– Что бы было, если бы там нам всё рассказал? – осторожно спросила она, посмотрев на него.

– Эриам. «Открыть глаза». Кровь первых, текущая в вас, могла пробудиться, и вы бы всё узнали и поняли. Но вы могли не выдержать правды и сойти с ума. Такое уже случалось. Я не хотел рисковать.

– Тогда почему я, узнавшая обо всём, не сошла с ума?

«Или всё же сошла», – мысленно добавила она.

– Ты – исключение. В тебе живёт Лерайе. Она даёт тебе Силу, которую ты используешь, чтобы защитить себя.

– Но это невозможно с тем, кто предал себя Забвению?

Пайпер призналась себе, что после слов дядя Джона в ней затеплилась крохотная надежда – её отец может всё вспомнить и вновь стать частью сигридского мира. Да, этого не произойдёт с Лео, Эйсом и их мамой, но они хотя бы будут друг у друга. У Пайпер сейчас только дядя Джон, с отношением к которому она до сих пор не определилась.

– Забвение сильнее эриама, – холодно ответил Джонатан. – Забвение – сильнейшая магия, доступная смертным. Сильнее только магия сакри, но сальваторы не считаются смертными.

– То есть? – Пайпер резко вскинула голову. Что-то такое ей говорил Кит. Или Гилберт? Пайпер не помнила. Ей вообще говорили об этом или она почерпнула это из визита того таинственного мужчины?

– Сальваторы выше смертных, но ниже богов, – сложив ладони и прижав их к губам, пояснил Джонатан. – Сальваторы живут дольше всех рас, но и они не бессмертны. Честно, я не знаю, сколько они живут. Трое из них погибли. Один сгинул.

– Кстати, о нём, – Пайпер поняла, что подошла к опасной теме: дядя Джон мгновенно напрягся, взгляд его тёмно-карих глаз стал более суровым. – Что ты знаешь о Третьем?

– Предателе, – исправил Джонатан. – Мы называем его Предателем.

– Почему не Третьим?

– Потому что для многих его имя будит не самые приятные воспоминания. Говоря о нём как о Предателе, мы имеем в виду некоего сальватора, предавшего всех, и тем самым не ворошим прошлое. К тому же, если появятся ещё два сальватора, один из них станет новым Третьим. Его имя не должно ассоциироваться с Предателем.

– Но за что он был вычеркнут из истории? – не унималась Пайпер. – В чём заключалось его предательство?

– Пайпс, – он называл её так крайне редко, да и то в шутливой манере, но сейчас его голос был убийственно серьёзным и стальным. – Не спрашивай об этом. Я уверен, что мы найдём способ объяснить тебе всё, но не сейчас. Я знаю о нём мало, потому что я родился в этом мире. Но есть те, кто знал Предателя лично. Они знают больше, но вряд ли согласятся поделиться воспоминаниями – слишком много боли они причиняют.

– Просто… Было бы неплохо узнать об этом, чтобы не совершать тех же ошибок.

Но Пайпер не была уверена, что говорит правду. Да, она действительно могла научиться на ошибках Третьего и понять, что делать можно, а что – нельзя, но её любопытство имело множество причин, озвучивать которое она не была готова.

– Ты обо всём узнаешь, – со вздохом повторил Джонатан, – но не сейчас. Лучше ответь мне на один вопрос.

Пайпер вскинула голову. Находившаяся под самым потолком картина на стене, к которой прислонился дядя Джон, принялась двигаться. Красочные мазки быстро перемещались, изображая танцующих на балу.

– Ты ненавидишь меня?

Вопрос застал её врасплох. Не то чтобы Пайпер не задумывалась об этом, но отвечать на него сейчас… Она не знала, что ей следует сказать.

Она была зла на дядю Джона за то, что он скрывал от них существование других миров, и не пыталась это отрицать. И хотя у него были на это веские причины, которые Пайпер, разумеется, приняла и обдумала, она не могла так просто отказаться от злости. Теперь они оба были вовлечены в одни беды, но девушке казалось, что дядя Джон больше на «их» стороне, – Гилберта, Шераи, Кита и прочих, – а не на её. Он, может, знает её и в состоянии ей помочь, но на ситуацию он смотрит с точки зрения странностей мира, в котором и прожил всю свою жизнь. А Пайпер, ещё разделявшая свой прошлый мир и нынешний, так не могла.

