– Свет, просыпайся! На пару опоздаешь! – я подскакиваю на кровати, не открывая глаза откидываю одеяло, и пытаясь быстро вскочить на ноги, вдруг падаю, запутавшись в простыне.

Слышу звонкий заливистый смех Аньки и грубый басистый, самый родной и пробирающий до самых косточек хохот другого человека. Что он тут делает с утра пораньше, ума не приложу, но сказать, что я ему не рада не могу. Я всегда ему рада. Всегда, на протяжении 15 лет…

Потому что это Лешка Синицын. Моя Синица, которая "в руке" у моей подруги, а для меня он всегда "в небе"…

Я – Светлана Липатова. И я безнадёжно и безответно влюблена в своего друга детства.

– Синица, ты с дуба рухнул? Чего ты тут делаешь с утра пораньше? – смотрю на смеющуюся физиономию Лешки, потом на Анькину: – А ты чего в пижаме до сих пор? Твой грозный шеф совсем, смотрю, тебя распустил? Думаешь, пожалел, телефон купил, так и опаздывать теперь можно?

Я совершенно ничего не понимая, мечусь по комнате в поисках полотенца, чтобы успеть сгонять в душ, а эти олухи сидят и ржут.

– Свет, расслабься! Не нужно тебе в универ – сегодня суббота! – и снова ржач.

– Да ну вас! Придурки! – Я обиженно бросаю в Лёшку полотенце и заваливаюсь обратно в кровать – досыпать.

Но где уж тут уснуть, когда Синица решил вспомнить детство и запрыгнул поверх накинутого мной одеяла и стал через него меня щекотать.

Щекотки – моя уязвимая сторона. Я верещу и толкаюсь всём, чем только могу, чтобы скинуть его с себя. Но он сильнее и большинство движений у него получается гасить своими руками и каменным прессом. Но однажды всё же ловкость (или удача) ему изменила, и один из моих "брыканий" попадает точно "в цель". Ну, конечно, я туда не целилась, но однако же попала.

Хватка на моём теле в миг ослабла и послышался хриплый полустон-полурык.

– Липка, блин…

А я что? Я ничего. Он сам первый полез. Но всё же жаль его. Выныриваю из одеяла и так стыдно смотреть, как из-за меня парень согнулся и тихо матерится. Что конкретно говорит мне не слышно, но по губам читается.

– Прости, Леш! – искренне говорю я, но сразу же добавляю: – Но ты сам виноват! Знаешь ведь, что боюсь щекотки.

Лешка долго обижаться на меня никогда не умел, сколько себя помню, я постоянно чудила, и ему часто из-за меня доставалось, но он всегда прощал меня и никогда не вспоминал мои косяки и "не тыкал носом" в мои промахи. Может за это я и полюбила его?.. Не знаю точно, но это наверняка тоже повлияло.

– Просто "прости"? Липка, ты возможно меня сейчас без детей в будущем оставила, и ты так просто хочешь отвертеться? – вот не пойму, шутит или нет? Похоже, что всё-таки шутит. Ага! Решил в желания поиграть?

– Давай исполняй три желания, – ну точно! Эх, Лешка, как же ты предсказуем!

– А чего всего три? Может давай тридцать три? – с поддельной обидой ответила ему, поддерживая наш обычный диалог.

– Не, тридцать три – это слишком много, ты пока исполнять будешь, ещё сто раз накосячишь, и я собьюсь со счета, – и снова ржёт.

– Ну ладно, давай уже свои желания! По-быстрому исполню и спать лягу. Что там у тебя: прокукарекать под столом или стишок рассказать на стуле?

Лешка вдруг как-то хитро заулыбался, словно что-то задумал, но сказал только:

– Я не так примитивен, Липка! Да и мы уже давно не дети. Первое желание: поцелуй меня!

Мои глаза раскрылись так широко, что наверное толкни меня в этот момент кто-то сзади – точно повылетали бы из орбит! Эй, как дышать-то?!

– А…у…м… – вот засада! Зачем меня в детстве учили говорить? Чтобы в 22 годика забыть, как слова произносятся?

– Дааа… Вижу желание для тебя невыполнимое, – с какой-то странной ухмылкой вдруг прервал мои попытки выговориться этот обаятельный гад. – Тогда предлагаю тебе выбор: поцелуй или… твоя подушка.

