Он замер в ожидании того, что я собираюсь делать дальше. Не желая разочаровывать его, я в отместку провела губами по раковине его уха, позволяя своему языку ощутить вкус и свести его с ума.

Я зажала зубами мочку его уха и с удовольствием почувствовала, как его руки обхватили меня за талию, прижимая к себе беспомощной хваткой. Когда его челюсть коснулась моего подбородка, я восприняла это как знак.

Я старалась, чтобы мой голос был хриплым, мягким, женственным. Он недавно вышел из тюрьмы. Я имею в виду, наверное, не повредило бы напомнить ему, что я женщина и что долгое время он был лишён этого.

— Что ты здесь делаешь, Сойер?

Он откинул голову назад, прижимая наши тела друг к другу. Его глаза потемнели от желания, лицо было похоже на открытую книгу. Он собирался мне всё рассказать.

Вот оно.

— Я хотел извиниться, — сказал он.

Моя кровь забурлила так громко, что я почти не слышала его.

— В самом деле?

Он медленно кивнул. Мои пальцы вцепились в его рубашку.

А потом он наклонился и позволил своим губам коснуться моих. Всё было совсем не так, как вчера. Он не был грубым. Он не наказывал. На этот раз он был до боли милым. Осторожным, нежным и внимательным.

Его язык скользил по моей нижней губе, и я послушно открыла рот для него, потому что за годы жизни с ним это превратилось в рефлекс, в привычку, в потребность, которая вспыхнула с новой силой.

Он целовал меня так, словно я была хрупкой, нежной и принадлежала ему. Он целовал меня так, словно ни секунды не мог больше вынести разлуки. Он целовал меня так, словно я была его дыханием, и он нуждался во мне, чтобы продолжать жить.

Наши губы были симфонией, хором в унисон. Мы были поразительным искусством, идеальным звуком и возвращением домой, выраженном одним прикосновением.

Прошло совсем немного времени, прежде чем он уговорил меня поцеловать его в ответ. Моя решимость, ярость и годы боли не имели ни малейшего шанса в реальности его губ на моих. Наклонившись к нему, я взяла ещё, углубляя наш поцелуй, пока он не издал рычащий звук из глубины своего горла.

Его зубы сильнее сжали мою губу, напоминая мне о том, какая сила скрывалась, за этим осторожным поцелуем. Мы тонули вместе, одновременно, разрываясь в одном и том же сплетении языков и вкуса. Я прижалась к нему, позволяя всему моему телу чувствовать его. Мои руки обвились вокруг его шеи, отчаянно желая прижать его к себе как можно ближе. Я выдохнула звук, который был приглашением к гораздо большему. Этого было недостаточно. Я хотела большего. Мне нужно было больше.

Мне нужен был он.

В чем, конечно, и заключался его план.

Он отстранился, разделяя наши рты, а затем отодвинулся, чтобы между нашими телами тоже образовалось пространство. Его глаза были полуприкрыты, темные от той же потребности, которую я чувствовала в своём теле. Но его улыбка была полной самодовольной победы.

— За то, что произошло вчера.

Я была липкой кучей похоти и желания. Его слова не имели для меня никакого смысла.

— Что?

— Извиниться, — повторил он. — Я поцеловал тебя вчера, чтобы доказать, что я прав. Но я был зол и увлекся.

Моя голова всё ещё была погружена в поцелуй, который у нас только что был. Если бы у меня было меньше силы воли, я бы сейчас наклонилась вперед с открытым ртом, пытаясь продолжить то, что он начал.

— Увлёкся?

Его полуулыбка была торжествующей. Как у завоевателя.

— Ну да.

Мой гнев вернулся, и я сделала несколько шагов назад, потому что желала быть как можно дальше от него.

— Так вот, что это было?

Его улыбка поднялась на ступеньку выше, и в его глазах вспыхнул злобный взгляд.

— Пять лет без секса, Каро. Вот что.

— Это какое-то наказание для меня?

Он наклонился вперед, такой непринужденный и расслабленный, каким я его никогда не видела с тех пор, как он объявился во Фриско.

— Я бы не назвал это наказанием. Мне показалось, что тебе очень даже понравилось.

— Ты серьезно?

