А вот встать надо.
Поэтому Полина спускает ноги с кровати, встает на такой же деревянный, как на первом этаже, пол, потягивается…
На окне узорная тюль. Её с улицы не увидят. Это хорошо, потому что она ведь голая – в одежде ночью не было смысла.
Тело ноет.
Полина приоткрывает створку шкафа, заглядывает внутрь.
Оттуда уже вполне узнаваемо пахнет старостью и чистотой. На дверце – длинное зеркало.
Поля оглядывает себя, гладит живот, поворачивается боком и немного задом… На её бедрах действительно потемневшие следы от пальцев Гаврилы. Ей не зря было больно тогда – на машинке.
Но сейчас она гладит свою кожу и их…
Пошла бы в церковь – благодарила бы бога за то, что дал им возможность не разбиться вот так быстро и бестолково. Жалко, молиться толком не умеет.
Зато умеет готовить.
Тем более, обещала.
Дом обустроен для полноценной жизни. Включая на втором этаже в ванной воду, она слышит, как на первом зажигается колонка. Ступает в ванну, моется тщательно, так же тщательно трется жестким махровым полотенцем. Набрасывает на тело легкое платье, подвязывает пояском. Волосы собирает на затылке. Крутится перед зеркалом ещё и тут…
Выглядит в миллион раз проще, чем на отцовском Дне рождении, да даже в день их с Гаврилой знакомства выглядела намного… Эффектней. А нравится самой себе сейчас.
Румяная. С блестящими глазами и распухшими суховатыми губами, которые смазывает привезенным с собой бальзамом.
Находиться самой в его доме волнительно настолько, что живот изнутри щекочут бабочки. Полине по-детски хочется заглядывать во все шкафы и ящички. Она даже понимает – Гаврила не рассердится и ругаться не будет. Он дает ей молчаливое согласие. Но Поля всё равно себя одергивает. Хочется быть для него идеальной. Чувствовать себя такой.
Она чистит и ставит вариться картошку, начинает замешивать тесто, пытается с духовкой разобраться…
Хочет успеть до жары и прихода хозяина дома.
Ей так хочется впечатлить Гаврилу сходу наповал, что Полина совсем себя не тормозит. Четыре начинки и бесконечное количество теста.
Картошка с грибами и луком, как он просил. Острый фарш с болгарским перцем. Купленная у местных та самая малина с заварным кремом. Яблоки с корицей – потому что именно так пахнет для Полины дом.
Работа занимает у нее больше времени, чем девушка рассчитывала. Иногда со страхом, а иногда с нетерпением она ждет, что услышит через открытую форточку звук открывающейся калитки.
Зной понемногу заползает в комнату. Жар исходит от духовки. У Полины чуть-чуть ноет спина и на лбу испарина. Она с легкой тоской смотрит на полосу речной воды, которая продолжает манить. И думает о том, что вытащив последнюю закладку, снова поднимется наверх и сполоснется – уже холодной.
В доме пахнет безумно аппетитно, но самой Полине есть совсем не хочется. Когда стрелки часов переваливают за половину первого, ее рука всё же тянется к телефону.
Отключить авиарежим и набрать Гаврилу она почти успевает, но отвлекается на звуки за окном.
Там слышен детский смех и разговоры.
Отложив мобильный, Поля приближается к окну, двигает тюль, смотрит, сощурившись…
На заборе Гаврилы повисла стайка детей…
Можно предположить, что это те же, которые вчера окружили машину. Ждут своего Гаврилу…
Привычная Поля отошла бы от окна, забыла моментально, поднялась бы на второй и сразу в душ, как собиралась. А сегодняшняя…
Чуть колеблется – ей непривычно – но идет почему-то к двери.
Бабочки продолжают щекотать живот. Для неё так много обычного выглядит дерзким. Неповторимое ощущение голых пяток по полу. Легкая дразнящая тело ткань. Поведение хозяйки в доме, в котором ты только гостья…
Полина выходит на крыльцо сначала, потом спускается по ступенькам…
Детвора её замечает. Замирает, будто зверушки. Они правда разные такие… Чумазые… Глаза у всех огромные…
А у Полины ноль опыта общения с такими.