Что? Подушка? Это что, я еще сплю и мне, как обычно снится полный бред?

– Да расслабься уже! – захохотал Синица и сейчас его почему-то поддержала Анька. – Жить я у вас буду! Мне ж надо на чем-то спать, – а-фи-геть. Простите, товарищи, приличные слова закончились.

– В смысле «жить»???

– Свет, Лёша в Москву переезжает, дом в Одинцово продает. И ему месяц нужно где-то пожить, чтобы ипотеку оформить, – если честно – вот ни капли мне эта информация не помогла!

– А почему у нас? – нет, мне не жалко и даже наоборот – эта моя мечта жить с Синицыным, конечно хотелось бы всю жизнь, а не месяц.

– А ты что, против, – вроде бы с улыбкой, но довольно серьезно отозвался Лёшка. Ой, а что это в глазах у него мелькнуло? никак сомнение, что могу его выгнать? Нет, Лёшенька, не дождешься!

– Свет, – опять влезает Анька, – просто у Лёши такая ситуация сложилась. Деньги за дом пойдут на первый взнос по ипотеке. Но покупатели только через месяц могут отдать всю сумму. А ты же знаешь, какое жилье сейчас в столице дорогое. Мы ж с тобой эту квартиру чудом отыскали по такой цене.

– Да чего вы меня уговариваете, – решила, что пора прервать Анькины объяснялки, а о подумают еще правда, что я не хочу, чтобы он жил у нас. – Конечно, я не против, чтобы мой лучший друг жил у нас дома. Тем более всего-то месяц! Лови! – и запрокинув руку за голову резко схватила угол подушки и одним взмахом запулила её в Синицына.

Лёшка этого маневра не ожидал от слова «совсем». Естественно, он не успел ни пригнуться, ни прикрыться рукой. Мой меткий бросок попал точно в цель – Лёшка полетел со стула вместе с подушкой.

– Липка, зараза! – так, пока он не успел встать, срочно бежать. А куда? В ванную, там есть защелка! – Ну, Липка, погоди!

– А сейчас мы с вами подъезжаем к еще одному образцу современного искусства… – бла-бла-бла…

Шел второй час экскурсии «Пять памятников новой Москвы». Хотя я бы назвала её «Пять способов изуродовать любой город мира». Нет, ну правда, всё, что мы сегодня увидели, а это были скульптуры – представители современного искусства, меня не то что не впечатлили, а скорее впечатлили в обратную от искусства сторону. Финальным аккордом стала куча г… глины на Болотной площади. Я, конечно, уже слышала споры о ней в сети, но не думала, что вживую она еще уродливей, чем на фото.

И я бы точно умерла со скуки за эти 2 часа, если бы не Синица. Он постоянно шептал мне на ухо шутки о каждом из рассматриваемых памятников современности. Анька, как всегда, шла в первых рядах, и внимала каждому слову занудного молодого ботана-экскурсовода. Мы с Лешкой были не готовы к таким подвигам и шагали в самом конце группы и просто веселились.

Как же важны для меня такие минуты. Я чувствую себя абсолютно счастливой. Лёшка рядом, он мне улыбается, и совсем не важно в такие моменты, что он влюблен в мою подругу.

Да. Увы, это так. И причем уже много лет. Но сейчас я гоню от себя эти мысли, чтобы не мешали мне хоть несколько мгновений побыть в своем мире, где есть только я и он.

– Липка, ты слона не видела? – поворачиваясь ко мне и глядя совершенно серьезными глазами, спрашивает Синица.

– Чё? какого слона? – не поняла вопроса. Может упустила чего, летая в своих мыслях.

– Ну огрооомного такого, – он разводит широко руки, а потом поворачивается в сторону скульптуры, и добавляет уже с улыбкой, – кто-то же навалил эту кучу?

Мы хохочем в голос, привлекая к себе внимание экскурсовода, который смотрит на нас осуждающе, и натыкаемся на грозный испепеляющий взгляд подруги. Мы попали. Анька нам теперь все мозги съест за «непристойное поведение».

Мы одновременно с Синицей делаем синхронный жест «закрывания рта на замок» и «выбрасываем ключик» через плечо. Анька смотрит на нас и грозный взгляд становится мягче, она прячет улыбку. Фууух, прощены.