– Феи почти не куют мечей, – со вздохом напомнил Гилберт.

– Тогда договорись, чтобы они накладывали чары на мечи от эльфов, – не отступала Шерая.

– Тогда феи будут требовать по одному ноктису от каждой стаи, истреблённой рыцарями, – возразил Гилберт. – Нам и Марселин хватает. Она скоро по кусочку соберёт целую ораву.

– Что насчёт нашей последней находки? – спросил Джонатан. – Книга заклинаний, конечно, средненькая, но там есть несколько интересных трактатов.

– Я уже распорядился, чтобы её передали во владение старейшин.

– Экипировка рыцарей? – продолжил Джонатан.

– Ею занимаются эльфы, – ответил Гилберт.

– Убитый в городе искатель? – подсказала Шерая.

– И вампиры, и Орден уже ищут того, кто это сделал.

– Ежемесячное собрание магов? – спросил Джонатан.

– Передано под командование Ирис.

– Значит, самое время распорядиться об ужине, – не унималась Шерая.

Она произнесла этот таким серьёзным тоном, что Гилберт уже начал вспоминать, когда он выполнил это дело. К счастью, он довольно быстро понял, что маг издевается над ним.

Неужели для него действительно не найдётся никакого дела?

Он был готов повесить голову, когда ощутил приближение Луки. Двери библиотеки распахнулись – на пороге стоял перепуганный до смерти эльф, прижимавший к себе серебряный поднос.

– Мой король, – дрожащим голосом обратился к нему Лука. – Вы не слишком заняты?

– Нет, – без раздумий ответил Гилберт. – Что случилось?

– Первая нашла в своей комнате книги на ребнезарском. Она там… она всё перерыла, пытаясь хоть что-нибудь отыскать. А когда я упомянул, что вы с Шераей знаете ребнезарский, она спросила, не слишком ли вы оба заняты.

– Она хочет, чтобы мы перевели ребнезарские тексты? – уточнила Шерая.

– Зная Пайпер, я уверен, что она спросила это с сарказмом, – вклинился Джонатан.

– Лука, что конкретно она сказала?

Лука выпучил глаза так, словно впервые увидел магию в действии. Гилберт сразу же понял: девушка сказала что-то такое, что приличному эльфу, что был целиком и полностью предан своему королю, не позволяют повторить честь и уважение.

– Можешь без оскорблений, – облегчил ему задачу Гилберт.

– Первая сказала: «Если Его Королевскому Величеству не лень поднять кое-что со своего королевского трона, было бы неплохо, если бы он объяснил, почему в моей комнате эти идиотские тексты».

– Очень даже в духе Пайпер, – не дав Гилберту опомниться, прокомментировал Джонатан. – Я могу поговорить с ней о том, какие правила в этом доме. Мы же с ней, всё-таки, гости.

– Я сам с ней поговорю, – остановил его Гилберт. – И да, Джонатан, в этом доме не такие строгие правила. Ты так сказал, будто я заставлю вас носить себя на руках.

– Я бы не удивилась, – вновь уткнувшись в книги, пробормотала Шерая.

– Мне передать ей ваши слова? – робко поинтересовался Лука.

– Я сделаю ей сюрприз. А ты приготовь нам, пожалуйста, чаю. И что-нибудь к чаю, конечно. Что твоя племянница предпочитает? – спросил он, посмотрев на Джонатана.

– Ответить в её стиле или по-нормальному?

– По-нормальному.

– Печенье с шоколадной крошкой и маффины.

– Отлично. Лука, нам нужны печенья с шоколадной крошкой и маффины.

Лука, активно закивав головой, придержал Гилберту дверь. Все эти формальности надоели Гилберту так же сильно, как и прицепившееся к нему «мой король», но сейчас он был слишком возбуждён, чтобы пытаться исправить эльфа. Несмотря на то, что Гилберт не меньше тысячи раз говорил Луке, что тот не обязан следовать всем правилам этика и обращаться к нему, как к настоящему королю, Лука, поражённый до глубины души, рьяно доказывал обратное. Из-за того, что они были практически одного возраста (если считать по человеческим меркам), Гилберту становилось вдвойне неловко. Но именно незначительная разница в возрасте позволяла Гилберту, только вышедшему из библиотеки, начать прыгать от радости.

Он не думал, что будет так счастлив услышать саркастичные слова Пайпер, интерпретированные Лукой в более приличные. Гилберт, улыбаясь от уха до уха, прыгал на месте, затем вцепился эльфу в плече и затряс его, повторяя:

– Всё ещё не могу поверить, что это правда!

