Литмир - Электронная Библиотека

Видите закономерность? Все эти люди сознательно выбирают боль. Почему они это делают, учитывая, скольким можно пожертвовать для комфорта и избегания боли? Как вы думаете, что они получают, стремясь к боли?

Здесь, во вступлении, – и во всей книге, которую я предлагаю вашему вниманию, – я хочу сказать, что мазохизм может быть связан с сексом, но это не всегда так. В действительности страдание ради удовольствия часто совсем не связано с нашими гениталиями. И хотя современное слово, обозначающее «страдание ради удовольствия», обязано «стояку» одного австрияка родом из XIX века (см. главу 5), в реальности это понятие гораздо шире. Возможно, секс является тем проходным наркотиком, который заставляет нас говорить о мазохизме, но мазохизм гораздо больше, чем секс.

Сегодня, используя слово «мазохист», я описываю нечто универсальное, безвременное, общечеловеческое: сознательный выбор почувствовать себя плохо, чтобы потом стало лучше. Испытать боль. Люди давно применяют эту тактику, соглашаясь на страдания, чтобы потом насладиться биохимической реакцией облегчения, которая следует за болевыми стимулами. В этом нет ничего странного. И это не редкость.

Понятие мазохизма, человеческой привычки чувствовать себя плохо, чтобы стало лучше, не является ультимативным: в действительности это скорее спектр или даже несколько спектров. Если ультрамарафонцы – мазохисты, что можно сказать о простых марафонцах? В конце концов, они тоже могут обделаться на бегу и постоянно стирают ногти на ногах. Если участники клубов моржевания – мазохисты, то как назвать тех, кто плавает в холодных бассейнах коммерческих саун? Разве обливаться ледяной водой, принимая душ, – это мазохизм? Если танцы на пуантах – мазохизм, то как насчет занятий танцами на шесте, которые оставляют синяки под нежными коленными чашечками? А ролевые игры с мягким оружием, которое делает больно, но не причиняет вреда?

Не будет преувеличением сказать, что все эти занятия и причины для них могут иметь нечто общее. В конце концов, все мы управляем схожими версиями одного и того же бренного мешка с костями. Человеческий опыт не существует вне тела; эмоции, как и дыхание, имеют физическую основу. Они приходят изнутри, так же как мысли, пердеж и разнообразные запахи. И когда вы, я или кто-то другой играем с болью, мы в некотором смысле используем миллионы лет эволюции для своего рода биохакинга. Мы делаем себя лучше, сначала чувствуя себя дерьмово. Это весело; вполне возможно, что вам понравится.

С моей точки зрения, мазохизм – человеческое поведение, которое лишь изредка имеет отношение к сексу. Я не стану отрицать, что сексуальный мазохизм – одна из моих любимых его граней. Но! Как мы узнаем, мазохизм есть повсюду. Например, давайте начнем с одного из самых радикальных примеров мазохизма: ультрамарафонцы. Думаю, никто не будет спорить с тем, что пробежать триста километров без остановок даже на сон – настоящий мазохизм. Предполагается, что человек, который участвует в таком грандиозном мероприятии, как многодневный марафон в пустыне, должен что-то получить за свои страдания. И это, разумеется, не всегда деньги. Хотя в некоторых ультрамарафонах введены денежные призы, они еще не стали обычным явлением в этом виде спорта (хотя это может измениться). Например, в Big Backyard Ultra – гонке до последнего участника, которую многие считают самой садистской в мире, – вообще нет призов, только жетоны за участие. Люди совершают огромный подвиг ради самого опыта. Доводя тело до предела, рискуя ослепнуть от пыли и тщетно пытаясь поесть, на базовом уровне ультрамарафонцы стремятся к боли. Полагаю, они что-то получают взамен (вы сможете убедиться в этом в главе 8). Иначе зачем бежать? Должна быть какая-то награда. Это кажется парадоксальным, но в книге я покажу, как это работает. Прочитав ее до конца, вы увидите, что все виды боли ради удовольствия в самом деле очень похожи.

