И кроме того существуют миллионеры, у которых нет детей.

Так как таким образом у миллионера отнимается всякая возможность, как-нибудь распределить свое наследство, то он, доведенный до крайности, бывает принужден, для того, чтобы «сделать добро», оставлять значительные суммы обществам заслуживающих доверия людей, что в такой же степени вредно, как и бесцельно; так как что еще могут сделать эти люди, заслуживающие доверия, как не раздать капитал по маленьким суммам тому или другому благотворительному учреждению? Но у меня, конечно, нет никакого желания, заставлять вновь звучать фальшивые струны учения Гредгринда политической экономии; если бы я мог, я безусловно повесил бы в каждой общественной начальной школе копию с картины Уатса, на которой вырисовываются очертания мертвеца из под покрывающего его полотна и на которой написано: «То что скопил я, то потерял я; то что я растратил, тем обладал я; то, что роздал я, то я имею», Но горе тому человеку, который берет у другого, что он может сам себе сделать, и горе тому, кто дает!

Нельзя обойти молчанием того факта, что всегда в тот момент, когда делается попытка организовать благотворительность, доверяя капиталы обществам сведущих людей, убеждаются в том, что все нищие типичные люди: т. е. все они не «почтенные бедняки», а лица, сделавшие открытие, что возможно существовать, если вы просто будете до тех пор наглым образом просить о том, что вам нужно, пока вы этого не получите – и в этом заключается сущность нищенства. Постоянное общество экспертов, которое нелогическим образом побуждается к тому, чтобы употреблять свои капиталы только для «почтенных бедняков», превращается очень скоро в союз, направленный против настоящего нищенства и, следовательно, против настоящей раздачи милостыни. В конце концов их попытка, возникшая первоначально из естественного благожелательства, приводит к граничащему почти с безумием, индивидуализму и к отвращению к обычной «благотворительности», как к одному из худших социальных преступлений. При таких условиях возникает не особенно приятное положение; но ни один разумный человек не может остаться равнодушным при виде той необходимости, с которой проявляется, этот результат на каждом, кто знаком с социальными отношениями нищенства и благотворительности.

Конечно, этим затруднением мы обязаны отчасти теории о «почтенных бедняках». Мне помнится, что однажды в то время, как я ежедневно посещал читальный зал Британского музея, этого превосходного коммунистического учреждения, я дал заработать перепиской два фунта человеку, почтенная бедность которого разжалобила бы даже камень: это был старомодный учитель в отставке, (собственно не по своей вине), в конце концов, основавшийся в читальном зале. Это был трезвый, церемонный и вообще совершенно безупречный человек, говоривший интеллигентным языком, к тому же он был страстным читателем и действительно наиболее подходящим объектом для дела любви.

Первое, что произошло при этих обстоятельствах это то, что он получил от меня пять шиллингов в виде задатка. Второе было то, что он уступил свое дело за и фунт 15 шиллингов, другой находящейся в таких же условиях личности, затем совершенно забыл о нем и снова засел за свои любимые книги. Второе лицо или скорее даже третье, потребовало от того лица, которое только и была известно мне, задатка в полтора шиллинга, чтобы купить бумаги; когда же он получил желаемый задаток, он передал поручение третьему лицу, взявшемуся его исполнить за и фунт 13,6 шиллингов. Эта спекуляция продолжалась один или два дня, работа переходила из рук в руки и, в конце концов, очутилась в руках наименее надежной и наименее воздержанной переписчицы зала*, которая выполнила эту работу фактически за пять шиллингов и, начиная с этого дня до самой своей смерти, просила у меня бесконечно взаймы, сначала по шести пенсов, затем по четыре пенса и, в конце концов, по два пенса. Она не принадлежала к числу почтенных бедняков: если бы она принадлежала к их числу, она бы никогда не могла дойти до такой нищеты. Ея притязания на сострадание заключались в том, что она не могла быть зависимой, что она не могла устоять против искушения пить, что она не могла себя заставить старательно исполнять свою работу и поэтому ее положение на земле было очень жалким; это положение было совершенно подобно тому, от которого страдает слепой, глухой, калека, сумасшедший или вообще какая-нибудь жертва физических несовершенств или болезней.

