционная психология была и до сих пор остается спорной. Например, ее обвиняли в недостатке экспериментально проверяемых гипотез, оправдании сомнительной морали и политических взглядов и недостаточном внимании к вопросу влияния на поведение человека окружающей среды. Эти обвинения ошибочны.
Книга Пинкера убедила меня изучать восприятие как продукт естественного отбора. Он делает неожиданное заявление: «Наше мышление сформировалось в результате естественного отбора, чтобы решать проблемы, которые были для наших предков делом жизни и смерти, а не для того, чтобы корректно общаться»[10]. Это замечание является ключевым. Наше мышление сформировалось в результате естественного отбора, чтобы решать проблемы жизни и смерти. Точка. Оно сформировалось не для того, чтобы корректно общаться. Истинны ли наши убеждения и восприятие – вопрос, требующий внимательного изучения.
