Марк ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В кабинете было душно. Модные стеклянные стены не предполагали форточек, а Линда с яростью терьера никого не подпускала к термостату. Из-за жары Марк не мог сосредоточиться на цифрах в ячейках экселевской таблицы. Он вздохнул, поднялся из-за стола и пошел к кулеру в холле – может быть, стакан воды поможет ему собраться…

Он прожил всю жизнь на ферме под Пеннингтоном, городком в штате Миссисипи. Он был уверен, что его место там, на земле, среди хлопковых плантаций, шуршащих полей кукурузы, зеленых пастбищ, над которыми раздаются печальные голоса коров. Марк привык к грубому ручному труду. Будь он сейчас дома, махал бы мотыгой на свежем воздухе, а где-нибудь под деревом стоял бы мини-холодильник с ледяной содовой. После напряженного дня они с ребятами пошли бы в бар выпить пива и пофлиртовать с девчонками… Такой жизнью, простой и безыскусной, жили его дед и отец, и такая жизнь была предназначена ему. Только вот школьный учитель как-то раз обратил внимание, что Марку на удивление легко дается математика. Когда Марку было двенадцать, он начал заполнять налоговые декларации за членов своей семьи, и его расчеты были верны – они ни разу не получили штраф. А еще учитель серьезно поговорил с матерью и отцом Марка, и его буквально заставили поступать в университет. Да не в местный, в Оксфорде, а в целый университет Пенсильвании, экономический факультет которого входил чуть ли не в первую десятку в стране. Вышло не слишком накладно – школа выбила для Марка какую-никакую стипендию, а банк выдал кредит на несколько лучших условиях, чем можно было рассчитывать. Все шло неплохо. Марку нравилось учиться, а еще у него получалось подрабатывать – то официантом, то вышибалой в клубе. А на последнем курсе преподаватель по эконометрике даже устроил его мелким клерком в свою аудиторскую компанию. Марк продолжил там работать и после выпуска, а потом, когда немного освоился и из мелкого клерка стал клерком обычным, нашел работу в другой компании с зарплатой получше. Он переехал в Кливленд, снял сносную квартирку и начал обустраивать свою жизнь. Зарплата позволяла не только постепенно гасить долг за учебу, но даже отправлять что-то на ферму. Тот, кто работал на земле, знает, что лишних денег в хозяйстве не бывает. Что ж, вот такая, на первый взгляд, история успеха. Только Марк не радовался. Он всегда считал себя типичным парнем с фермы, и когда находился в одной аудитории с "ботаниками", ему казалось, что он занимает чье-то чужое место. В первый день он вырядился в белую рубашку и нацепил галстук, но оказалось, что большинство пришло в футболках. Марк чувствовал себя белой вороной, потел и волновался. И когда преподаватель попросил каждого по кругу рассказать о себе, выдал от волнения самый сильный акцент Миссисипи, на какой был способен:

– П'ивет, меня зовут Ма'к.

– Мак?

– Нет, Ма'к. Ма-ак.

Студенты начали смеяться.

– Ах, Марк, – наконец-то понял преподаватель. – Расскажи, откуда ты и чем любишь заниматься.

К концу пары Марк превратился в "Мака с фемы". И хотя прозвище не прижилось, на Марка с тех пор периодически находило ощущение неправильности происходящего, он сам как будто не мог поверить, что учится на экономиста и читает умные учебники. Не только читает – понимает и вполне успешно использует на практике. И когда на него нападала паника, его акцент, приглушившийся со временем, снова вылезал во всей красе тягучих гласных и отсутствующего “эр”. Он потому и пошел работать вышибалой, что в темном клубе среди запахов алкоголя и рвоты чувствовал, что может выпустить пар, снова стать тем самым "Марком с фермы", который в одиночку мог удержать брыкающуюся корову и для которого выкинуть какого-нибудь забулдыгу на улицу было парой пустяков.

Но самым неприятным оказалось то, что и дома Марк уже не чувствовал себя своим. Спорить с отцом о причинах финансового кризиса или глобализации было невыносимо. С бывшими друзьями из Пеннингтона вдруг стало не о чем говорить – последних городских сплетен Марк не знал, а новости про очередную интрижку официантки Джилл теперь казались ужасно скучными. Поэтому его решение не возвращаться на ферму после выпуска устроило всех.

