– Господи.

– Не крякофыркай. Я серьёзно. И есть много несложных диалогов. Мне, как познавшему одиночество, это очень удобно. Комфортно. Как будто друзья да. Знакомые. Знаешь, я всяких сложносочиненных описаний тоже начитался будь здоров.

– Скажешь тоже.

– И куда же без похоти и романтики. Морковка – наше всё! Вообще о чём писать тогда? Если не о любви? Это же элементарно. Все знают это с пелён.

– Думаешь?

– Ага. И мне нравится, что ты путаешь временные правила. Знаешь, в английском, это было бы ещё интереснее.

– Это происходит непроизвольно.

– Не ври. Кое-где, ты сама делаешь такие штучки, я же вижу. Ты не такая дура. Дура, конечно. Но моя дура. И не в том смысле.

– Я – дура. И я это знаю.

– Мудрость Сократа. Другое дело, возраст. Это не отменишь. Кое-какие вещи притупляются, другие наоборот. Это естественно. Но тебе ещё плыть и плыть до этого мега-философского равнодушия.

– Агний, ты субъективен!

– Не отрицаю. Но я честно сказал.

– Может, мне избавиться от гребаного псевдо-психодела.

– А оно итак усмирилось и тихо потявкивает местами.

– Это плохо?

– Ну вот (смеётся). Тебе его жаль да? Тогда выпусти. Делай, что хочешь, конфеточка моя.

– Я не конфетка. Перестань строить из себя крутого чувака.

– Но тебе же нравится.

– И это тоже.

– Как хочешь, кроха.

– Агний!

– Между прочим, тогда я прошу не быть такой двуличной.

– Чегооо?

– В гостях и в обществе, вот недавно к примеру, ты всегда сама благородность и как гейша ходишь со сложенными руками за мной, как эскорт. А на деле, дома всегда меня обзываешь, ругаешь и мутузишь.

– Ой-йё.

– Ей-ей. Ты думаешь, я в восторге? В восторге, как идиот. А потом здесь: Агний не так, Агний не то.

– Ой-ё. Ты действительно стал гребаным женатиком.

– Ну, Далила, я же тоже из плоти и крови.

Освобождает её из "ракушки" и усаживает рядышком. Всё же, поглядывает украдкой, искоса. Она выглядит беспечно, море по колено, равнодушно.

– Далила.

– Ну чего тебе.

– Да-ли-ла!

– Хочешь, чтобы я просила у тебя прощения? Нафик.

– Дэли, ты нарочно да?

– Нет. Такое вот нехудожественное у меня лицо. Даже не старайся прочитать меня по телу. У меня организм, как твой наоборот.

– Дайя, ты совсем меня не любишь.

Поник головой, как осенний колокольчик.

– Кончай артистировать, здесь тебе не колизей.

Молчит.

– Мне, вообще-то, тоже нелегко ломать комедию.

Молчит.

– Я-то не по этой части.

Молчит.

– А ты думаешь, что я лицемерка. Это оскорбление в мой адрес. Тем более, от тебя. Я про это наслышалась: три короба и плетёную корзинку. Не нравится – дуй отсюда. То есть, подавай на развод. И ищи себе честных, чистых и безгрешных.

Молчит.

Молчат.

Хрисанф первый отрывает свою прекрасную жопу и льнёт к ней, как забродившая жвачка к одежде.

– Ты что, я же умру. И мне себя не жаль. Мне тебя жаль, из-за того что тебе жаль меня. Прости меня. Я стал гребаным женатиком.

– Ну, ладно. Давай покушаем и я потом расскажу, почему вела себя так, как будто в карикатуре на историю, когда, помнишь, ты донимал меня вопросом про усталость.

– Далила, я люблю тебя.

Приходится им чуть повременить с ужином. Но ненадолго. Они по этому поводу не парятся.

Глава 2

– Хочешь, теперь тебя будут звать Стефан?

Стефан слегка кивает головой.

– Далила, к гадалке не ходи, наверняка обзовёт тебя Стафом, но ты не сердись, это она не со зла.

– Хорошо, мессир.

– Нет. Так не пойдёт. Здесь дома ты должен обращаться ко мне: Александр, ну или как угодно попроще. Саша, как-то странно звучит для меня, но это же моё имя.

– Постараюсь.

– Молодцом. Я рад, что ты согласился работать у меня. И действительно рад, что состояние твоего организма пришло в относительную норму. Стинки – это не для нас, понимаешь? Не надо больше этим заниматься.

