– Итак, –  заново начал Михайла, –  есть у нас тут царевна. С одной стороны, и впрямь –  не дело. Наследница ведь. По всем законам и обычаям –  пора бы правительнице Наине трон ей уступить. С другой…

– Видели мы ту наследницу, –  холодно усмехнулся Ратмир. –  Куда ей страной-то править?

– А что, –  нахмурился Акмаль, –  хорошая девушка. Ну, молодая, может, наивная еще. Так никто старым не рождается. Оботрется. По праву-то, выходит, не Наинино это место. Пора и честь знать. Наине самой-то немногим больше было, когда царь Игнат помер. Ничего, три года страну держала –  да одна, без всякого мужа.

– А присягу воинскую мы Наине Гавриловне давали, –  задумчиво произнес Михайла. –  Не наше это вообще-то дело –  решать, кто на троне сидеть должен.

– Вообще-то в присяге было сказано еще “во благо Тридевятого царства и во соблюдение законов его…” –  негромко возразил Анжей. –  А закон-то, похоже, на Алевтининой стороне. А еще я слыхал, будто и впрямь Наиной-то не все довольны. Налоги в последнее время вдруг поднялись…

– Ты что думаешь? И ты? –  Михайла посмотрел прямо Олешека, а затем на Светика, и оба разом опустили глаза.

– Она красивая, –  невпопад ляпнул юный Святослав и тут же засмущался. –  То есть, я хотел сказать, хорошая же царица будет! Настоящая. И впрямь ведь дочка-то родная единственная, и по праву… –  ученик запнулся, стушевался окончательно и замолк.

Олешек вздохнул.

– В наших краях, –  тяжко, с расстановкой, начал он, –  правителя иначе выбирают. Кто из сыновей докажет, что сильнее, что сможет всех в кулаке держать –  тот и будет наследником…

На мгновение все разом представили битву на кулачках между правительницей Наиной и царевной Алевтиной. Михайла даже головой потряс, чтобы избавиться от этого видения, а Светик вдруг мечтательно разулыбался.

– Ну а ты что скажешь? –  Михайла обернулся к своему заместителю. Тот помолчал несколько мгновений и тоже вздохнул.

– Скажу, пожалуй, что не дело все же наша царевна затеяла, –  негромко заговорил наконец Савелий.  – Не знаю уж, как по закону там, неученый я. И кому править –  не ведаю, не моего ума дело. А только как бы ни было, все ж одна семья они, в ссоре ли, нет ли. Не чужие люди. Не на месте сейчас сердце Наинино, коли не вовсе каменное оно. Злиться-то наверняка злится, а все душа болит. Пропала девица в глухом лесу –  одна, безоружная, мира не знающая, куда идти не ведающая, то ли медведь задрал, то ли люд лихой обидел. Что там Наина сейчас думает, чем казнится? Нельзя так оставлять, грех на душу брать. Сказать ей надо –  что жива, здорова, цела, не обижена. Неважно, кто там царица, кто царевна, кто правительница, кто наследница, что делили, да не поделили. А вот просто –  по-людски.

Все пристыженно примолкли: о чувствах всесильной правительницы Наины никто из богатырей как-то не задумывался. Только Михайла кивнул одобрительно.

– Сообщим. А дальше?

– А дальше она велит вернуть царевну в столицу или доставить в академию, –  вмешался Анжей. –  И царевна снова сбежит.

– Ну, от нас-то, может, и не сбежит, –  скромно возразил Олешек.

– Что, в кустики ты за ней присматривать пойдешь, как нужда припрет? –  усмехнулся Анжей, и Олешек стушевался. –  С ней целый отряд шел –  и не уследили. Мы, может, и пристальнее следить будем, а все веревкой не привяжем. Не арестантка все ж –  особа царская. Все одно захочет –  так сбежит. Да она целую ночь по лесной чащобе из одного упрямства шла –  легко ли было царевне, привыкшей на перинах лебяжьих спать и золотыми ложками есть? Ведь не крестьянская девка. Поди, и страху натерпелась, и похоронила сама себя сотню раз. А все шла. И жалеть не думает! Верит, что все верно сделала. Значит, снова сбежит. И снова пойдет. И на второй раз ей не повезет, как с нами…

– Стало быть, надо Наине Гавриловне сообщить от царевны в тайне, да еще убедить ее как-то, чтобы возвращения Алевтины Игнатьевны пока не требовала… –  задумчиво проговорил Михайла.

– И что мы с ней будем делать? Нянчиться по очереди? Заместо подвигов. Тот еще подвиг, конечно, если подумать, –  фыркнул Ратмир.