Если говорить обо мне, то мой личный опыт мазохизма зачастую не был сексуальным. Я была балериной, переживала физические перегрузки, страдала булимией, занималась самоповреждением, делала татуировки и работала научной журналисткой. Я использовала мазохистские наклонности для личной и профессиональной выгоды, а также для того, чтобы причинять себе боль, хотя сейчас я использую мазохизм в основном для развлечения, в частности при написании книг. Все эти принудительные действия объединяет то, что я сознательно использовала тело, особенности физиологии и чувствовала себя плохо, чтобы потом стало лучше. Я выбираю страдание, чтобы получить очень специфическое вознаграждение. Эндорфины – тот еще наркотик.

Когда я говорю о мазохизме и страдании, я имею в виду не все виды страдания. Важнейшим принципом мазохизма является то, что он всегда должен быть по обоюдному согласию. Если это не так, то это не мазохизм. И точка. В моей книге я не говорю о страдании вообще. Страдание охватывает гораздо более широкий спектр человеческого опыта. Если нельзя не страдать, то это не мазохизм. И никогда не будет. Человек, который сам выбирает бежать, превозмогая боль, или поднимать огромные тяжести, пока его мышцы не станут лопаться, – мазохист. Человек, которого заставляют делать что-то против его воли, – пленник или раб. Это не значит, что нельзя обрести смысл в страданиях, на которые человек не давал явного согласия (в конце концов, многие люди так поступают); но я утверждаю, что удовольствие от боли без обоюдного согласия – это скорее механизм преодоления, а не настоящий мазохизм, который требует выбора, согласия и автономии.

Тем не менее многие люди применяют принципы мазохизма к страданиям для своего рода биохакинга – возможно, чтобы сделать переживание более терпимым. В конце концов, боль тесно связана с системой, которая обеспечивает нас прекрасным домашним морфием.

Основная идея мазохизма, о котором я говорю, заключается в том, что мазохист всегда может прекратить страдания, которые решил себе причинить. Ультрамарафонец может остановиться. Участник соревнования по поеданию перца чили может отказаться от следующего перчика, хотя, как мы увидим позже, воздействие перца на желудок уже не остановить. Во время БДСМ-сессии человек может произнести стоп-слово. Возможность контролировать сессию и в любой момент остановиться – отличительная черта мазохизма, и ее невозможно переоценить. Если БДСМ-сессия продолжается после того, как было произнесено стоп-слово, это уже насилие. Если человек продолжает бежать против воли, это пытка. Пусть не остается никаких сомнений в том, что страдания, о которых мы рассказываем в этой книге, причиняются только по обоюдному согласию и под контролем тех, кто их запрашивает или осуществляет.

Теперь, когда этот вопрос совершенно, кристально ясен, я хочу показать вам, что мазохизм – причинение боли своему телу – окружает нас, он есть повсюду: в спортзалах, в ресторанах и на зимних пляжах. Это придает сил и пугает, это полезно и опасно. Преодолевать границы и ощущать вкус жизни; жевать порез на губе до тех пор, пока во рту не появится привкус железа, – все это каким-то образом помогает нам чувствовать себя лучше. Короче говоря, мазохизм есть повсюду. Тогда почему мы не говорим о нем?

Удивительно, что доступная литература о таком захватывающем и разнообразном явлении, как мазохизм, крайне скудна. За время исследования я перечитала множество увлекательных мемуаров и сухих научных томов. Яркие романы издательства Harlequin в мягких обложках. Научные работы со скоропостижными выводами, не отделяющие зерна от плевел, хотя эта тенденция медленно меняется. Добрые и искренние БДСМ-блоги, восхваляющие достоинства сабспейса и техники безопасности; блоги, которые действительно выполняют работу самого Господа Бога, когда речь идет о распространении здорового секса в массы. Но в промежутке практически ничего нет. Многие из написанных трудов не имеют нужного охвата материала: не показан более многогранный спектр страданий ради удовольствия, слишком много жаргона, солипсизма, специфики, чтобы понравиться широкому кругу читателей.

2
{"b":"785643","o":1}