А так, если что, для нашей аудитории мы, конечно, топим за ЗОЖ. Все такие на правильном питании и спорте, но камон, гайз, вы реально верите, что мы няшки? Что у нас нет вредных привычек? Что мы не устраиваем попоек, после которых по три дня отходим? Думаете, девочки хранят целомудренность до свадьбы, а мальчики не пытаются подкатывать к ним яйца по синьке? Или что мы нет-нет, балуемся чем поядрёней?

Ок, согласна, с последним перебор. Здесь мы точно мимо темы, но другие хаусы и так развлекаются. Это даже не тайна, а давно известный факт. Когда выходишь в рилс с расширенными зрачками и с трудом связываешь слова – как бэ трудно не понять, что чел под кайфом.

Опять же, у нас всё в меру цивильно, хоть и, вон, стены порой дрожат от стонов, лишь потому что нас пока мало и коллектив собрался приемлемо адекватный. В отличие всё от того же соседнего хауса, который давно на слуху своими скандалами. Или никто не помнит темку об изнасиловании новенькой? Как тот деградашка по статье пошёл?

Гера молча выстреливает из пачки новую сижку. Так и стоим, любуемся на развернувшийся потоп под ногами и прислушиваемся к грохоту вдалеке вперемешку со сверкающими вспышками.

– Душевненько, – замечаю я, разглядывая тающий след искрящего росчерка молнии.

– Смотри как бы по тебе не ударило. Они на железо притягиваются.

– О, ты такой милый, когда пытаешься заботиться о ком-то, – наигранно умиляюсь, чтоб он знал, что я тронута до глубины печёнки. – Только пирсинги у меня серебряные, не сцы.

– Для человека, цитирующего библию на теле, ты слишком часто быдлишь.

Невольно накрываю ладонью верхнюю часть руки, на внутренней стороне которой в три строчки на самом деле вытатуированы слова из Ветхого Завета. “Люби душу твою и утешай сердце твое и удаляй от себя печаль, ибо печаль многих убила, а пользы в ней нет”.

– Книга Премудрости Иисуса, Сына Сирахова, глава тридцатая, – декларирую я, будто спецом заучивала. Впрочем, от истины недалеко. Не сама зубрила, заставляли.

– Не думал, что ты верующая.

– Я атеист.

Михеев вопросительно-недоумённо скашивается на меня.

– Логика безупречная.

– Не ищи логики.

– И пытаться не стану.

Вот и поговорили. Выдыхаю облако дыма, стремительно рассеивающийся при соприкосновении с водной стихией.

– Первую зарплату получил? – ну да, я трепло. Не умею молча стоять.

– Получил.

– На что потратишь?

– Уже. Часть долга отдал.

– Что, большой долг?

– Приличный.

– Поэтому пришёл к нам?

– Смешно, но зарабатывать ни хрена не делая оказалось проще, чем вкалывать по десять часов на стройке.

– О, так ты строитель?

– Кем уже только не был.

– Ууу. Хорошо ж тебя жизнь помотала. Не зря в двадцать выглядишь на все двадцать восемь. Или тебе правда под тридцатник, но молодишься? – опять сверлят зеньками. – Что? Я поддерживаю диалог. Максимально вежливо, прошу заметить.

– Я заметил.

– Ты тоже мог бы подыграть.

– Ок. А ты на что потратила первую зп?

– Со спонсоров или с хауса? Со спонсоров подарила подруге ноутбук, – Вике. Той, у которой аккаунт отжала. Типа, благодарность. – А с хауса заказала деду портрет на мраморе. И могилу в порядок привела, а то там такая ограда была ущербная.

Сверление прекращается, но смотреть на меня не перестают. Просто чуть более мягко.

– Давно умер?

– Четыре года уж как.

– Сильно были близки?

Болезненная тема.

– Сильно.

– Тогда соболезную.

Отрывисто киваю.

– Справляюсь, не фарфоровая.

– Я заметил. Ты из тех, кто влетает в двери с криками: батя дома, поэтому жалеть надо других.

– Это плохо?

– Нет. Но во время поцелуя не отбирай у парней пальму первенства. Как водится, нам предпочтительнее чувствовать себя охотником, а не добычей.

Не сдерживаю усмешки.

– Это можно записать во второй пункт причин: “почему от меня все драпают, сверкая пятками”?

– Полагаю, да.

– А в третий то, что я в придачу не умею целоваться?

– С чего так решила?

– Сам сказал, помнишь?

