– Я говорю, ружьё стреляет!?– нервно повторил Фил ван Тропп, не скрывая раздражения.
– А-а-а! Сегодня вышло две осечки,– пожаловался Элджернон.
– Это хорошо, дорогуша!– великодушно произнёс судья.– Имейте в виду: никакой крови! Только нежненько скрутить ручки и плеточкой, и плеточкой по мягким местам! Уверяю, он всю правду выложит, как на исповеди! Вы попробуйте! Вам понравится!
– Обязательно попробую!– заверил судью охотник, покусывая ус и думая, что старик нынче совсем не похож на себя. И родинка на щеке, размером с пенс, откуда-то объявилась…
– А что это у вас за выпуклое пятнышко на щеке?– спросил насторожено Элджернон.– Раньше ее у вас не было…
– А-а-а, это экземный фурункул!– потрогав нарост, ответил запросто судья.– Так, что скажете, на мое предложение? Прошу заметить, дорогуша, за этот дельный совет, я ничего не возьму!
– Правда?– поразился истец, словно его одарили бесплатной пинтой пива.
– Правда! Но свои двадцать пять процентов с найденного клада, потребую!
Покручивая усы, Элджернон призадумался, мысленно положив на одну чашу весов двести фунтов жены и на другую – сундук с драгоценностями. После секунды размышления, когда вожделенное сокровище, за явным преимуществом, перевесило, он сделал свой выбор: с похвальной прилежностью, под диктовку, написал расписку, по всем юридическим правилам. Затем, обе стороны скрепили своими подписями новоиспеченный документ, который и заверил нотариальной печатью сам судья. На прощанье он сказал:
– Теперь включи мозги и лови кролика! Желаю удачи, Брендон Ловкач! Ты здорово провернул вчера то дельце, но солидный куш откупных закрыл Фемиде глаза на твои проделки! Ха-ха-ха!..
По нездоровому возбуждению и явному бреду отставного жреца правосудия, Элджернон понял, что пора сматывать удочки. Схватив ружьё, он попятился к прихожей, признательно откланиваясь и желая старому безумцу успехов на поприще юриспруденции. Выпроводив его, Лакшми поспешно закрыла за ним дверь, проворчав ему вслед:
– И ходят, и ходят, а Судья старенький, ему покой нужен!
Охотник не обратил никакого внимания на её брюзжания. Очутившись на улице, он перекинул через плечо ружьё, отключил некстати зазвонивший телефон и пошёл искать хорошую собаку-ищейку. Проходя мимо дома Агаты, Элджернон подумал, что не мешало бы позаимствовать у жены электрошокер и педикюрный набор в придачу. Они могут пригодиться в процессе дознания изворотливого Гильяма. "А впрочем, почему его?"– мелькнула шальная мысль в его голове, но он её тут же отогнал усилием надоедливой совести…
Глава 4. Загадочное исчезновение
Гильям вышел на опушку леса и сразу увидел Космо. Заяц весело скакал вокруг одинокого дуба и пел незатейливую песенку озорного содержания:
Раз взошел на холм в Чешире,
Растопырил лапки шире,
Разбежался, подскочил
И… в крапиву угодил!
Эй, герой,
Попав впросак,
Не ворчи,
Что все не так!
Верь, герой, крепись, покуда
Не случиться с тобой чудо:
Разбежишься, до поры,
И взлетишь с другой горы!
Хей, хей, хей!
Не сожалей!
И шагай
Повеселей!
Было забавно наблюдать, как его закадычный друг сам себя развлекает, кружа вокруг дуба. Вообще-то, он был застенчивым малым, и не любил выставляться на всеобщее обозрение.
Жил гордый заяц в одиночестве, в сосновом бору, возле маленького пруда с кувшинками и по соседству с ворчливым бобром Хэнком. Гильям иногда завидовал другу, живущему свободно и независимо. И в тоже время жалел его, ведь дикий лес был полон опасностей, которые подстерегали на каждом шагу. Но Космо обижался на его сочувственные ужимки, мотивировано замечая, что и в человеческом мире каждый подвержен скрытой угрозе попасться в чью-то ловушку. И вообще, мол, жалость это невольный намёк на ущербность, и он не нуждается в ней, потому что всегда начеку и не позволит чьей-то клыкастой пасти слопать себя. Памятуя его слова, кролик незаметно подкрался с подветренной стороны и неожиданно выскочил, выкрикнув страшным голосом:
– Привет, Космо!