Марк нашел работу в финансовом отделе небольшого рекламного агентства. В кабинете их сидело трое. Начальнице Линде было за сорок, с ней вполне можно было иметь дело, однако в некоторых вопросах, например связанных с термостатом, словно коса находила на камень, и переспорить ее не представлялось возможным – проще сразу капитулировать. Старшим коллегой Марка был малоразговорчивый Дэйв, который, стоило Линде куда-нибудь отойти, не стесняясь Марка, включал на компьютере бейсбол и с упоением смотрел.

В остальных кабинетах на этаже работали так называемые "креативные команды" – там шла основная работа, туда приходили клиенты, там придумывали и создавали рекламу. "Креативщики" смотрели на "финансистов" свысока и недолюбливали их, особенно когда нужно было согласовывать очередную смету расходов. Терьер-Линда боролась за каждый цент, сокращая бюджет чуть ли не вдвое. Марк видел слезы, истерики, угрозы со стороны креативщиков, но ее ничем было не пронять.

Марк осушил пару стаканов холодной воды и вернулся в кабинет.

– Марк, Тони Уоллес из креативной команды Брэма увольняется. Сделай, пожалуйста, перерасчет, – сказала Линда, уткнувшись в бумаги.

– Хорошо. Интересно, почему он уходит. Говорят, что у Брэма дружная команда.

Линда подняла голову – словно в стойку встала. Каким-то образом она умудрялась быть в курсе всего, что происходило в агентстве, и знала все последние сплетни:

– Уоллес переезжает в Орегон, у него там невеста. Он говорит, что хочет первое время поработать в качестве фрилансера-фотографа, хотя я слышала, что у него есть горяченький оффер от одной тамошней фирмы.

– И как ты все узнаешь? – восхитился Марк. Линда довольно улыбнулась:

– У меня свои источники.

Вечером Марк шел к своему старому "мустангу" на стоянке, когда заметил Меган. Меган была для него светлым пятном в агентстве. Она тоже отучилась в университете Пенсильвании, только на дизайнера, и во время учебы они несколько раз пересекались на общих студенческих вечеринках. А встретить знакомое лицо в новом городе было особенно ценно. Меган изо всех сил хотела показать себя в компании с лучшей стороны, однако периодически жаловалась Марку на высокую конкуренцию у них в команде. Сейчас же она стояла, прислонившись к кирпичной стене, окружавшей стоянку, и плакала. Марк подошел к ней:

– Эй, что случилось?

– Это все Тина, чтоб ее. Я неделю убила на концепт, а она придиралась, требовала согласовывать с ней буквально все. Я спорила, но все равно приходилось делать, как она хочет. А сейчас приходил клиент, ему не понравилось, и она обвинила во всем меня. Меня сняли с проекта… – она снова зарыдала. – Не могу больше, уволюсь…

– Поехали, Меган, поужинаем где-нибудь вместе.

Менее чем через полчаса они сидели в своей любимой бургерной. Меган больше не плакала, но и настроение у нее не улучшалось.

– Я все решила, Марк. Завтра уволюсь. У меня есть на что протянуть пару месяцев. Вернусь домой, приду в себя. А там снова начну искать работу.

– Не надо, не увольняйся, – взмолился он. – Без тебя Кливленд не будет прежним.

– Кливленд даже не заметит, уж поверь.

– Кстати, – осенило Марка, – прежде чем увольняться, ты не хочешь попробовать перейти в другую команду? Тони Уоллес уволился, так что у Брэма появилось место.

– Наверняка он уже нашел кого-нибудь на замену Тони.

– Но спросить-то ты можешь. Чего тебе терять?

Дня через три после этого разговора Меган принесла Марку маффин – ей одобрили переход в команду Брэма. Эйбрахам (Брэм) Гриффин был самым молодым начальником креативной команды. Поговаривали, что он протеже старины Фрэнка, директора по операциям. Но даже если непотизм и имел место, его команда находила хороших "жирных" клиентов и не разочаровывала. А Меган легко влилась в новый коллектив.