Выйдя на улицу через потайной ход на кухне, я громко втянула воздух и, прикрыв глаза, постаралась сдержать возбуждение. Вынужденная жить вдали от родной стихии и каждый раз вдыхая морской воздух, я представляла, как сбрасываю с себя оковы одежды и ныряю в бурлящие воды, навсегда освобождая сирену.

Быстро шагая по дорожке, я почувствовала на щеках слезы. И все-таки я любила их, Генри и Анну, была благодарна за все то, что они сделали для меня, что были ко мне добры и снисходительны, но я слишком долго ждала, чтобы сейчас пойти на поводу у эмоций. Слезы щипали глаза, сердце сжималось от предстоящей разлуки.

При свете дня дом Генри, сделанный из грубой древесины, имел светло-голубой оттенок. Все торговцы континента скупали краску подобного цвета, считая его символом удачи. Дом был одноэтажный, но за счет высоких потолков вздымался вверх на десяток метров, крышей касаясь верхушек близлежащих деревьев. Пятиступенчатое крыльцо обрамлялось деревянными перилами белого цвета, сверху покрашенные лаком. Массивная входная дверь из коры дуба располагалась на одном уровне с окнами. Каждый раз, когда к нам кто-то заходил в гости, я чувствовала себя рыбой в аквариуме, за которой наблюдали все, кому не лень. Ситуацию спасали ночные шторы, но, к сожалению, Генри разрешал закрывать ими окна лишь после шести часов вечера. Острый шпиль двускатной крыши напоминал трезубец Посейдона. В нескольких метрах от дома начинались посадки деревьев, переходящие в непроходимый лес. Их массивных верхушек хватало для того, чтобы скрыть дом от солнечных лучей.

Посмотрев на дом последний раз, я побежала в сторону леса, смахивая на бегу слезы тыльной стороной ладони.

Главное, добраться до порта, а в темноте никто не увидит и не услышит, как я окажусь в воде и уберусь отсюда как можно дальше.

Накинув капюшон на голову, я двинулась в чащу леса. Но чем дальше я заходила, тем страшнее мне становилось. Погрузившийся в сумерки лес утопал в пугающих звуках со всех сторон, деревья от порыва ветра раскачивались, цеплялись ветками за плащ, будто останавливая. Я долго не могла привыкнуть к полутьме, спотыкаясь на кочках и проваливаясь в ямы, и тихо недовольно чертыхалась себе под нос.

Вдруг я отчетливо услышала звук трескающейся ветки. Это не мог быть заяц или, того хуже, кабан. В нашем лесу не водилось никакой живности — всех истребили еще несколько лет назад после того, как в морях стало беспокойно, и многие люди, лишившиеся продовольствия и денег, начали охотиться. Спрятавшись за ближайшим деревом, я затаила дыхание и стала ждать. Звук был буквально в нескольких шагах от меня, из-за чего сердце забилось быстрее. Спустя несколько минут я снова прислушалась.

Тишина.

Но чутье подсказало, что нужно бежать, как можно дальше и быстрее, иначе произойдет непоправимое.

Резко сорвавшись с места, я рванула вперед, постоянно оглядываясь назад и по сторонам и, врезавшись во что-то высокое и крепкое, упала спиной в траву.

Не успела я ругнуться, как меня тут же затрясло от злости.

Да что же это такое!

— Ты?!

Передо мной возвышался Уильям собственной персоной. Он самодовольно смотрел на меня сверху вниз, спрятав руки в карманы местами потертого пальто цвета мокрой земли, которое будто долгие годы пылилось на чердаке, прежде чем про него вспомнили. Из-за темных пальто и брюк он сливался с сумраком, окутавшим со всех сторон.

Мило улыбнувшись, я поднялась на ноги и, встав напротив мужчины, гордо вскинула подбородок:

— Мы же договорились, что в полночь встретимся у дома.

Уильям внимательно осмотрел меня с ног до головы и развел руки в стороны, намекая на то, что я, судя по всему, и не собиралась ждать его в условленном месте.

— Ты пыталась улизнуть, только все бесполезно. Я не причиню тебе вреда, ты должна верить мне, — голос, едва слышимый в темноте, наполненный нежностью, заставил меня снова окунуться в воспоминания.

Сирена металась, словно рыба в сетях, и рвалась на волю. Боль, наполняющая меня, делала ее сильнее. Но я понимала, что сейчас не время. Надо подождать.

Надо играть свою роль, чтобы не казаться легкой приманкой.