– Я не знаю, – честно ответила она, томно вздохнув. – Я злюсь на тебя из-за того, что ты скрывал всё это, хоть и понимаю, почему ты так делал. И в то же время я рада, что ты рядом и можешь мне помочь… Я не знаю. Я запуталась и хочу во всём разобраться.

Отрекаться уже не было смысла. Ей, каким-то образом, который она всё ещё не поняла, закрывшей брешь и говорившей с двумя из сакрификиумов, уже никуда не деться. Пайпер довольно ясно объяснили, что связь с сакри – это на всю жизнь. Девушка хотела надеяться, что существует хотя бы микроскопический шанс исправить случившиеся и отказаться от чрезвычайно сложной роли. Но Пайпер не была уверена, что, поступив так, сможет спокойно спать. Может, она бы и не вспомнила ничего, предавшись Забвению. Может, какое-либо событие пробудило бы в ней наиболее яркие или, наоборот, самые блеклые воспоминания. Что бы ни происходило дальше, Пайпер знала одно: как раньше уже не будет.

– Я… – начала Пайпер, сглотнув неожиданно подступивший комок нервов. – Я – сальватор. И я не одна такая, верно?

– Ты не можешь быть одной.

Но это не было ответом. Либо есть ещё кто-то, в котором так же, как и в ней, живёт сакри, дарующий особую магию, либо она единственная. Ей уже говорили, что, насколько известно, только Лерайе удалось проникнуть в этот мир до Вторжения тёмных созданий в Сигрид. Но это не означало, что остальные сакри погибли, исчезли или были пленены. Да, тот мужчина, так и не представившийся ей, сказал, что один из них был пленён. Но из плена можно спасти, – так, по крайней мере, думала Пайпер. Она находила утешение в мыслях о других сакри, потенциально ещё существующих, которые могут явиться, выбрав своих сальваторов, и подарить ей подходящую компанию.

– Ты говорил, – вспомнила Пайпер, – что в том особняке, где вы были с папой, брешь закрыли силой. Но на это способен только сальватор. Выходит, там был сальватор?

– После нашего возвращения маги изучали нас. Каждый демон оставляет после себя какой-нибудь след, даже самый незначительный. Иногда его трудно определить, а иногда легко, но в нашем случае это было невозможно. Магия, оставившая на нас свой след, была не известна магам. Но четыре дня назад Шерая определила, кому принадлежала эта магия.

Четыре дня назад брешь открылась возле дома дяди Джона, и их атаковали демоны.

– Там был сальватор, – заключила Пайпер, начав теребить края толстовки. – Он был там и закрыл брешь. Шерая знает, кто именно это был? Точнее, кто из сакри был связан с ним?

– Нет, но пытается узнать.

– Почему она узнала об этом спустя столько лет?

– Потому что магия Лерайе начала пробуждаться в тебе, и Шерая эта почувствовала. Схожая магия ощущалась в тот день. Скажем так, магия сальваторов схожа между собой, но при этом имеет отличия. Однако я точно знаю, что один сальватор всегда почувствует другого. Об этом упоминается во многих легендах.

– То есть… теоретически, тот сальватор может почувствовать меня, а я – его?

Такой вопрос, казалось, ошеломил Джонатана. Он смотрел на неё с подозрением, будто не верил, что в такие короткие сроки она могла подобраться к столь важным вопросам, и с недоумением, словно и его интересовала эта тема.

– Думаю, что так, – всё же произнёс он. – Об этом следует расспросить старейшин, магов и прорицателей.

– Теперь они возьмутся за меня?

Пайпер привыкла работать с разными людьми, которые хорошо разбирались в своём деле. Она пробовала посещать едва не каждый кружок в школе и за её пределами по настоянию родителей, но начинать работу со старейшинами, магами и прорицателями… К этому её не готовили.

– Они будут направлять тебя, – лаконично исправил Джонатан. – Старейшины помогут тебе узнать историю Сигрида. Маги обучат тому, что сами знаю. Прорицатели будут следить за ходом твоего обучения и изредка заглядывать в ближайшее будущее, чтобы помочь. Рыцари научат обращаться с оружием и покажут, как постоять за себя и без магии. Без поддержки ты не останешься.