У статуи было присутствие – как у могущественного мага, или как у … Миталь.

– Здесь, – без сомнений, но с дрожью внутри сказала Мист. От ощущения магии рядом волосы поднимались дыбом и шевелились, и мысли путались еще сильнее. – Это здесь.

– Ты уверена?

– Я уверена, – Мист вцепилась в ее руку. – Ты разве не чувствуешь? Послушай. Там магия. И там должны быть голоса твоих богов.

Тилайна сосредоточенно прислушалась, замерев рядом с Мист, и потом медленно сказала:

– Я чувствую зов Деи, но он искажен. Как это?

Мист подняла голову, глядя в покрытое следами дождевых потоков лицо каменного святого через разделяющее их расстояние и людской поток.

– Оно все здесь. Вернее, я думаю так. Я думаю, что его в самом деле пытались сжечь именно тут. Но что-то … что-то пошло сильно не так. И образовалось что-то вроде ...магической аномалии, которую, видимо, залили жидким камнем, пытаясь ... прекратить ее. А потом сделали статую. Глыба из застывшего жидкого камня, наверное, выглядела не очень. Не сказать, конечно, чтобы статуя была сильно лучше. Слышишь, Мейли? Твоя статуя очень уродливая.

– Но… что нам тогда делать?

– Вероятно, разбить статую.

– Прямо сейчас? Прямо здесь?..

Мист открыла было рот, чтобы ответить, что сейчас не обязательно, а вот место строго определено, но сзади раздался крик, который она надеялась не услышать.

– Вот они! Эти трое! Это они вышли из реликвария!

Мист даже не обернулась. Во-первых, это было чревато, во-вторых, она и так знала, что там увидит. А в третьих, у нее были другие дела, чью очередность сейчас очень поменяли обстоятельства.

– Эйиладд Кирин! – крикнула она, выбрасывая вперед руки.

Вместе с заклинанием сам хаос прорвался в реальность: заметались люди, кто-то упал наземь, славя Эйна, кто-то просто орал от страха. Белая молния пролетела над головами и ударилась в статую, оставив на ней всего лишь крошечный скол. То ли жидкий камень был так хорош, то ли магическая аномалия имени Мейли укрепила его донельзя за прошедшие триста лет, то ли молния была так себе – но Мист нужно было куда больше усилий, чтобы разбить статую.

Волшебница, покопавшись в кармане, сунула мел Тилайне и толкнула ее в сторону статуи.

– Рисуй на ней глиф. Ты его видела. Помнишь? Рисуй. Воин, защищай меня.

И она развернулась к нападающим, поднимая руки для следующего заклинания. Сколько там ее хватит?.. Не важно. Сколько получится, а потом она уйдет в Домен вместе со своими спутниками, и они сбегут, чтобы вернуться потом, как-нибудь, когда-нибудь, и со второй попытки точно будет легче. Она запасется звездчаткой, или чем-то таким, и ..

На стражников, набегающих сзади, пробирающихся сквозь толпу, она смотрела деловито и без страха, скорей, с уже поднадоевшей усталостью. Большей проблемой было как-то оградить от лишних повреждений людей в толпе на площади, а не как продержаться, пока Тилайна пробивается и рисует глифы.

Но, как оказалось, у них все-таки была помощь.

Ближайший стражник дернулся и упал, поглощенный людским морем, и Мист явно различила темный плащ, мелькнувший между цветных людских одежд.

Второй успел было среагировать, но тоже повалился. Его реакции, впрочем, хватило, чтобы на происшествие обратили внимание остальные.

– Там убийца! Убийца в толпе!..

И хаос разверзся еще раз.

Одного крика про “убийцу” хватило, чтобы толпа вошла в истерический раж, пытаясь одновременно разбежаться и сбежаться, сбиваясь в кучи, как стада травоядных перед нашествием волков, и Мист оставалось только стараться, чтобы ее не затоптали, потому что управлять движением было практически невозможно.

– Мирт! Мирт, готово! – услышала она через вопли и проклятья крик Тилайны.

С огромным трудом развернувшись снова к статуе, когда ее зажимали, пихали и толкали со всех сторон, Мист нашла взглядом Тилайну, которую с гневом праведным пытались стащить с постамента статуи, проследила от ее направление до глифа, сосредоточилась и прочитала заклинание.

