– Вот здесь мне показалось, что в кустах кто-то сидит, и я спросила, не водятся ли здесь медведи. Максим пошёл посмотреть и даже крикнул что-то, какое-то имя, я забыла. Вроде: «Саша, это ты?»

– Именно Саша?

– Я не помню точно!

– Придётся вспомнить.

– Ну вот, он пошёл, а Волька стал рычать и кидаться, а потом побежал, и я за ним.

– Здесь?

Маня кивнула, и Раневский полез в траву.

– Вот там он лежал, где примято, видите? А в ту сторону кто-то убежал, Волька его напугал. По-моему, даже укусил, я слышала вскрик. А может, и не укусил, а просто прогнал.

Следователь обошёл место, где Маня нашла Максима, и углубился в лес. За деревьями его почти не было видно.

Маня задрала голову. Деревья качались в вышине, и небо было голубое и золотое, вечернее.

Очень хотелось домой, лечь и поплакать как следует.

– Вы меня видите, Мария Алексеевна? – позвал издали Раневский.

– Нет, – встрепенулась Маня. – Но я в принципе плохо вижу!

Затрещали ветки, закачались кусты, и следователь показался из леса.

– Ну, я нашёл место, откуда стреляли, – заговорил он на ходу. – Там дерево такое… с развилкой, можно локти удобно поставить, чтоб прицелиться как следует. И трава везде притоптана сильно. Так что поджидали вас, Мария Алексеевна.

Маня посмотрела на него.

– Пистолет нужно ещё поискать, вряд ли стрелок его с собой забрал. Вы не знаете, враги у потерпевшего были?

– Я его сегодня увидела в первый раз в жизни.

– А с женой у него какие отношения?

– Послушайте, – с сердцем сказала Маня, – я вас не обманываю! Спросите Рому Сорокалетова, он вам скажет! Максим Андреевич – его приятель и партнёр по бизнесу! Когда я Роме сказала, что хочу написать про похищение иконы, он мне сразу предложил съездить к этому Максиму как к величайшему знатоку!.. Так и было! Ну, правда!

– Я верю, верю.

– А этот ваш… подельник не верил, – наябедничала Маня. – Ну тот, второй. Он всё меня заставлял чистосердечно признаться!

– Ну, признались бы, нам работы меньше, – отмахнулся Раневский.

– Да ведь я никого!..

– Я понял, понял! Значит, из города не уезжайте, когда понадобитесь, вызовем, просьба явиться. Где этот ваш дом?

– На территории заповедника, деревня Щеглово, дом тридцать девять.

– Это за первым постом или за вторым?

– За вторым.

– А кто вам пропуска выписывает?

– Хозяйка, моя подруга Марина. Это же её дом!..

– К вам туда и не проедешь, – проговорил следователь задумчиво. – Всякий раз нужно пропуск выписывать.

– У меня постоянный.

И вдруг он попросил, нет, даже велел:

– Покажите.

– Сумка на диване осталась, где мы чай пили, – припомнила Маня. – Пойдёмте!

Напрямик через ухоженный газон они подошли дивану, и Маня достала пропуск. Следователь повертел его в руках и вернул.

И спросил неожиданно:

– Автограф дадите?

– У меня с собой книжки нет, – растерялась Маня.

– Ничего, в другой раз. Мы же с вами не навсегда расстаёмся!

Всё это было… странно, двусмысленно, и она так и не поняла до конца, верит он ей или нет.

– А как вы собирались обратно добираться?

– Я об этом не подумала, вот, совсем!.. Вызову такси, когда-нибудь же оно приедет!

– Такси на территорию заповедника не пускают.

– Господи, я езжу до первого поста, а там меня местные подвозят! Есть такой дядя Николай! Он всех безлошадных от поста забирает и везёт куда кому надо.

– Странно, что вы из Москвы уехали в нашу глухомань, – сказал следователь задумчиво. – Вы же… знаменитость вроде! И в деревне поселились.

– Я не навсегда, как вы выражаетесь.

– Да и на время – странно. Скучно, небось, одной-то.

– Ко мне подруга должна приехать. У неё в школе каникулы начнутся, и она приедет.

– Подруга, – повторил следователь. – Значит, до кордона я вас на служебной отправлю, а там вы этого своего дядю вызовете.

