День не задался сразу. Прямо с первых минут все пошло наперекосяк.

Во-первых, в одну летнюю полночь я оказался в совершенно незнакомом мне городе – в Орле. Сюда я попал посредством машины, нашей собственной машины. До соседнего областного центра (наш-то – Курск) мы добирались чуть больше часа и самостоятельно. И ещё столько же блуждали по Орлу в поисках той самой Привокзальной. С навигатором.

О Боже! Кто ж так строит города? Градопланирование? Нет, не слышали. Пусть один перекресток переходит в другой прямо через двадцать метров, пусть светофоры, расставленные с интервалом двести метров, работают круглосуточно, пусть улица поворачивает трижды направо и в итоге разворачивает ничего не подозревающего путешественника туда, откуда он приехал – все нормально. И не надо пытаться опровергнуть мои слова – это так, это есть, пусть и не на каждом шагу.

Ну ладно, это-то ещё нестрашно. С этим можно разобраться и привыкнуть. Но видели ли вы когда-нибудь железнодорожный вокзал, к которому надо подняться по парадной лестнице и после этого с крыши которого по другую сторону можно увидеть поезда всего с метровой высоты? Получается, вокзал зарыт в холм (а не пути идут вверх, т.к. их видно далеко и нигде они не поднимаются).

Кроме того, на вокзале у неопытного путешественника почти неизбежно случится беда. А беда такая: если где-то видишь дверь и можешь через неё выйти, войти обратно ты там не сможешь. Так случилось и при нас. Один мужчина лет сорока, который, как и мы, не имел большого опыта железнодорожных переездов, очень волновался и не хотел пропустить свой поезд. Чтобы удостоверится в том, что посадка ещё не начата, мужчина выглянул в парадный выход (здесь следует понимать, что «выглянул» означает ещё и «сделал два шага по направлению к перрону»). Поезд ещё не подали, и тогда он облегчённо выдохнул и пошёл обратно. Вдруг откуда ни возьмись, а всё-таки откуда-то да взялся весьма суровый человечек из транспортной полиции.

– Уважаемый! Да, я вам говорю! Куда это вы собрались?

Мужчина сорока лет недоумённо уставился на весьма сурового человека из транспортной полиции.

– Я… я…

– Вы хотите сказать, вам нужно попасть в зал ожидания?

– Ну да, туда, откуда я только что вышел…

– Вход вон там! – Весьма суровый человек из транспортной полиции указал на невзрачную снаружи дверь в ста метрах от парадного выхода. – Каждый входящий в здание вокзала обязан пройти через металлодетектор и просветить свой багаж.

– Но я ведь уже проходил проверку! Зачем? Я же только на минутку выглянул.

Тут начали сходиться прочие ожидающие поезда, желавшие узнать в чём причина того, что их сон (не забывайте, дело было ночью) был прерван и не ушёл ли уже их поезд без них. Это только больше стало раздражать весьма сурового человека из транспортной полиции.

Тут кто-то из толпы сказал:

– Я видел, что этот мужчина был здесь и не отходил надолго. Может, ему можно пройти без проверки?..

– Я тоже видел, молодой человек! Но я уже сказал, каждый входящий в здание вокзала обязан пройти через металлодетектор и просветить свой багаж. Это правила, и я их нарушать не собираюсь!

К счастью, уже подали поезд, и никто из вышедших больше не собирался входить обратно. Мы тоже вышли.

Мораль сей басни такова: всегда надо думать, прежде чем делать, – ведь выйти всегда проще, чем вернуться.

Мы вошли в плацкартный вагон. Там уже половина мест была занята спящими пассажирами. Ладно, ночь, ехать восемь часов – можно и поспать. Понимаю. Но как же это трудно, преодолеть ночью путь от входа до своего места, если это место находится в противоположном конце вагона! Тот, кто когда-либо преодолевал этот путь знает, чего стоит протиснуться в узком проходе, куда спящие пассажиры высовывают ноги (койки в плацкарте недостаточно длинные, чтобы высокий человек мог поместиться на них полностью). А ведь стараешься же не зацепить, не потревожить, не разбудить. Крадёшься тихо, стелешься ещё тише, сам ни с кем не разговариваешь и другим не даёшь. А что взамен? Не знаю, как другие, но я засыпал с мыслями о натуре человеческой.