– Хорошо.

Агний ходит по северной веранде, где обычно мало кто тусуется в такой ранний час: пять утра. Довольно свежо и прохладно, но Кирсанов в тонкой светлой рубашке и снизу в спортивных леггинсах: полупереоделся для пробежки, но отвлёкся на беседу с новым работником. Босыми ногами трёт некрашенные гладкие половицы, потемневшие от солнца и времени, усаживается на лёгкую садовую лежанку, собранную Калитой из обычных ивовых прутьев.

– Для начала можешь нашлифовать тут полы? Я на днях оциклевал, но жена сказала, что ей, всё же, заноза попала, когда она потом убиралась тут маленько. Поэтому там в пристрое есть всё для полера, покажу как с ним разобраться, а далее физические нагрузки и свежий воздух пойдут тебе на пользу.

– Хорошо.

Стефан угрюмо стоит в углу возле резного палисада, почти слившись с тенью больших цветов в горшках. Он очень худой, бледный, не очень высокий, можно сказать, лысый. Глазницы впали, оттого глаза кажутся более тёмными, чем есть на самом деле. Кисти длинные, пальцы красивые, как у пианиста, но практически такого оттенка, что у свежего утопленника. Губы изящные, красивые, когда-то видимо улыбающиеся, но сейчас с синевато-лиловатым отливом. На лице преждевременные глубокие мимические морщины и в целом преждевременная измождённость. Хрисанф дал ему кое-какой своей одежды, но несмотря на стройность Кирсанова, на экс-стинки всё висит рубищем и колыхается на ветру, ровно как на спице.

– Ты не жалеешь?

– Нет.

– И не надо. Мы тут гораздо лучше проживаем. Ты из бедных конъюгатов, как и я. И без семьи. Так что я понимаю. У меня так же было раньше. Забудь прежние времена. И не беспокойся, сделано так, что ты вроде как умер при неизвестных обстоятельствах, так что никто тебя искать не станет.

Агний встал, подошёл к малословному собеседнику и быстренько произошла небольшая информационная конъюгация. Благо субъект был приспособленный, поэтому Хрисанф не волновался на этот счёт.

И вообще надо рискнуть. Я и так рискнул, украв его и приведши сюда. Но что поделаешь. Так легли карты. Надеюсь, он не подведёт меня.

– Мессир… Алексаундер.

– Да.

– Я не предам Вас.

– Буду очень благодарен, если так оно и будет.

– Вы можете использовать меня.

– Да, но лучше использовать совместное погружение. Ты пока слаб. И я буду контролировать и проверять. Но в целом, мне нужны свои. Мы только с Калитой. Здесь больше нет конъюгатов, то есть константно, мои сыновья не в счёт. Они – Аичи.

– Хорошо.

– А пока просто ознакомься с домом, с семьёй нашей. У меня только одна просьба: держись подальше от моей жены. То есть даже если будешь садовником, и временами водителем (Аполлон, всё-таки, не утерпел и уволился), я не доверяю своему зятю, тот ещё ветер-в-поле-голова-на-воле, – настоятельно рекомендую не дышать в её сторону больше дозволенного.

– Конъюгатское вето?

– Не совсем. Ну и это тоже. Просто… Это моя женщина, так понятнее? Она охотно интересуется всякими интересными колоритными людишками, так что, ради бога, не заставляй меня напрягаться лишний раз, будь добр.

– Аа, понятно. Хорошо.

– Потому и мало здесь мужиков. Лишь Калите доверяю.

– Не стоит беспокойств. Устройство моей личной жизни у меня не в приоритете.

– Почему? (удивлённо)

– Не вижу смысла. Да и кого я сделаю счастливым.

Хрисанф с минутку изучает выражение лица Стефана. Про себя качает головой, как будто соглашается и тотчас раздумывает. Но ещё через минуту уверенно хлопает работника по плечу (тот не такой старый, каковым выглядит).

– Не надо так себя недооценивать. Ты прям, как супруга моя, сказанул. Ладно, есть у меня одна кандидатура. Не от мира сего. Всяки фрики и уроды – это её тема. Нет-нет, это я не про тебя, что выше. Она сама фриканделька та ещё. То есть, она умеет разглядеть, не водится на обложку. Разрешаю тебе за ней приударить, виться и вообще брать быка за рога. Ванесса её зовут. Ну не ахти какая. Но ничего так. Даже миленькая, если смочь увидеть.