Я сцепила в замок лежавшие на коленях руки и даже вздрогнула, когда их накрыла тёплая Нянькина ладонь. Тусенна даже головы в мою сторону не повернула. Я выдохнула и медленно разжала сведённые нервной судорогой пальцы.
За спиной у меня снова принялись перешёптываться, и я знала, почему. А ещё я знала, что никто из зашептавшихся не наберётся смелости задать вспыхнувший у них вопрос. Потому что ответ на него предугадать было совершенно невозможно.
Надежда одна — задавать его и не придётся. Никто не даст повода. Тахтарцам нужно затаиться, поосторожничать и дождаться отбытия отряда. Умудриться не выдать имперцам свою тайну и тайну своей ворожеи.
Я невольно обвела глазами толпу. Ну что ж — пока у них неплохо получалось.
И стоило мне это подумать, как из толпы вопросили:
— А как распознать колдуна, чтобы при случае вам его сдать?
И следом:
— А за такое что-нибудь поймавшему-то причитается?..
* * *
* Невесты бога — ворожеи, выбранные на общем собрании жителей селения за свою силу, навыки, чистоту. У них была особая миссия, о которой станет известно чуть позже.
* Малар (Отец Малар) — солнечный бог. Его сестра — Лелея, богиня луны. Другими словами, так в этом мире порой называли солнце.
* Ищейками, как правило, называли чувствительных к дару людей. Сами они из-за мизерного владения даром магами не считались, даже до уровня ворожей не дотягивали.
Глава 5
Нет, я, кончено, никаких иллюзий насчёт тахтарцев не питала. Пусть к искусам больших городов они непривычны, обыкновенное человеческое лукавство и жажду наживы никто не отменял, а ею люди отличались, в какой бы глуши они ни жили.
Но сдавать чужакам божью Невесту, пусть она и обладает даром, — это не просто позор и предательство, это угроза всему городку. Если он лишится главной ворожеи и не отыщет ей замену, останется беззащитным перед любой бедой — хворями, лихими людьми, неурожаями, лесным зверьём.
А заменить меня в Тахтаре пока что было некем. Это все знали. Об этом же мне на ухо зашептала Нянька.
— Не дёргайся, глупая! Сейчас его свои же и проучат.
И верно. Вокруг уже загудели, началась толкотня. Не в меру любопытного выпихнули вперёд, чтобы все знали, кому вдруг так припекло на своих доносить.
С крыльца донеслось:
— Распознать владеющего даром смогут мои люди. Они это умеют. От вас только требуется рассказать, если таковые тут водятся. Кто они и чем известны.
Арес уткнулся взглядом в щуплого мужичка с одутловатой физиономией завзятого пьяницы, выпихнутого в центр людского полукруга перед крыльцом.
— Что до награды, — он смерил его взглядом и усмехнулся, но глаза оставались серьёзными. — Думаю, мне понятно, чем предпочитаешь взять.
В толпе зафыркали.
— Исак Рваное Ухо, ну ты-то куда, — огорчённо закачала головой Нянька. — Пусть его треплется. Кто ему поверит, когда он не просыхает?
Тахтарцы тоже заметно расслабились, когда разглядели, кто задавал вопросы. Пропойца — не угроза. Кажется, сам глава «Медведей» остался не в восторге от такого-то источника полезной информации. Исак-то и мать свою магичкой обзовёт, если это поможет раздобыть на выпивку.
Арес Эревин, конечно, понял, что никто вот так, при всём честном народе, ни на кого доносить не кинется. Поэтому напоследок ещё раз обвёл взглядом толпу и вновь сложил руки на поясе.
— Мы никого не торопим. И к доносам вас не подзуживаем. Если все живёте в мире и другим жить не мешаете, спроса с вас никакого быть не может. Но владеющих даром нам всё же велено направить в Столицу. И если мы таковых выявим — а мы сможем сделать это и сами, просто провозимся дольше — они так или иначе отправятся с нами.
Толпа ответила ему молчанием. Ничего другого он наверняка и не ждал.
— И если вы опасаетесь, что поездка в Столицу означает верную смерть, вы ошибаетесь. Владеющие даром были нашими врагами на поле боя. Они пришли туда сами, сами определили свою участь. Мирных обладателей дара, не запятнавших себя дружбой с мятежниками, не выходивших против Империи на поле боя, не причастных к гибели мирных людей ждёт аудиенция и присяга на верность Императору.
