Леша оживился:
— А мне это Витя Савельев показал, мы с ним ехали как-то, вот он и обратил внимание… Мистика прямо…
— Да, — кивнул Кудасов. — Интересно…
А про себя Никита подумал, что точно такой же эффект бывает и в его работе. Иногда кажется, что чем больше делаешь, тем дальше и дальше становится цель, а потом вдруг — раз, и вот она уже прямо перед тобой, только руку протянуть осталось…
Дальше Кудасов молчал почти всю дорогу, лишь время от времени он выходил на радиосвязь со своими людьми из группы поддержки.
Но когда Иванычу оставалось доехать до «бункера» всего километров двадцать — случилось непредвиденное.
Машину, в которой ехал Виктор Савельев, вдруг подрезал и сбросил в кювет большой красный джип, летевший по шоссе по направлению к Петербургу. По счастью, экипаж Савельева, оказавшийся на тот момент первой машиной за «шестеркой» Иваныча, не пострадал, но из преследования они выбыли, потому что в других автомобилях мест не было и подобрать ребят не смогли. Никита, выслушав доклад Савельева по рации, лишь скрипнул зубами, пообещал, что заберет Витю сам, и начал отдавать необходимые распоряжения для того, чтобы попытаться задержать загадочный красный джип. Интуиция подсказывала Кудасову, что «шестерку» Савельева сбросили с шоссе не случайно — и, надо сказать, абсолютно права была интуиция Никиты.
В скрывшемся красном джипе сидел Грач, оставшийся после гибели Черепа и Пыхи за «старшего» в бывшем доме писателя Алексея Рожникова…
Расклад такой получился: когда Грач и Чум прибежали на звуки выстрелов в подвал и увидели там мертвого Черепа и медленно закрывающуюся дверь «бункера» — они, хоть и не были великими аналитиками, но довольно быстро ситуацию расчухали. По всему выходило, что писарчук, падла, умудрился каким-то образом «сделать» Пыху и взять у него «ствол». Дальше «писателю» повезло меньше: он пытался бежать, но нарвался на Черепа — «загасил» его, понял, что по-тихому соскочить не удалось, и закрылся в «бункере». Грач с Чумом сгоряча попинали дверь, даже пальнули в нее пару раз в сердцах, — но, ясное дело, стальная плита как стояла мертво, так и продолжала стоять.
В доме, кроме Грача и Чума, находились еще двое «быков» — совсем «отмороженных» и не богатых мозгами. «Братаны» побились немного с дверью и вскоре осознали, что помочь им в их проблеме может либо взрывчатка, либо автоген. Автогена в доме не было, да и пользоваться им никто не умел. Имелось, правда, несколько гранат-«эргэдэшек» — но, опять-таки, никто из «великолепной четверки» в подрывном деле не разбирался… Гранаты, конечно, можно было попытаться взорвать в связке — но что это даст? Бог его знает, какая должна быть мощность взрыва, чтобы эту чертову дверь вышибить… А если при взрыве этот малахольный писарчук скорытится? Во будет кино! Приедет Антибиотик (боевики Черепа не знали, что Виктор Палыч уже лишен возможности свободно перемещаться в пространстве) — и что ему докладывать? Так, мол, и так — имеем трех покойничков: Черепа, значит, Пыху и «писателя». Вот старик обрадуется-то… Молотки, скажет, пацаны, все вы тут клево устроили… И ведь Палычу не объяснишь, что лопухнулись Пыха и сам Череп — у Антибиотика разговор короткий, с мертвых не спросишь, а вот с живых…
Поняв весь ужас положения, Грач, на которого, как на «старшего», с надеждой смотрели трое остальных членов «коллектива», сильно затосковал.
Он попытался даже вступить с Обнорским в диалог — через переговорное устройство, установленное по обе стороны двери «бункера». Грач то пугал «писателя» муками жуткими, на которые тот сам себя обрек, то, наоборот, сулил разные поблажки — если журналюга все-таки одумается и откроет дверь. Грач предлагал Серегину и бухалово, и «ширево», и даже бабу на отсос обещал организовать, клялся «честным пацанским словом», что лично будет ходатайствовать за Андрея перед Антибиотиком, что объяснит старику «все путем» — мол, Череп с Пыхой сами виноватыми были… Уговоры не подействовали. Этот гнус писучий, видать, считал, что терять ему нечего (правильно, в общем-то, считал), посылал Грача вместе с его «пацанским словом» на три известных буквы и вдобавок, тварь, рекомендовал позвонить в милицию и сдаться — мол, зачтется при разборе…
Предложение о капитуляции Грач с «братками» восприняли нервно — они побесились у стальной двери еще с полчаса, а потом Чуму неожиданно в голову пришла дельная мысль: писарчук мусорков хочет? Надо сделать ему мусорков — пусть откроет на предъявленную ксиву.