– Будем считать, на тот момент я не распробовал.

– О, то есть я целуюсь хорошо?

– Сносно.

– Сносно – определение из раздела абстракции. Это ничего не даёт. Есть либо хорошо, либо плохо. Либо оставляем как есть, либо я пошла за помидорами. Буду перетренировываться. Я только хз как это делается. Это ж как походку переучивать. Есть какие онлайн курсы по технике? Ну вроде: поверните язык на тридцать градусов и сделайте оборот по часовой стр… – не выдержав, мне зажимаю рот ладонью.

– Нормально ты целуешься, нормально. Ок? – тормозит меня Михей. – Только пощади мой мозг. И помидоры. Если очень хочется отправить их утиль, лучше салат сваргань.

Терпелив жду когда снова обрету возможность говорить.

– А нормально: это сколько по десятибалльной шкале? – каверзно уточняю, отпрыгивая на пару шагов, чтоб нельзя было достать. – Где один, два, три и четыре – полная лажа, пять, шесть, семь – тоже не аллё, но терпимо, а восемь и выше – дар богов?

Под тихое скуление докуренный окурок, шипя, улетает в лужу, а Гера, не отвечая, уходит. Я его, кажется, доконала.

– Ага. А четвёртым пунктом, видимо, можно записать способность достать и мёртвого, – самой себе предлагаю, сама с собой соглашаюсь, тушу бычок в импровизированной пепельнице в виде пустой банки из-под кабачковой икры и тоже иду в обратно в дом.

У лестницы подвисаю, озадаченно почёсывая репку и чапаю на кухню, чтобы минут через пятнадцать поставить прозрачную глубокую миску с овощным салатом перед Михеевым. На клавиатуру ноута правда, но, думаю, не катастрофично.

– Это что? – вопросительно стягивают с себя громоздкие наушники.

С любопытством заглядываю в монитор. Открытый редактор с нарезкой кадров последнего сольника скрипки. Не порнушка, жаль. Было бы чем подстебнуть. С учётом того, что скрип кровати затих только-только, было бы символично.

– Не видно? Посмотри получше: очевидно же, шоколадка.

Ты глянь, принюхивается!

– И что, даже мышьяка не добавляла?

– Обижаешь. Только виа-гру.

– Тогда ладно, – из миски выуживают блестящий от оливкового масла огурец. – На будущее: я больше с мазиком люблю.

– Жри, что дают! – обиженно кидаю ему на колени вилку. – Стараешься тут, а они выкобениваются.

Гордо сваливаю, но меня окликают на пороге, руша образ оскорблённой царицы.

– Каминских.

– Чего?

– Спасибо.

– Кушайте – не обляпайтесь, – уже более миролюбиво летящей походкой отчаливаю к себе с единственным благим намерением – завалиться спать. Заниматься этим волшебным времяпрепровождением куда приятнее под завывания грома, чем под человеческие шпили-вили.

Вырубаюсь моментом, за мной не заржавеет, а вот пробуждение даётся с трудом. Особенно когда приходится просыпаться не по будильнику, а от “механического” землетрясения.

– Соня, вставай. Машина скоро приедет, – зудит под ухом Демидова, играя со мной "а когда на море качка".

– Какая, блин, машина? Катафалк? Мне рано, у меня ещё есть лет десять в запасе, – пытаюсь спрятаться от неё под одеялом и вернуть свой наполненный больными фантазиями сладкий сон.

Фиг там.

– Со-о-оня, подъём. Опоздаешь на самолёт.

– Только что была машина. Ты успела хрюкнуть с утра?

– Ты вообще общий чат не читаешь что ли? Ещё вчера вечером рассылка была.

– Какая рассылка? – одним глазом, потому что второй наотрез отказывается разлипаться, таращусь в найденный под локтём телефон. Пяти нет. Люди, вы больные?

– Соня. Дубай. Самолёт, – Паулина теряет терпение и включает свет. Ааа, мои глаза! – Нам выбили горящие путёвки. Машина приедет через полчаса, а у тебя ещё чемодан не собран.

Зато Паулинин собран заранее. Теперь понятно, чего она его достала. А я думала на выходные домой опять в своё село отпросилась.

Стоп, кого-куда она сказала? Дубай? Мы вроде в следующем месяце только туда планировали, и то – не то чтобы прям конкретика какая-то звучала. Марина порой устраивает нам отпуска по мере возможностей. Смена местности, так сказать, благотворно влияет на общие охваты.