Стараясь отвлечь внимание Уильяма, я медленно сняла капюшон с головы, начала расстегивать пальто, подходя ближе, не сводя при этом взгляда с лица мужчины, и, когда между нами осталось несколько сантиметров, толкнула его и устремилась в обратном направлении. Не отбежав и на десять метров, я почувствовала на своей талии руку, которая насильно потянула меня назад.

— Пожалуйста, не бойся меня, — Уильям насильно прижал меня к себе. Спиной я почувствовала, как взымается его грудь и как бьется сердце. Я замерла, стараясь не дышать. Внезапно я почувствовала, что вторая ладонь Уильяма начала нежно поглаживать кожу на шее, поднимаясь все ближе и выше. Остановившись около рта, мужчина провел большим пальцем по моим губам, склонился над моим ухом и тихо прошептал:

— У тебя есть минута, чтобы попытаться сбежать.

Резко отпустив, Уильям отступил к ближайшему дереву и стал наблюдать за моими действиями.

Пару секунд я ошарашенно смотрела на мужчину, затем опомнилась и сорвалась с места, устремляясь в самую чащу леса. Деревья, словно гиганты, казалось, заполонили собой все пространство: я видела лишь толстые стволы и кроны деревьев, лиственными головами закрывающие небо. Ветки, бившие меня по лицу каждый раз, когда я не успевала пригнуться, выбивали из меня воздух, но я не собиралась останавливаться. Убирая с лица взмокшие от бега волосы, я все дальше углублялась в чащу, заметив вдалеке очертания плакучих ив, расположенных вдоль оврага. Кочки, распластавшиеся по земле от массивных деревьев, готовы были уронить на землю любого, кто замешкается и вовремя не отшатнется от их объятий. Звезды и луна, едва пробиваясь сквозь густую крону, блеклыми полосками освещали мне путь, но этого было недостаточно. Рвано дыша, я все еще бежала вперед, надеясь, что сумела скрыться. Спустя пару десятков шагов я резко повернула вправо и, добежав до самого ветвистого дерева, прижалась спиной к стволу ивы, пытаясь восстановить дыхание. Секунды тянулась как часы, но ни шагов, ни звуков я не слышала. Обрадованная тем, что мне удалось сбежать, я огляделась — никого. Выдохнув, я собралась покинуть укрытие, как вдруг увидела перед собой лицо Уильяма и громко закричала. Грубая рука тут же прикрыла мой рот. На лице мужчины читалось разочарование: похоже, он изрядно устал от всей этой игры.

Не успела я понять, что происходит, как губы Уильяма властно завладели моими. Я хотела его оттолкнуть, но, пораженная и ошарашенная подобной наглостью, не могла двинуться с места. Спустя несколько мгновений мужчина отстранился, чтобы посмотреть в мои округлившиеся глаза, и, прислонившись своим лбом к моему, тихо произнес:

— Можешь ударить меня за это. Но знай, я ни о чем не жа…

Не успел он договорить, как я влепила ему звонкую пощечину и отошла на безопасное расстояние, готовая обороняться.

— Не желаешь выпить? — неожиданный и странный в сложившейся ситуации вопрос застал меня врасплох. — Отборный виски в знак примирения. Как истинный джентльмен я теперь должен тебе выпивку.

— Хочешь меня напоить, чтобы я не видела твою противную рожу? Или, скорее, чтобы я все вдруг забыла и простила тебя? — выплюнув слова, словно это был яд, я кинула озлобленный взгляд на Уильяма. Несмотря на эмоции, бушующие внутри, я была не прочь немного расслабиться и забыться, пусть даже в алкогольном опьянении.

Главное, не в поле зрения Охотника.

— Что ж, я согласна. Веди.

Уильям не смог сдержать победной улыбки и протянул мне руку. Я лишь громко прыснула и прошла мимо мужчины, нарочно задев его плечом, отчего он издал короткий смешок и последовал за мной.

***

Уильям привел меня в кабак, который мало того, что нельзя было назвать приличным заведением, так еще он дышал на ладан. Приземистое здание, стены которого раньше были окрашены ярко красной краской, выцвело и превратилось в разруху: каждый кирпич норовил рассыпаться, стоило на него надавить, крыша под пологим углом едва ли могла укрыть посетителей от дождя, благо, в наших краях это было редкое явление. Болтавшаяся на одной петле дверь не заглушала голоса и крики, доносившиеся изнутри.