– Да не нужно, спасибо.

– Нужно, нужно, – заключил Раневский, и Мане показалось, он хочет убедиться, что она не врёт насчёт заповедника.

К дому номер тридцать девять в деревне Щеглово Маня добралась, когда уже совсем вечерело. В летнем платье было холодно – никакой куртки она не захватила, потому что была уверена: отправляется из дома ненадолго.

…Никто, уходя из дома, по-настоящему не знает, когда вернётся и вернётся ли!

Почему люди об этом не думают?…

Волька, обнаружив родной забор, до того обрадовался, что стал подскакивать, как бочка, на всех четырех лапах. Он поскакал, потом принялся нюхать траву и орошать кустики, а потом опять скакать.

– Пойдём ужинать, – позвала Маня. – Для тебя у меня ужин есть, а для себя нету!..

Она отперла замок – ключ был снаружи вставлен в замочную скважину, здесь все так оставляли ключи, мало ли, кому-нибудь из соседей понадобится спички взять или чаю отсыпать, – и зашла в дом.

Всего в Манином распоряжении было три комнаты – одна большая, с русской печкой прямо посередине, и две поменьше, окнами в сад. В одной из них Маня спала. К дому были подведены электричество, вода и газ, что очень облегчало жизнь, хотя свет часто выключали и приходилось коротать вечера при свечах, но Мане всё нравилось.

Она кинула сумку на великолепный кожаный диван, стоявший по левую руку, – этот диван подруга Марина, хозяйка дома, привезла когда-то из своего рабочего кабинета. На нём после многочасовой встречи с читателями однажды заснул кто-то из великих, то ли Орхан Памук, то ли Харуки Мураками, и Марина диван сберегла. Маня время от времени прикладывалась на нём полежать – чтоб набраться умных мыслей и писательского мастерства. Помогало не слишком, но Маня в диван верила.

– Волька, ужин! Неси посуду!

Пес загремел миской: у них с Маней была такая игра, как только она говорила «ужин» или «завтрак», он сразу тащил миску. Маня щедро положила собачьего паштета, сунула Вольке и вдруг поняла, что она не одна.

Кажется, Волька понял тоже, потому что напрягся и зарычал.

– Кто здесь? – спросила Маня испуганно. – Есть кто?

Тотчас ей почудились качающиеся кусты, убегавшая в лес фигура, два сухих выстрела и человек, раскинувший руки, с аккуратными дырками в спине.

Маня схватила со стола каменную штуку, держатель для бумажных полотенец. Штука была тяжёлая и холодная.

И повернулась.

За печкой явно кто-то прятался.

– Выходите! – приказала Маня. – Немедленно выходите!

Бультерьер зашёлся лаем, кинулся вперёд, и Маня бросилась за ним.

Анна Иосифовна, глава огромного издательского дома, член всевозможных книжных союзов, большой знаток и любитель литературы, умела ценить всё самое лучшее и подлинное.

В издательство покупалась удобная и дорогая мебель, на Новый год привозили живые ёлки, на Пасху заказывали настоящие куличи, а издавались исключительно талантливые, востребованные и модные авторы.

Самой яркой звездой среди них был Александр Шан-Гирей, писавший под псевдонимом Алекс Лорер. Он писал мало и нерегулярно, зато каждая его книга становилась событием не только в литературном, но и во всём культурном мире. Его обсуждали, хвалили, ругали, звали в умные телевизионные программы и к модным интервьюерам в «Ютуб». Он старательно от всех прятался, но всё же время вот времени его… настигала слава, он был вынужден «рассказывать о себе», чего терпеть не мог, но Анна Иосифовна оставалась довольна: как-то сама собой соблюдалась необходимая степень открытости и тайны, самое лучшее сочетание из возможных.

На этот раз издательница пригласила своего самого драгоценного автора не для того, чтобы попенять ему на то, что он мало пишет. В данный момент её больше заботила ещё одна литературная звезда – автор детективных романов Марина Покровская, то есть Маня Поливанова.

В последнее время Анна Иосифовна, которой до всего было дело, стала замечать, что Маня ведёт себя странно: почти не бывает в Москве, перестала приезжать в издательство, где раньше страшно любила просиживать долгие часы за кофе и компьютером, мало общается со своей подругой Катей Митрофановой, по совместительству редактором.