«Как же хорошо здесь показана часть жизни, касающаяся заботы и признательности! – так думал я, засыпая. – Прямо как в реальности. Мы часто не ценим чужих трудов, обеспечивающих наши удобства.

Мы не замечаем дворника и по глупости приписываем чистоту в городе к заслугам его жителей. Но стоит только городу загрязниться, улицам запылится, газонам и паркам потерять свою эстетичность, как те самые жители города начинают клясть дворника на все лады и возмущаться тем, как он исполняет свою работу. И никто не скажет: «Спасибо, что всё это время царила чистота»…

Мы не видим всех тех, кто обеспечивает воду в наших трубах, откуда мы пьём, и электричество в наших проводах, которое необходимо современному человеку. Мы их просто не знаем и никогда не хотим их узнать. Но стоит отключить подачу воды ненадолго из-за поломки, стоит грозе оборвать провода, как все мы сразу обрываем телефоны людей, которые, по-нашему мнению, виноваты в том, что ведут ремонт. И никто не скажет: «Спасибо, что всё это время в домах и свет был, и вода»…

Мы не придаём значения людям на кассе, пока очередь медленно, но верно продвигается, и мы можем в конце концов покинуть магазин. Но стоит только бедному кассиру позвать Галю, и начинается недовольство толпы…

Так и тут, в поезде. Все эти уже спящие пассажиры, ноги которых нам пришлось огибать, которые как ни в чём ни бывало продолжают храпеть, ничуть о нас не заботясь и мешая уснуть, все они завтра утром проснуться раньше нас (они-то выспятся), начнут разговаривать друг с другом, хлопать дверью туалета, откроют жалюзи, пустив солнце, чаёвничать и смеяться… и никто из них не скажет: «Спасибо, что мы так хорошо спали и не были разбужены и потревожены!»…»

Мы прибыли в Москву примерно в восемь утра. После уборки постелей и нескольких глотков воды с булочкой мы попали на Восточный вокзал. Сразу стало понятно: жизнь здесь другая. Но какая? Этого ещё понять было нельзя. Да и некогда там, в Москве, стоять и раздумывать о различиях столицы и провинции. Сразу надо куда-то спешить, куда-то бежать. Вскоре выяснилось, куда все бегут – в метро, а конкретно на Черкизовскую станцию.

Вот думаете, метро – какая-то великая штука, которая позволяет всю Москву за час проехать? Вроде бы да, позволяет. Но чего она великая-то? Если поглядеть здраво, без того предрассудка, что Москва – самый лучший город нашей страны, а значит, и всё, что тут есть, тоже лучшее, то ничего великого в метро и нет. Просто транспорт. Мы же не боготворим автобус? Большинство наших соотечественников не имеет возможности пользоваться метро ежедневно, вот и считается оно великим достижением человечества.

А москвичи (или по крайней мере те, кто себя ими считают) не видят в метро ничего особенного, не запрокидывают головы вверх, чтобы разглядывать потолки, светильники, статуи и фрески. Они идут, не оглядываясь, быстро.

И я тоже шёл быстро, особенно не вглядываясь во весь этот декор. Но почему?

Для меня метро явилось чем-то свидельствующим о беспомощности человека. Это до чего же надо было довести людей, чтобы они под землю закопались, чтобы готовы были беспрерывно выносить этот ужасный свист проносящихся поездов, чтобы они ходили в подземной полутьме? Лично мне хотелось поскорее выбраться оттуда на поверхность. Наверное, москвичи тоже спешили поэтому…

Нужный нам поезд подошёл. Не успели двери открыться, как оттуда вывалила толпа выходящих. Пришлось ждать. Когда нам наконец удалось войти электронный голос уже успел крикнуть «двери закрываются!» Я первый раз в жизни попал в метро и вовсе не знал, что электричка разгонится так резко, что можно завалиться, а поэтому за поручень взялся лишь потому, что мне сказали за него взяться. Поезд набрал скорость, как сказали бы, за считанные секунды. Но я не считал. Мне было некогда – я пытался удержаться. Едва разогнавшись, поезд начал тормозить – опять улетаешь, только уже в другом направлении.