Не знала она, что повлиять на его личную судьбу и судьбу монтажного управления ему помогло вышестоящее начальство. Компания по искусственному банкротству управления из Москвы гуляло по базе, как единоличные хозяева. Они совали свой нос повсюду, где нужно и где не нужно, планируя, где разместят, своё оборудование. Эта бесцеремонная наглость злила не только рабочих, но и в первую очередь начальника управления. Он сорвался на одном из таких не прошеных гостей. Как известно, что на крайние меры осмеливается сильная личность, которая знает своё дело. Одного из членов комиссии по банкротству за неправильную речь Виктор просто-напросто выкинул из своего кабинета, что привело к ускоренному краху его управления. Через день в помещение появились бойцы правоохранительных органов в бронежилетах и с автоматами наперевес. В то время шёл настоящий грабёж народного хозяйства страны, которое называли приватизацией. От неё простой народ ничего, в общем то, не получил. Кроме сомнительных бумажек называемые ваучерами по цене одного литра водки, а не по два автомобиля, как обещало правительство страны. Вскоре на базе монтажного управления было создано новое управления названое «Сталь Европы», где единоличным хозяином стал наглец из Москвы, которого Виктор выкинул из своего кабинета. Виктор с болью вспомнил про эти жизненно нерадостные моменты, но говорить Анюте об этом не стал. После небольшой паузы он почувствовал в воздухе её явственно горячее дыхание. И, опомнившись, что по его вине был прерван разговор, оживился и вернулся в тему:

– Наверное, вы правы, – завязал я со своим прошлым давно, хотя я и никогда не был опасным для общества. Был мальчишеский азарт и склонность к риску. А если есть риск по криминалу, значит вход в красно – каменную тюрьму неизбежен. Нашу тюрьму называли дачей Раевского или Краснота, – пояснил он, дотронувшись рукой до своих густых вразлёт бровей, и посмотрел в окно, где заставляя дребезжать стёкла, завывала пурга.

– Каждая тюрьма в любой стране имеет своё название, – произнесла Анюта, – и все эти названия дают тюрьмам сами арестанты за их значимость.

– А что же за чудовищная ошибка произошла с вами? – спросил Виктор.

Она опустила глаза в пол и недовольно сморщила нос, что сразу про себя отметил Виктор. – Но если вам неприятно воспоминать прошлое, то не говорите, я не обижусь, – попытался он исправить положение.

– Приятными эти воспоминания не назовёшь, но я вам охотно расскажу про мою незаконную каторгу, – сказала она. – Вы располагаете к откровенности, – доверчиво обвела Анюта его своим взглядом.

Она вытащила из кармана пачку сигарет и закурила:

– Это дело было в небольшом портовом городе на Енисее шесть лет назад. Я считалась в то время уже опытным геологом. Меня на гидрографическом судне вместе с молодым геологом отправили за неделю до глобальных работ приводить в порядок наш сезонный летний лагерь. Но вначале был лагерь нашей геологической партии в сто пятьдесят километров от этого места, где мы сейчас находимся, – начала она свою исповедь.

Глава 3

Он появился в экспедиции неожиданно с большой сумкой наперевес и с профессиональной видеокамерой. Звали его Артур по фамилии Курышев. Артур стал себя вести так, будь то всю жизнь проработал геологом. Он учил всех, и смело отдавал команды опытным геологам, которые относили в экспедициях более десятка штормовок и истоптали не одну пару сапог. Все знали, что этот парень появился неслучайно в экспедиции, а по звонку своего влиятельного и важного папаши из Красноярска. Персонально парень был прикреплён к Анюте Полати, которую все звали Пушицей. К молодому геологу никто не прислушивался, но вид делали, что одобряют его слова. Зачем геологам было спорить с человеком, который не имел никаких видов на тундру. Он всем говорил, что родной папаша отправил его временную ссылку до августа, чтобы вес нагулять и запечатлеть на камеру редкие северные ландшафты.

Это был высокий и худосочный парень с бледным, как его зубы лицом. Несмотря на дистрофическую фигуру, Артура его, без всякого сомнения, можно было назвать красавцем. Он был белокурый и его причёска, как у Сергея Есенина всегда была ухожена. Чуть вздёрнутый к верху нос никогда даже при его проявленном недовольстве ни одной ноздрёй не менял своего очертания. Но как он только начинал улыбаться, то его привлекательность преображалась в отвратительную рожу. Это была отрыжка хамства и высокомерия молодого сноба.

По вечерам он покидал лагерь, не забыв захватить с собой камеру. Никто за ним никогда не следил, он приходил поздно, когда уже все спали. Экспедиция догадывалась, что он ходил в небольшой посёлок ненцев, но что он там делал, никто не знал. А, утром не выспавшись, Артур, поднимался под сильным напором геологов недовольным и раздражённым, поливая грязными словами тех, кто не дал ему в полной мере почивать, оборвав ему сладкие сновидения. Так же порядком доставалось и заснеженной тундре, которая не желала сбрасывать с себя белое покрывало, несмотря, что по календарю шли последние дни весны.

– Ты приехал сюда трудиться Артур, а не отсыпаться как ежик. Будь добр соблюдать наш режим, – каждое утро назидательно повторяла ему Анюта.

– Ты мне, что мама родная или патриарх всея Руси? Проповеди читать мне не надо? – недовольно огрызался он, – я сам с усами, или ты втюрилась в меня по уши? Присосалась как пиявка. Так знай, что я не люблю немытых женщин. От них дурно пахнет.

– Дурень сиволапый, – без злобы бросила ему Анюта, – в отличие от тебя я моюсь каждодневно, не смотря, что для женщин геологов ещё не изобрели автономный восходящий душ.

– Ты парень давай осторожней разбрасывайся словами? Не надо упражняться в безумстве, – осёк его Гриша Буслаев, – геодезист и по совместительству моторист, – а не то мы тебя упакуем в контейнер и с началом ледохода отправим на льдине к своему высокому папаше.

– Да ну вас, – вихляя телом и помахивая полотенцем, подошёл к рукомойнику Артур. – Лучше в Чуйской долине на маковых плантациях работать, чем в вашей проклятой «хлопковой» тундре.

– Ну, вот и вали туда, – сказала Анюта, – и запомни тундра не любит разгильдяев, она уважает дисциплину. И ещё заруби себе на носу, если хоть раз пойдёшь в селение этносов, сама доложу начальнику экспедиции о твоих передвижениях. Он лично мне поручил приглядывать за тобой везде и всегда, чтобы ты ягелем не обкушался, как северный олень.

– Ах, так ты шпионка, – скривив губы от нахлынувшей злобы, заявил он, – Мата Хари, значит, в нашем стане объявилась. Запомни пуговица, – за мой досуг мне зарплата не идёт и свободным временем я волен распоряжаться по своему усмотрению. А к этносам я ходил, и ходить буду. Мне надоела ваша гороховая каша с тушёным мясом и сухая картошка. А в посёлке я олешку кушаю и краля у меня там богатая. Зовут. Ого, – она дочь почтенного человека. Почти ханша.

– Ты же только сейчас говорил, что не любишь немытых женщин, – засмеялась Анюта, – а у них в посёлке двадцать дворов и баню, они топят в лучшем случае раз в месяц.

Артур повернулся к Анюте лицом и, заикаясь, произнёс:

– Ты, что не поняла она ханша и моется только в парном молоке или в родниковой воде.

К Артуру подошёл Алёша Маркин и, положив ему на плечо свою тяжёлую руку, так, что тот согнулся под её тяжестью и прямо в ухо пробасил: