Благодарю мою семью, друзей, учителей и Лунтика.

Посвящаю маме.

– Любит меня И-сус, любит меня,

Песня об этом пусть будет моя,

Но не скрываю я, пусть знают все:

Любит меня И-сууус, его люблю я! – горланят тридцать детских голосов. Нет, это не церковь, а школа. Нет, не воскресная, а обычная. Общеобразовательная.

Урок называется просто «Библия». У доски – маленькая, каштаново-кудрявая Ольга Михайловна. Она улыбается третьему «Б», и ребята улыбаются в ответ. Каждую неделю Ольга Михайловна рассказывает интересное: о сотворении мира, братьях Каине и Авеле, Содоме и Гоморре, Ное и его ковчеге. Благодаря ей третий «Б» знает притчу о сеятеле, понимает, что значит «внести лепту», а еще очень сочувствует Иисусу, который висел на кресте.

За первой партой сидит белобрысая Света. Она, щурясь, смотрит, как Ольга Михайловна рисует на доске горизонтальную линию, а на ней – «палку-палку-огуречик». Ольга Михайловна говорит ласково, почти шепотом, но ее всегда слышно:

– К Богу, в Рай, ведет всего одна дорога, – вверх от горизонтальной линии поднимается вертикальная. – А к Дьяволу, в Ад – множество. Горизонтальная «дорога» уходит вниз кучей тропинок-линий.

Ольга Михайловна поворачивается к третьему «Б». Ее лицо, как всегда, спокойно, а глаза по-доброму светятся. Рисунок напоминает Свете сломанную метлу. Ей страшно за маленького человечка, у которого всего один шанс попасть к Богу, в Рай, и такая масса вариантов оказаться в Аду. А там – вечные муки, невыносимые страдания, сковороды, котлы и черти. Ольга Михайловна неделю назад рассказывала. На месте человечка Света тут же представляет себя.

– А как сделать так, чтобы точно попасть в Рай? – робко спрашивает она.

– Не совершать грехов, – с улыбкой отвечает Ольга Михайловна. – А если совершишь – попросить у Бога прощения. Покаяться.

– А грехов – это, например, чего?

– У вас, детишек, еще совсем маленькие грешочки. Маме нагрубить, солгать по мелочи, уроки не сделать.

Звенит звонок, и за спиной у Светы поднимается шум. «Библия» – последний урок сегодня.

Дома бабушка жарила котлеты на черной сковороде. Света вздрогнула, подумав про Ад, и шепотом поклялась ни за что, никогда не совершать грехов. Котлеты показались ей безвкусными.

– Свет, помоешь посуду?

– Бабуль, мне некогда, уроков много.

Света улизнула в комнату, села за письменный стол – и только тут поняла, как согрешила!

– Господи, прости меня, пожалуйста, что соврала и не помогла бабуле! – каялась она. – Только не отправляй меня в Ад!

Света вспомнила о коварном хозяине Ада – Дьяволе, или Сатане. Он все время ходит поблизости, заставляет грешить. Это из-за него Света наврала бабуле. Сейчас он, наверное, тоже тут. Стоит за спиной, капает ядовитой слюной на тетрадки. Света даже оглянулась.

Вечером она лежала в кровати и слышала, как пришла мама, и как они с бабулей кричали на дедушку. Может, он опять выпил. Потом уже мама кричала на бабушку. «Маме нагрубить – грех. А ведь бабушка – это мама мамы…» – пронеслось в голове у Светы.

После следующей «Библии» она подошла к Ольге Михайловне и спросила, глядя в бородавку над ее верхней губой:

– Ольга Михайловна, а вот… если грешишь не ты, а твоя… твой родственник, можно за него покаяться?

– Нет, Светочка, так нельзя. Но ты можешь дать родственнику черную книжечку, которую я каждому на первом уроке дарила.

Мама пришла с работы, когда началась программа «Время», быстро поужинала и ушла к себе в комнату. Света взяла черную книжечку с лампадой и крестом на обложке, замерла перед дверью в темном коридоре. Постучала.

– Мамочка, ты спишь?

– Да, Свет. Давай утром, ладно?

Голос у мамы был уставший и грустный. Свете стало ее жалко. Лучше и правда утром.