– Привет, – она обращается слишком громко. Сама это понимает, пытается сгладить улыбкой…
Они к ней насторожено относятся. Не своя. А Полине резко хочется, чтобы иначе…
– Вы Гаврилу ищете? – не дождавшись ответа на приветствие, она спрашивает, чувствуя, что ладони мокнут – от волнения, а не жары.
Дети переглядываются. Выбирают, кто будет говорить. А может как стая просто ждут какого-то сигнала агрессии, чтобы броситься в рассыпную.
– Он нас на речку обещал повести… Тарзанку сделать...
Смельчак находится. Это беловолосый мальчик с порезом на щеке. Он худой и угловатый. Взгляд – остренький. Услышавшей вчера историю детства Гаврилы Поле теперь сложно не придумывать грустную историю для каждого из ребят, но она старается не думать о плохом.
Благодарит парнишу улыбкой и теплым взглядом, делает шаг назад, боком поворачивается.
– Он в церковь пошел. Задержался, наверное. Но просил вас дождаться, – врет и не краснеет. Дети замерли в ожидании, Полина не смогла улыбку сдержать. – Чай с пирогами будете? Вместе подождем…
Она предлагает, кивая в сторону открытой двери.
По взглядам видно – они в сомнениях. Полину не знают. Пироги из чужих рук брать не велено. Но это ведь Гаврилы дом…
Когда щеколда на калитке открывается благодаря ловкому движению одной маленькой тоненькой руки, внутри Полины вибрирует триумф…
Малышня заходит во двор, движется гуськом по дорожке в сторону порога.
* * *
Когда кухня наполняется детьми, она вдруг начинает казаться слишком маленькой. А Полина сама себе – крайне бестолковой.
Здесь мало стульев, не достает чашек. Она не умеет разговаривать с малышней, но…
Малышня же ее и страхует.
Они очень разные, но поразительно организованные.
Мало стульев – не вопрос. Устроятся по двое полупопиями или бочком. Чай можно пить из одной кружки. Главное – пироги за обе щеки.
Конечно, им всем больше по вкусу сладкие. Но это и хорошо, Гавриле достанется его картошка…
– У тебя волосы мягкие… – одна из крошек, четырехлетняя девочка-Полина, худенькая блондиночка, вид которой откровенно заворожил Полину взрослую, сидит у нее на коленях. Тянется к волосам, которые гостья Гаврилы успела распустить, дергает немного… Но это не раздражает – улыбает только.
– У тебя мягче…
Старшая Полина хвалит младшую, гладя по белокурой голове. Приходится сдерживаться, чтобы не уткнуться в макушку носом. Ведь даже на расстоянии чувствуется особенный запах – детства.
Они правда все чумазые и местами битые. У кого коленка, у кого щека. Море комариных укусов и синячков. Едят с таким аппетитом, будто год голодали, но всё это вызывает в Полине не жалость с брезгливостью, как она боялась, а восторг.
Она вкусно приготовила. Она может радовать детей…
Слыша новый стук калитки, переживает взрыв радости. Подмывает ссадить с себя Полину, побежать навстречу Гавриле и похвастаться перед ним. Но какой смысл, если через полминуты он сам всё увидит?
Поля слышит, как поднимается по ступенькам, в доме уже разувается, к кухне идет.
Остановившись в дверном проеме – присвистывает, провоцируя гул детских голосов.
– Если ты в заложниках – моргни, – он даже не пытается перекричать, но обернувшаяся Полина ловит каждое его слово.
Он улыбается, она светится… Сам подмигивает, заставляя малышку на Полиных руках взвизгнуть и потянуться ко рту. А потом еще раз, когда Гаврила делает резкий выпад к ним, хватает на руки и забрасывает на шею…
– Кто тут ест мои пироги, а-а-а? – ребенок в невероятном восторге. Визжит опять, хватаясь за волнистые волосы парня. Справедливости ради, она при всем желании много бы не съела. Но расплачиваться с серым волком вполне возможно придется именно ей…
– Они не твои…
Только в кухне есть, кому за нее заступиться. Старшая Полина говорит, напрочь позабыв о том, что её тут вообще-то спасли… Вздергивает бровь так же, как это же делает Гаврила. Смотрит, интригуя…
– Общие…
Встает, в несколько шагов к Гавриле приближается. Тормозит за мгновение до того, как подняться на носочки и поцеловать. Осознает, что при детях неуместно, наверное.