– Не нянчиться, а охранять, –  серьезно и веско возразил Михайла. –  Наша прямая обязанность вообще-то. Как бы ни было, она –  член царской семьи и наследница трона. А мы присягу давали престол Тридевятого хранить. С того мига, как она наш порог переступила, ее жизнь –  наша ответственность. И что бы ни случилось с ней –  наша будет вина.

– Ясно, –  колдун хмуро кивнул: надо так надо. –  Если сейчас вылечу, к утру до столицы доберусь.

– А царевна когда проснется? –  будто невзначай спросил Савелий.

Ратмир бросил короткий взгляд на девушку на ложе, как раз перевернувшуюся на другой бок, что-то пробормотал себе под нос и очертил рукой в воздухе какой-то знак.

– Нескоро. Пусть… выспится.

***

В эту ночь правительница Наина Гавриловна не спала. Она металась из угла в угол, открывала какие-то книги, перебирала свитки и с рычанием отбрасывала их. Растрепанная, с покрасневшими глазами, меньше всего она сейчас походила на великолепную властительницу, которую привыкли видеть подданные, при которой слуги боялись вздохнуть лишний раз, от чьего лишь взгляда замирали в страхе. Окно в ее светелке было распахнуто настежь –  разосланные во все города и веси голуби улетали и возвращались ни с чем, и особым указом им велено было нести вести сразу правительнице, минуя всех писцов и прочих прихлебателей. Благо, ученым птицам достаточно было метки, вывешенной на ее окне.

– Ну что, что я должна была сделать?! –  всхлипнула она в очередной раз, упав на лавку у письменного стола и уронив лицо в ладони. –  Куда она могла податься? И куда дойти?!.

В светелке, кроме нее, не было ни одной живой души. И тем не менее, собеседник у правительницы был –  или собеседница?

Ручное зеркальце в золоченой раме привычно стояло на ее столе у стены, прислоненное к стопке книг. И отражение смотрело на совсем не по-царски ревущую правительницу сочувственно.

– Она по-прежнему нигде не отражается. Я ее не вижу, –  немного виновато произнесло оно.

– Хоть бы жива была, –  горько и безнадежно пробормотала правительница. –  Что, связывать ее надо было? Или вовсе запереть? Или…

– Может, поговорить надо было попробовать? –  негромко спросило зеркало.

– Нет, ну слов же она не понимает! Дурища! –  в сердцах воскликнула Наина, и тут же снова шмыгнула носом. –  Все одно, это же я, я виновата! Я старше, я должна была…

– Я могу попробовать поискать ближайшее к ней зеркало, –  вдруг прервало ее отражение. –  Это может быть неточно и непонятно, но…

– Так чего ты медлишь! –  Наина Гавриловна вскинулась, ее глаза вспыхнули безумным огнем. –  Живо! Показывай!

– Я ищу, –  слегка обиженно возразило зеркало. –  Тебя бы еще, может, смогла на всяком расстоянии быстро почуять, а… о, нашла! Жива, точно жива! Вот, тут локтей сто до нее, кажется, а от нас –  далече, не скажу точно… четче не получается, и звука не будет, незнакомые все…

Изображение в зеркале сменилось –  теперь вместо собственного отражения Наина видела незнакомую комнату. Картинка и впрямь была слегка размытой, но в целом позволяла понять, что происходит. По ту сторону стекла был… мужчина. Темноволосый и какой-то до нереальности красивый –  или, может, так казалось в искаженном отражении? Мужчина смотрел в зеркало пристально, неотрывно, ибо был очень занят: он брился. А еще этот красавчик был… обнажен. По крайней мере, по пояс –  ниже Наина его, к счастью, не видела.

– Эт-то еще что… –  оторопело пробормотала правительница вдруг севшим голосом.

К красавцу в зеркале приблизился второй –  такой же голый по пояс, такой же бритый, но с рыжеватыми волосами. А потом мимо прошел еще один –  белобрысый, для разнообразия бородатый, весь бугрящийся мышцами…

– К-куда она… попала?! Что это за… –  Наина поняла, что ей не хватает воздуха, и приготовилась впервые в жизни упасть в обморок.

Отвлекло ее хлопанье крыльев у окна. Наина с вспыхнувшей –  в который раз! –  надеждой резко обернулась. Но это оказался не голубь –  прямо на ее подоконнике сидел крупный сокол с черными крыльями. Окинув ее внимательным взглядом и клекотнув, крылатый хищник сорвался с места и улетел –  почему-то спорхнув вниз, а не вверх.