Она рассказывала мне, что однажды ее рекомендовали заведующим «Charity Organization Society», но те, после наведенных о ней справках, отказались ей помогать, потому что она оказалась «недостойной» этого, чем эти чиновники хотели выразить, что она не способна, сама себе помочь. Мы имеем здесь очевидно дело с каким-нибудь смешением понятий. Она была ожесточена против Society, и не без основания; так как она знала, что те капиталы, которыми располагало общество, по большей части получались от людей, смотревших на это общество, как на орудие милосердия, направленное в защиту бедных и угнетенных.

С другой же стороны, эти люди сами бессмысленно ограничили применение своих пожертвований, назначив их для раздачи только воздержанным, порядочным и достойным уважения людям, т. е., таким людям, которые меньше других нуждаются в помощи и подарками могут быть только развращены. Если бы какой-нибудь разумный миллионер чувствовал в себе потребность разыгрывать роль друга людей, раздающего милостыню (чем он подверг бы очень большой опасности свой собственный характер), то он должен был бы раздавать свою милостыню исключительно наиболее недостойным, безнадежным, неисправимым легкомысленным тунеядцам и лентяям. Но такая политика очень скоро исчерпала бы средства даже миллиардера. Самые чувствительные жертвователи очень скоро пришли бы к убеждению, что экономически невозможно делать добро нищим. Можно обращаться с ними человеколюбиво, что означает, что их можно покорить, дисциплинировать и заставить исполнять известный минимум работы, в постольку доброжелательной форме, поскольку позволяют образ действия и их собственное энергичное противодействие; но такая благотворительность не дает никакого удовлетворения инстинктом сострадания. Это скорее просто общественная обязанность, такая же, как и принуждение наблюдать за предписаниями, касающимися здоровья, которая должна была бы перейти в общественные руки.

Поддерживаемые частными лицами колонии для ‘безработных, как, например, колонии армии спасения в Хедлефе, являются лишь опытами, которые должны будут лечь в основу неизбежного расширения закона о бедных. В настоящее время для бедных настоятельной необходимостью является улучшение закона о них; и эта конечная цель постоянно отодвигается на задний план, благодаря попыткам заменить это улучшение частной благотворительностью. Рассмотрим для примера тот печальный случай с состарившимися бедняками, которые безусловно не нищие, а лишь поседевшие на службе промышленности люди, которые в большинстве случаев своей жизнью, полной ужасных мучений, заслужили пенсию и по отношению к которым мы можем быть настолько непорядочными, чтобы отказывать им в ней.

Ежегодно нам приходится считаться, по крайней мере, с тремястами пятидесятью тысячами подобных людей. Частными усилиями может быть лишь очень немного сделано для того, чтобы, при посредстве постройки некоторых убежищ для стариков, защитить этих несчастных от жестокости общественных плательщиков налогов: (домовладельцев). Но для бедняков может быть сделано очень много, если несколько встряхнуть общественную совесть и выбирать на должность презрения бедных разумных, человеколюбивых и сведущих людей. Вместо того, чтобы запирать состарившихся супругов по одиночке в рабочие дома, попечители о бедных West Derby (Liverpool) Union’a поместили их в меблированные пригородные домики, в которых они могут, при условии содержать их в порядке и чистоте, жить совершенно спокойно, как в каком-нибудь частном доме презрения. Различие в радости, уюте и самоуважении, которое создается положением в этом домике и в рабочем доме колоссально: различие в содержании выражается менее, чем в двух шиллингах в неделю на каждую чету. Если бы миллионер захотел строить дома презрения он сделал бы гораздо лучше, если бы вместо этого, принял на себе расходы по постройке и содержанию таких домиков, при условии, чтобы данные попечительства о бедных приняли бы систему West Derby. Это, конечно, привело бы к разорению плательщика налогов; но средний плательщик налогов совершенно бесстыдное создание, громко возмущающееся против безнравственности, которую он видит в том, что кто-нибудь за его счет будет извлекать пользу из попечительства о бедных; с другой же стороны – это создание противное в своей низкой льстивости по отношению к богачу, с своей стороны унижающему его теми подаяниями, которые в виде вспомогательных денег служат для облегчения налогов.