В деревне жил участковый — старший лейтенант Тарасов, которого давным-давно на всякий случай прикупили с потрохами, чтобы не пугался под ногами, не стучал, да и вообще, для порядку… Членом «коллектива» Тарасов, конечно, не был, но водки в него было влито за годы «аренды» дома писателя Рожникова — немерено, да и какой-никакой денежкой служивого баловали… Чум предложил напрячь Тарасова — пусть отрабатывает мусор «капиталовложения». Грач за эту идею уцепился, побежал к участковому и «чисто конкретно» объяснил, что от него требовалось. Тарасов, конечно, поупирался, но быстро скис, потому что Грач доходчиво растолковал ему, какие перспективы возникнут в случае отказа от «сотрудничества». Тарасову налили стакан для храбрости и куражу, выждали часок и запустили в подвал…
И ведь почти получилось все — участковый представился, показал в глазок двери свою ксиву, сказал, что бандиты задержаны. Грач даже по искаженному «переговоркой» голосу журналиста понял, что тот заколебался… Но умным очень этот «писатель» оказался — стал вопросы разные Тарасову задавать, тот растерялся, начал мычать что-то невнятное и оглядываться на притаившихся сзади «братков»… Само собой — журналюга «въехал в тему», обозвал Тарасова сукой, сволочью, пидором гнойным и еще многими другими совсем паскудными словами, а напоследок проклял и пообещал даже из могилы участкового достать… А потом «писатель» затих — то ли притомился, то ли отключился, то ли вовсе сдох от злобы своей.
Тарасов что-то очень уж застремался, разнюнился, пришлось его водярой до полной отключки накачивать и домой к жене бесчувственно волочь…
Время шло, «братва» грустила все сильнее, Антибиотик к «бункеру» не подъезжал, ситуация оставалась патовой, и Грач уже собирался с мыслями и прикидывал, кому бы позвонить в Питер, чтобы во всем покаяться… Нет, о звонке в «мусарню» он и не думал — козе понятно, Грач хотел связаться с кем-нибудь из «старших»… Но вот беда — все люди Черепа замыкались-то только на него, и прямых выходов на других авторитетов не имели, такой порядок сам покойный начальник «контрразведки» в свое время установил
И тут позвонил из Питера Иваныч, его Грач знал, хотя — что значит «знал»? Солдат тоже полковника знает… Иваныч затребовал Черепа к трубке, Грач объяснил, что с Черепом — большие проблемы, да и не только с Черепом, а вообще… Подробностей Иваныч слушать не стал, встревожился сильно, оборвал Грача и сказал, что подъедет вскорости. Поинтересовался, правда — нет ли шухера вокруг дома, на что Грач ему искренне ответил, что в самом доме лажи много, но вокруг — все тихо и спокойно…
Поджидая Иваныча, Грач все отчетливее понимал, какие «предъявы» будут сделаны ему лично, и все больше хотел «соскочить» куда-нибудь — вот только повода для бегства не было… А попадать Иванычу, дядьке суровому, под горячую руку очень не хотелось. Этот Иваныч — он кое в чем даже пострашнее Антибиотика был… Нет, совсем «отрываться» и «соскакивать» с концами Грач не задумывал — все равно найдут и шкуру снимут. Парню просто хотелось отсидеться где-нибудь под благовидным предлогом до тех пор, пока не отгремят первые громы, не отсверкают первые молнии и не остынет первый гнев…
Предлог для бегства Грачу подсказал сам Иваныч — подъезжая к деревне, он связался с «бункером» (по рации, а не по телефону) и сказал, что за ним какая-то «тачка мутная» почти с самого Питера тащится… Иваныч всегда отличался осторожностью и подозрительностью. Грач, чьи умственные способности обострились в кризисной ситуации до крайности, тут же смекнул, что к чему, ответил, что насчет «тачки» все понял, что меры будут приняты… А дальше он прыгнул в джип, бросив свою команду и рванул Иванычу навстречу — чтобы отсечь ту «мутную тачку». Возвращаться в дом Грач не собирался — потом ведь можно будет сказать, что он, выполняя команду «старшего», нарвался на «гаишников», пришлось спасаться бегством, «ложиться на дно». А насчет «мутной тачки» Грач не очень беспокоился, скорее всего, Иванычу просто показалось что-то, мусора — они бы по-другому действовали, если что…