Он спрыгнул со стола и направился ко мне. Я быстро отступила назад, боясь, что он снова на меня набросится. Но гораздо сильнее я боялась, что не смогу сказать ему, чтобы он остановился.

— Ты можешь попросить больше, Шестёрка, — пробормотал он, вытягивая мысли прямо из моего затуманенного мозга. — Я никому не скажу.

Я ударилась спиной о закрытую дверь. Его руки легли по обе стороны от меня, удерживая его тело всего в дюйме от моего.

— Ты ублюдок, — сказала я ему.

— Это ты пытаешься залезть ко мне в голову. Это ты играешь в игры, Шестёрка.

Я толкнула его в грудь, и он схватил мою руку и прижал её к своему колотящемуся сердцу.

— Всё это для тебя игра, — обвинила я. — Ты замышлял что-то с тех пор, как въехал в город. Так что прекрати меня всё время отчитывать.

Он опустил голову, чтобы скрыть свою мрачную улыбку.

— Ты действительно непробиваемая.

— Тогда скажи мне правду. — Я хотела потребовать этого, приказать ему сказать это, а затем бросить ему в лицо. Но мои слова прозвучали как мольба, сломленная мольба.

Он опять поднял голову, его голубые глаза сияли чистой, незамутненной искренностью.

— Я не скрываю, почему я здесь, Кэролайн. Попробуй и услышь на этот раз. У меня была возможность уйти от жизни, которая отняла у меня многое и не дала достаточно взамен. Я воспользовался этой возможностью. Я нашел тихую жизнь в тихом городке, где я могу заниматься тем, что мне нравится, не беспокоясь о своем прошлом. Если ты находишь это угрожающим, я боюсь, проблема в тебе.

— Ты сказал мне не уезжать из города, — напомнила я ему. — И не один раз. Ты сказал, что кто-то меня ищет.

Его челюсть дернулась.

— Братству пришел конец. Это правда. Но есть определенные люди, которые винят в этом меня. Они причинили бы тебе боль, если бы знали, что это поможет им добраться до меня.

Записка «Где он?»

Коробка с испорченным георгином.

Коробка с рыбьими потрохами из Огайо.

Пол ушел у меня из-под ног, и я привалилась спиной к двери. Черный «Мерседес». Это был не Гас и не Сойер. За мной следили.

Джульетта.

Моя единственная мысль. Мой единственный мотив.

Я снова сосредоточилась на Сойере, который был источником такого количества проблем. Я хотела, чтобы он ушёл. Я хотела, чтобы он был как можно дальше от меня. И если бы я не смогла заставить его покинуть этот город, тогда я была бы той, кто уйдет.

Я оттолкнула его от себя и распахнула дверь.

— Убирайся, — прошипела я ему, задыхаясь от беспокойства за свою дочь. Я заплатила самую высокую цену, чтобы увести её из этого мира, только для того, чтобы Сойер привел этот мир прямо к ней. — Уходи.

Что-то темное мелькнуло в его глазах. При любых других обстоятельствах, с любым другим мужчиной я бы сказала, что он был удивлен. Но я знала, что с Сойером это было не так.

Это была совсем другая эмоция. Что-то более зловещее. Что-то более расчетливое.

Он фыркнул, но не стал сопротивляться. Хотя он раздраженно бросил:

— Если ты думаешь, что это умно.

Когда он был на полпути к двери, мне пришлось вставить последнее слово. Злой, мстительный демон внутри меня заставил меня что-то сказать.

— Они уже должны знать, что ты забыл обо мне.

Он сделал паузу, опустил голову и посмотрел на меня краем глаза.

— Да, я забыл о тебе. Вот почему я продолжаю тебя целовать.

С этим он ушел, оставив меня на шатающихся ногах, пока я боролась за каждый вдох и пыталась не потерять сознание.

За Сойером кто-то охотился. Меня кто-то преследовал, чтобы добраться до Сойера. Мой мирный, маленький городок больше не был моим безопасным местом.

Мир, из которого я так упорно пыталась вырваться, затягивал меня обратно.

И не только меня, но и Джульетту тоже.

Зазвенела входная дверь. Я услышала, как хлопнули дверцы машины и «Субару» Гаса выехала со стоянки, но не смогла заставить себя выйти из офиса. Я не могла заставить себя пошевелиться.