— Хитрец, — прищурилась Нянька и даже щёлкнула языком от удовольствия. — Ах каков хитрец!
И что ей так запал-то в душу этот чужак с Ночных островов?
— Уж и не припомню, когда в последний раз ты кем-то так восхищалась, — пробурчала я, легонько дёрнув себя за косу. Не от досады, конечно.
— Дак потому что некем было. А этот-то, ты смотри, как мягко стелет. Мол, деваться вам всё равно некуда — приказ имперский, видите ли. И мне деваться некуда — я слуга государев. Но не извольте беспокоиться, вреда не причиним. Никто никому зла не желает.
Да ясно-ясно. Говорить он умеет и, возможно, даже ничего не привирает. Но захочет ли кто-нибудь проверить правоту его слов на собственной шкуре? Сработает ли такой подход на тахтарцах? Тем более что владеющая даром ворожея — не единственная тайна города.
Я вздохнула. Паршивее всего то, что тут только время покажет.
Меж тем северянин всех поблагодарил, и на том общинный сбор завершился. Я едва успела перевести дух. После долгого сидения под резким весенним ветерком замечталось о полной горячей воды лохани, в которой можно просто отдохнуть. Забыться. И подумать обо всём, что успело случиться за этот длинный и очень странный день.
Но куда там! Едва мы с Нянькой под гомон разбредавшихся и обсуждавших услышанное тахтарцев поднялись со скамьи, нас окликнул с крыльца Солоп.
Я обернулась, и он замахал руками, подзывая. Я сглотнула, покосившись на отошедших в сторону и что-то между собой обсуждавших «Медведей».
Да отвяжутся они сегодня от нас или нет?
— Вы далеко не уходите, — наказал Солоп и пригладил свои пышные седые усы. — В общинном доме собираемся. Нужно ещё кой-чего с гостями из Столицы обсудить. Только промеж нами.
Такие собрания главная ворожея игнорировать не имела права. Она оберегает город, это её обязанность — всё о нём знать, во всё вникать и всегда быть настороже. Но такие обязанности давались мне ой как нелегко, тем более сейчас — с такими-то «гостями».
К сожалению, просто лечить, защищать и помогать — это лишь полдела. Изволь заседать на советах, слушать споры заправляющих им мужей и впитывать их безусловную мудрость.
Я кивнула и прошла в сени общинного дома. Что ж, вожделенная лохань подождёт.
* * *
И без того бледное солнце клонилось к горизонту, и света из окон уже не хватало. Поэтому в большой зале общинного дома зажгли толстенные сальные свечи и расставили на поставцах вдоль стен.
Солоп уселся, как и положено, во главе, по его правую руку усадили меня, Тусенну, а дальше расположились все, кто входил в совет старейшин Тахтара. По левую руку сели Арес Эревин и все, кого он счёл нужным привести с собой на совет.
На столешницу поставили несколько глиняных плошек с зажжёнными фитилями, заливших всё вокруг мягким жёлтым светом, а ещё кое-какую снедь и тёплый травяной чай.
Я ёрзала в деревянном кресле, то и дело прикладываясь к своей кружке. Пузатые глиняные бока гнали из ладоней и пальцев уличный холод.
Нянька время от времени похлопывала меня под столом по колену и ободряюще улыбалась. Знать бы только, что не из пустого желания успокоить, что Нянька точно знала — всё обойдётся.
Но сомнения разгорались вместе с поставленными на стол каганцами. Потому что от внимательного взгляда серых глаз напротив невозможно было скрыться.
Северянин, освободившись от тяжёлого доспеха, куда больше походил на хозяина этих хором, чем угодливо улыбавшийся имперцам и раздававший указания служкам Солоп. В нём не было ни капли суетливости, нервозности, впрочем, как и подозрительности. Он — странное дело — не вёл себя, как чужак и не выглядел чужаком. Да, он выглядел как владелец, знакомящийся со своим новым наделом.
Ах, как хотелось послать всё к бесам и отпустить на волю дар! Заглянуть хоть на мгновение в его чужие мысли, услышать, увидеть, почуять, что кроется за этими внимательными взглядами. Что видит, что запоминает, что отмечает и что обо всём этом думает.
