«И обратился я, и видел, что не проворным достается успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их. Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них»

I

Теперь Пётр. Он сидит у себя и услышал, что Милица вернулась. Пётр раскрыл огромную книгу по юриспруденции и принялся водить по строкам тупым взглядом. К нему зашла архивариус и положила на край стола мокрую обложку от папки одного закрытого дела. Пётр размял плечи и положил в тяжелую книгу эту обложку. Жестом велел архивариусу выйти. Встал и подошел к окну. Там настолько облачно, темно, что он даже прищурился, чтобы разглядеть какие-либо детали на улице. Напряг глаза и стало больно. Подошел к зеркалу и увидел, что глаза раскраснелись. Снова вернулся за стол и раскрыл книгу. Увидел визитку и оторвал её от бумаг. «Где ты? Мне нужна твоя Милица. П. и М.» Что за «М»? – Подумал Пётр. Покачал головой и вспомнил по номеру дела что это. Это оказалось старое дело об отравлении какого-то офицера полиции. Офицер был из тех, кто следил за своим здоровьем так сильно, что он иногда делал себе контролируемые кровопускания, и однажды во время этого в ванной он позвонил в скорую помощь и сказал, что если он не перезвонит через час, то пусть за ним приезжают. Он был очень озабоченный человек. К нему и приехали во время того, как он принимал душ, через 30 мин. Открывать не хотел, а дело ещё вот в чем было: он позвонил в скорую не просто так. У него были счеты с одним из их начальников: начальник был должен офицеру, а он был такой человек, что не мог иметь долги. Тогда он и решил «спасти» себя. Но на самом деле он просто хотел поддать им жару (так он на суде и выразился). Получилось же, однако, так, что офицер конкретно вляпался. К нему не могли войти в квартиру на 6 этаже (последнем), и как раз в это время к нему заходила служанка (он снимал комнату в отеле, т.к. не хотел напрягать своего знакомого из полиции, который должен был вместо полагаемого льготного жилья сдавать офицеру квартиру. Но на самом же деле просто офицер не хотел, чтобы соседи догадывались, что с ними живет в одном доме первый офицер, и вообще первый человек из полиции города. Офицер желал быть тем, кто является непонятно откуда и уходит неизвестно куда.), которая очень сильно напряглась, видя медиков. Служанка позвонила управляющему отеля и наконец зазвонил стационарный телефон, который никто не знал, кроме работников отеля. Офицер подошел и обомлел. Он решил срочно заткнуть запах крови и все, открыв все свои чистящие средства и надев свою самую длинную рубашку, закатав её по локти так, чтобы пережимало как можно сильнее вены, на которых он проводил кровопускание. Он принялся придумывать алиби всего, что было. К нему наконец ворвались, и офицер так сильно дернулся от испуга, что порвал рубашку на спине и там оголились его шрамы от одной ножевой драки во время задержания. Вся комната/квартира настолько пропахла чистящими средствами, что вошедшие не могли сдерживать рвотные позывы. А в купе с тем, что они увидели относительно свежие шрамы, у них заякорилось это (рвотный позыв). Офицер медленно вошел на кухню и хотел было налить всем попить, но случайно схватил чистящее средство и брызнул в стакан, но вовремя опомнился. Офицер увидел, насколько плохо вошедшим, что решил срочно принять таблетки, да так, что дернулся и порезался об торчащую железную шпажку. Только лишь уколол палец, но вонзил так глубоко, что не смог уже сдерживаться и вскричал. Подбежавшие медики быстро осмотрели рану и обработали средствами, да ещё и дали офицеру успокоительных, видя и догадываясь, что он резался по кровоподтекам на закатанных рукавах и видя то, как офицер терпит и морщится от того, как он сгибает руки. Офицер отвернулся и принял таблетки, но на самом деле он выпил свои, а их таблетки положил в нагрудный карман. Быстренько проводил медиков и даже оплатил тут же штраф за ложный вызов, и когда они ушли он кинул со злости таблетки в стакан с чистящим средством, да так, что таблетка одна упала в стакан и утонула, растворилась, а вторая отрикошетила от поверхности и упала на стол вся в слизи.