– Ой! Привет, Гильям!– отпрыгнув в сторону, сказал заяц.– Ты меня опять напугал!
– В следующий раз будь настороже!– предупредил кролик.– Давно ждешь?
– Давно!– ответил заяц.– Мы же договаривались сходить на Морковное поле, когда тень от дуба покроет вон тот камень! Забыл?
– Признаю, я опоздал, дружище, но у меня веская причина! Ты лучше послушай, что со мной произошло!..
– Ты забрел в огород с капустой и тебя поколотили!– предположил Космо.
– Да, нет! Все гораздо хуже! Шёл я себе, шел, никого не трогал. И вдруг, ни с того, ни с сего, приключилась буря! Да, такая, что деревья с корнями вырывала, крыши домов срывала, не буря, а сплошной Армагеддон!
– Это, что за дребедень?– поинтересовался заяц.
– Сам ты дребедень! Стократная буря, вот, что такое Армагеддон!..
– Странно! А здесь ни одной капли…
– Не перебивай и слушай дальше! Ну, ладно бы, только один Армагеддон, так нет же, за мной увязался приставучий охотник с большими усищами, и давай палить по мне из ружья! Разрывные пули так и засвистели мимо ушей, и я еле-еле успевал уворачиваться от них!
– Так-таки, мимо ушей?– с сомнением сказал Космо.
–Ну, конечно, дружище! Разве я тебе когда-нибудь врал? Веришь мне на слово, давненько я так не бегал! Тебе-то проще, ты давно живёшь в лесу, где нет ни закона, ни констеблей. А я обитаю в цивилизованном мире и не привык, когда за мной с заряженным ружьем бегают!..
– Изнежились вы там совсем, как погляжу!– усмехнулся заяц.
– Да, уж, не говори!– согласился кролик.– Шляпу потерял и едва спасся. Но зато как!…
– И как же?– усмехнулся Космо.
– А вот, так! Остановился и как гаркну ему в лицо, что, мол, прилип ко мне, как репей! Вот сейчас, как огрею дубинкой!..
– Какой дубинкой?– не понял заяц.
– Обыкновенной…
– И где она теперь?– не унимался дотошный заяц.
– Что ты пристал ко мне со своей дубинкой?!– рассердился кролик.– Тебе важна она или я?
– Конечно, ты,– признался заяц.
– Ну, так слушай дальше. Пригрозил я дубинкой противному охотнику, а он перепугался, пощелкал вхолостую курком, и понял, что патроны кончились. Подумал-подумал и не стал меня дальше преследовать. Испугался, что отдубасю, повернулся и убрался восвояси…
– Ну, это ты малость приврал!– не поверил заяц.– Охотники просто так не сдаются! Я по себе это знаю! Можешь, кому угодно плющ вешать на уши, но только не мне!
– Как хочешь, дружище, можешь не верить!– обиженно произнёс кролик.– Но верные друзья так не поступают!
– А как они поступают?
– Всем словам верят, даже чуточку не правдоподобным, и ни капельки не возражают, вот они как поступают!– пояснил Гильям.
Заяц закатил глазки, осмысливая слова друга, но затем махнул лапкой и сдался, истинно по-товарищески:
– Пусть будет по-твоему! И поэтому, ты опоздал…
– Верно, дружище!– подтвердил Гильям.– Смотри, солнце уже в зените! Идём скорее на Морковное поле!..
По чистому небу вяло плыли облачные барашки, а солнышко приятно пригревало, после кратковременной бури. В приподнятом настроении, и крепко обнявшись, верные друзья направились к вожделенному месту.
Ох, уж, и наелись они до отвала сочной морковки у доброго фермера Теренса Ли Ллойда! Наелись до такого состояния, что отказались от дополнительного бонуса в четыре морковки, потому что видеть их не могли. Тогда хряк Барлоу предложил сыграть в шахматы, – он с завязанными глазами против них двоих. Кролик Гильям, который превосходно играл только в шашки, а шахматы были для него хуже пытки, деликатно отказался, объяснив это тем, что они спешат по важному и неотложному делу, и сыграют в другой раз.
– В другой раз, так в другой раз,– разочарованно прохрюкал интеллектуал и стал извлекать на память кубические корни…
Едва покинув ферму, Гильям пригласил Космо в гости, и крепко заверил, что добрая миссис Кристобаль не будет возражать. И заяц не стал возражать, поскольку никогда не был в гостях у Гильяма.