И ничего не было – вернее, камень посыпался, но так слабо, словно Мист не вложила туда все свои силы, всю свою волю и намерение. Волшебница глухо выругалась, махнула Тилайне, дернула Воина и стала пробираться вперед, к статуе и эльфийке, увеличивая разрыв между собой и завязшими в борьбе с невидимым и неуловимым противником стражниками.

У нее был всего еще один трюк в рукаве – самый главный. Трюк, который помогает всегда – отважное, быстрое бегство, и она собиралась его осуществить.

Мист отпихнула пару особо рьяных защитников памятника и протянула руку Тилайне, помогая спуститься с постамента. Попыталась зацепить Воина, чтобы рвануть в Домены, но тот дернулся вбок, и она не успела поймать.

– Воин, сюда, – позвала она. – Воин!

И он… в первый раз не послушался.

Время словно замерло и растянулось, став тягучим, как патока.

– Воин, – крикнула она снова, и он обернулся.

И он улыбался.

И взгляд из-под тени капюшона был осмысленным и живым, и полным разума и осознания, и злой мудрости, наполненной годами страдания.

Воин … Мейли? Он сделал шаг назад, и толпа раздалась вокруг него, словно раздвинутая невидимыми крыльями. Он поднял руку, в которой Мист увидела тот самый прибор, который отдал им Илм сломанным, тот самый, такой же, как тот, что использовала Элианна.

И он выстрелил: белый луч пронзил воздух, разрезая мир и время напополам, и статуя, распиленная по диагонали, начала оседать по месту среза, сдвигаясь, обнажая полое нутро, из которого на мгновение вылетел свет и посыпались куски плоти, части разрезанного тела. Пахло свежей гарью, паленым, костром, смертью, словно казнь состоялась прямо сейчас, здесь, в эту минуту. И от этой финальной смерти, от окончания неуместно задержавшейся жизни, вокруг начала разворачиваться магия.

Мист чувствовала ее сбивающую с ног мощь, ее невероятные волны, которые были больше гор, больше рек и озер, больше всего в этом мире, огромное цунами, по сравнению с которым все живое казалось незначительным.

Все это было свернуто в один тугой кокон, сжато сильней возможного, и для чего?

Задыхаясь в ощущении разворачивающегося волшебства, Мист видела его память, или, может, додумывала, придумывала?

– Зачем? – одними губами спросила она, когда Мейли снова обернулся на нее и посмотрел сквозь фиалковые глаза своего потомка.

Он покачал головой.

Низачем.

Последняя попытка спастись, последний рывок Мейли-из-Сполохов к жизни стоил этому миру трехсот лет без магии. Которая все это время, вместо того, чтобы питать мир своими волнами, свивала кокон вокруг непоправимо поврежденного тела, пытаясь отсрочить его смерть.

– Мейли, – позвала Мист, чувствуя мутноту. Мир начал расплываться, сменяться на что-то другое. На уютную долину с ручейком, бегущим по мозаичному дну? На хрустальную скамью под сенью деревьев?..

Мист видела словно картинку на картинке, которые накладывались друг на друга, когда Воин одним движением вскочил на постамент, откидывая капюшон и выстреливая в воздух из своего оружия снова.

– Слушайте, люди! – провозгласил он, и вокруг него поднялось яркое белоснежное гало, полное света, сладкого аромата и иллюзорного ощущения вселенской любви, полностью перебивающее ужасный запах от разрушенной статуи у его ног. – Слушайте и узрите свет Эйна. Идите за мной, и вы будете спасены, пойдите против меня – и поля пепла примут вас. Долгие годы вам лгали, пряча свою трусость те, кто не достоин зваться служителями Эйна. Но я вернулся. И я принес вам светлую весть о спасении. Слушайте меня, ибо я – Святой Амайрил!

– Хватит пялиться, – с сильным, непонятным акцентом, но на узнаваемом эолен сказал кто-то над ухом Тилайны, на которую начала заваливаться теряющая сознание Мист. – Бежим!

Эльфийка обернулась на него, узнавая и не узнавая их преследователя и прижимая к себе волшебницу, пытаясь удержать ее на ногах.

– Кто ты? И что с ней?

– Важней, кто он, – преследователь небрежно кивнул на Святого Амайрила, перед которым начала опускаться на колени его паства. У преследователя были белые волосы, белая кожа и провалы глаз с черными белками. У него были острые мелкие зубы, которые он старался не показывать, когда говорил, и он был эолен, но такого вида, о котором Тилайна только смутные сказки слышала от Мейли в своем детстве. – А я ее друг.