Офицера стало тошнить, он проблевался на пол и упал в обморок, скинув всё со стола и пролив стакан. Его снова не нашла служанка и сама открыла дверь. Её от ударившего запаха и вида на разлитые вещества и лежащего человека отключило тут же и осталась лежать в дверном проеме. Так их и нашли.

А теперь вся версия, которую видели те, кто были: приехала скорая, не нашла никого, заказала звонок в номер. В итоге чрезвычайная ситуация и они вошли. Увидели полубольного офицера, который отказывается от помощи, хотя сам вызвал скорую. Он отказался от всех методов диагностики, но принял таблетки и этому свидетели три человека. Потом медики увидели кровоподтеки на локтях и боль от сгибания последних и вышли, точнее были выпровожены. Через 5 минут в начальство полиции поступил звонок от офицера, говорящий, что он съезжает и должен через 30 минут навестить новую квартиру. Ему естественно отказали, а в ответ тот просто сбросил трубку. Дело следующее: как так получилось, что офицер, проживающий без какой либо информации о своем месте жительства отравился бытовыми химикатами при медиках и почему таблетки оказались нетронутыми, а точнее они были в рвоте на полу без признаков разъедания желудочным соком. И зачем изначально вызывалась скорая помощь.

Пётр сел. Задумался. Он достал портсигар и попытался открыть его зубами. Только лишь очень неприятно укусил себя за язык. Пошла кровь. Он решил смочить табак собственной кровью и закурил. Почувствовал неприятный запах, от которого у него закружилась голова. Решил позвонить в полицию, даже не зная зачем. Ответила знакомая ему Александра. Он спросил как дела у них. Ответ резкий, который выбил Петра. “шел бы ты… да. Приходи к нам.” Порфирьевич ответил: “Нет… Нет, нет, нет.” И сбросил трубку. Быстро оделся и распахнул окно, чтобы увидеть всех у выхода из суда. Там стояли лишь два адвоката и курили. Чуть закружилась у него голова от этого вида и он размял пальцы. Открыл с силой дверь и полетел вниз.

II

Пётр зашёл в парк и сел на лавку. Задумался и услышал диалог:

– Сколько нам ещё осталось?

– Да чёрт их знает, нам по бумагам ещё 15 мест посетить надо. Так то они должны быть не готовы к нам, магазины дурацкие. Но им будто кто-то сообщил. Всё идеально. Под копирку одинаковые. Может своруем что-нибудь?

– А по бумагам? По бумагам то что? Ты ведь должен выяснить как раз, что всё идеально к их приезду.

– Ладно, только нам заплатить все равно не оговоренную сумму должны, а магазины всё же в курсе наших визитов и по бумагам, да филькина грамота эти бумаги, начерта мы согласились!..

– Не бунтуй, нам обещали больше денег, если мы всех обойдем и сами оставим отзыв. Детдомовец.

– Че? Я детдомовец? Это я нашел нам эту работу, ага, ничего так. И устроились мы хорошо, так, что нам даже мед. страховку оформили, за те же документы по приему и ту же подпись два договора. Это я нам всё выбил.

Пётр не смог дальше слушать этот бред и встал. Пошел напрочь. Идет по улице и вдруг ему приметился магазин с огромной старинной вывеской, на которой были какие-то иероглифы. Он готов был поклясться, что раньше не видел, хоть и проходил тут каждый день. Он зашел в этот магазин и встал у кассы. Осмотрелся и увидел следующее: под потолком были подвешены самолеты старых моделей, ещё пропеллерные, а на стенах висели картины, старинные, по тому, как краска выцвела, но на картинах были нарисованные в красных тонах документы, будто какие то договора. Он так засмотрелся, что случайно нажал на звоночек. Вскочил, оглянулся, но никого. Решил ещё подождать и сел за столик. На столике лежит книга и он её открыл. Книга зеленая и без обложки на ней (ничего на ней не написано) В книге оказался учет каких-то товаров с названиями-иероглифами, очень криво написанными, что понятно, ведь их просто срисовывали. Учет за последние две недели не велся, только до прошлого месяца. Пётр вообще начал злиться. Он встал, хлопнул книгой по столу как раздалось из-за кассы: “Добрый вечер.” Пётр был в шоке. Подошел и облокотился одной рукой на стойку.