Они годами ждали появления сальватора или демонстрации силы сакрификиума, пусть даже в небольших количествах. Не знающие конца бреши, прорываемые тёмными созданиями, и возникающие после этого стычки медленно отравляли Гилберта. Даже всё хорошее, что произошло за это время, в сумме не могло перекрыть плохого. Юноша не меньше остальных нуждался в прекрасной новости, которая если не перевернёт всё, то хотя бы задаст нужное направление. А появление настоящего сальватора стало для Гилберта грандиозным праздником, которым он стремился поделиться с остальными сигридцами.

Его счастье исчезло, стоило ему подумать об этом. «Ещё ничего не решено, – напомнил он себе, отпуская плечи Луки и стряхивая с них несуществующую пыль. – Ты должен доказать сальватору, что ты на её стороне. Убедить её помочь коалиции. Сделаешь это – и будешь праздновать».

– И всё-таки, – вслух произнёс он, – я не могу в это поверить.

– Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой? – поспешил уточнить Лука.

– Всё слишком неожиданно, – исправил Гилберт. – Ты родился в этом мире, а я пришёл из другого. Для меня ожидание было длительней, чем для тебя.

– Но вы справитесь, – заверил его Лука. – Вы смогли наладить отношения с Данталионом и принцем Джулианом, а они, давайте признаем, обладают скверным характером. Вы сможете добиться расположения Первой.

– Данталион и Джулиан сигридцы, а она – нет, – напомнил Гилберт. – Для неё это в новинку – другие миры, расы и магия… Хочется верить, что за эти два дня Первая не выучила какую-нибудь опасную магию и не попытается обратить её против меня. Мне моя жизнь ещё нужна.

– Не о чем беспокоиться. Устоять перед вашей самоотверженностью трудно.

– Ты не хочешь выпить с нами чаю? – неожиданно спросил Гилберт. – Мне кажется, что ты немного боишься Первую. Это нужно исправить.

– Благодарю, мой король, но у меня много дел.

Но Гилберт не помнил, чтобы так сильно загружал эльфа. Впрочем, тот был связан клятвой не только с Гилбертом, но и с самим особняком, а это значит, и со всеми, кто в нём жил. Вероятнее всего, кто-нибудь сейчас нуждался в помощи Луки больше, чем Гилберт.

– Хорошо. Но рано или поздно тебе придётся побороть свой страх.

– Могущественные маги должны внушать страх, верно? – не слишком уверенно предположил Лука.

– Не знаю, – честно ответил Гилберт. – Шерая может уничтожить меня и без магии.

– С Шераей никто не сравнится, – бросил напоследок эльф и, ещё раз качнув головой, направился на кухню.

Гилберт помнил, где находилась выделенная Первой комната («Временная комната», – тут же исправил себя Гилберт: вне зависимости от исхода их разговора, он был намерен добиться лучшего расположения своей гостьи), но всё равно огладывался на специально расставленные в коридорах ориентиры. Для того, кто ничего не смыслил в истории миров или магии, ориентиры были лишь предметами интерьера – картинами, канделябрами, статуями, вазами на пьедесталах, дверьми с табличками и особыми сигилами, начерченными на стенах. Но тот, кто знал, к какому временному отрезку или какой стране принадлежала та или иная вещь, мог без проблем найти нужную дорогу.

Из-за пространственной магии, постоянно меняющей его особняк, Гилберт не мог сказать точно, на каком этаже находилась комната Пайпер. Но он знал и чувствовал, что вело к ней: коридоры, отмеченные кэргорскими реликвиями. Гилберт хорошо помнил эти коридоры, знал каждую картину и людей, изображенных на многочисленных портретах. К тому же, он был уверен, что особняк не станет мешать ему, а наоборот, сократит расстояние и быстро выведет его к нужному месту.

Так и случилось. Гилберт остановился напротив двери, и тут его охватило волнение. Он никогда раньше не испытывал проблем в общении с людьми, которых принимал у себя как гостей. Но сейчас он думал о том, как сильно он волнуется, как вспотели его ладони, а взгляд, вне всяких сомнений, испуганный. Что, если он поспешил? Конечно, он поспешил. Пайпер же просила дать ей время побыть одной. А он, идиота кусок, всё пытается показать, что они могут помочь. Она сейчас откроет дверь, наорёт на него и пошлёт на все четыре стороны? Гилберт слышал, как Данталион слал королеву Ариадну на все четыре стороны. Ему это не понравилось.