Утром была суббота, но мама ушла на работу. В воскресенье они вдвоем ходили в ТЮЗ на «Маленькую Бабу Ягу», ели шоколадные эклеры в антракте, и Света опять ничего не сказала маме. Как-то было не к месту, да и книжечку она с собой не брала.

На следующей неделе Света еще пару раз стояла под дверью маминой комнаты, но так и не зашла. Наверное, Сатана не пускал.

Дедушка читал газету, и Света увидела статью: «1999 – роковой год. Конец света этим летом?» Она ахнула. Про Конец света им недавно рассказали на Библии. Всех будут судить за грехи Страшным судом, а Сатана придет на Землю, сядет на трон и даст каждому выбор: либо ему поклониться, либо отрубит голову. Хорошо, что Ольга Михайловна научила: пусть рубит. Тогда попадешь в Рай. А если струсишь, поклонишься – будешь вечно гореть в Аду. Света даже репетировала: изо всех сил представляла Сатану на троне и как она выбирает «рубить». И все равно, Конец света через пару месяцев – как-то слишком скоро.

За себя Света не боялась. Она просила прощения за все свои грешочки. Бабуля и дедуля иногда ходили в церковь, и Бог точно видел, как они каялись. А вот мама… У Светы похолодело в груди. Надо успеть!

Мама пришла позже, чем обычно. Из ее сумки торчала здоровенная папка бумаг. Дверь в мамину комнату закрылась, на черный пол коридора упала тонкая линия света. Света разглядывала ее целую вечность, прижимая к пижаме черную книжечку. Наконец решила войти. Мама сидела за столом, освещенная настольной лампой. Она не переоделась и не распустила пучок.

– Как дела? Как в школе? – Мама посмотрела на Свету красными глазами, попыталась улыбнуться.

– Все хорошо. Мамочка, я тебе книжку принесла.

Света посмотрела в глаза маме и крепче прижала черный томик к себе.

– Что за книжка?

– Мамочка, этим летом…

– Да, Свет, про лагерь помню. Постараюсь, – мама тяжело вздохнула.

– Нет, ты не понимаешь! Не будет никакого лагеря, ничего не будет!

– Свет, ты чего?

– Придет Сатана и заберет тебя в Ад!

– Меня? В Ад? С чего это вдруг?

Света чувствовала, что горло забито камнями. Она знала, что это Сатана не дает ничего сказать, и назло ему продолжила:

– Потому, что ты… ну… грешная… часто кричишь. На дедулю, бабулю, на меня… Иногда даже матом, и еще…

Мама смотрела на Свету так, словно это не ее родная дочка, а жаба, или микроб.

– Грешная? Я грешная? Да ты знаешь, чего мне стоит это все? Тебя одевать-обувать, родителей лечить, вас всех кормить? Думаешь, прожили бы они на свою пенсию? Думаешь, от хорошей жизни я кричу? Да я пашу как проклятая, папаша твой ни копейки не дает, а ты… ну спасибо, дочка!

Света никогда не видела маму такой. Ее рот стал длинным, брови и глаза поползли вниз, будто Сатана тянул их за ниточки. Мама рыдала, уткнувшись в стопку бумаг. Света осторожно, преодолевая страх, подошла ближе, и тоже заплакала.

– Ты прости, мамочка! – затараторила Света. – Просто я не хочу, чтобы тебя черти вечно мучали. Прочитай книжку и покайся, и вместе попадем в Рай. И бабуля, и дедуля…

– Забирай свою книжку и иди спать, – сквозь слезы сказала мама.

– Мамочка, прочитай, ну пожалуйста!

– Некогда мне! Да и не спасет меня твоя книжечка!

– Ты что, не боишься попасть в Ад?

– Я и так в Аду живу!

– Неправда, мамочка. В Аду людей в котлах варят.

– Да ты помешалась, что ли? Телевизора на ночь насмотрелась?

– А в Раю… хорошо же будет! Все с крылышками! Как я там без тебя, – Света, рыдая, уткнулась в подлокотник дивана.

– Доченька, ну ты что? – Мама села рядом, прижала ее к себе. – Все будет хорошо…

– Да, – Света вдруг перестала плакать, – будет. Я придумала! Я Сатане поклонюсь, пусть и меня в Ад заберет!

Мама взяла у Светы черную книжечку, увидела обложку с крестом и лампадой.

– Дочка, ты где вообще это взяла?