Девушка сразу же взялась за порядок. В холостяцкой «берлоге» Саныча хоть и было не замусорено и на первый взгляд всё же довольно чисто, но женский взгляд тем и отличается от взгляда мужского, что замечает даже не большую, но нечистоплотность. Да и не спорил с ней никто. Сложив вещи в шкаф она тут же принялась за тряпку. Саныч переодевшись в спортивное трико и чмокнув Наташу для приличия в щёчку, обувши красы выскочил на улицу. «Фу…Ну вот и началась семейная жизнь» подумал он облегчённо вздыхая. Саныч пробежался по не метенной аллейке и выскочив на спортивный городок остановился опешивши. Все его старания и труды кто-то куда-то давно засунул. Посреди футбольного, ранее ухоженного поля стояла большая армейская палатка, а в песочной яме для прыжков в длину вырыли глубокую яму, поставили деревянную стенку буквой «П» и соорудили обычный солдатский уличный сортир из которого страшно пахло. «Ну вот, позанимался» подумал он проходя дальше. На месте турника и брусьев красовался сбитый из шести окрашенных синим, моек и навешенной над ними двухсотлитровой бочкой с водой теперь оборудован солдатский умывальник и тут же душ под открытым небом. Уже полностью с испорченным настроением Бивнев прошёл по всей территории, ещё вчера его и больше никого, базы подготовки «спецов» –секретной базы. Там, чуть дальше у самих въездных ворот, возле хозяйства Саблюка теперь разрасталась стройка века—кинологический центр по подготовке собак для несения службы на границе. Рота, не меньше, сильно загоревших на жарком таджикском солнце солдат с лопатами в руках и под команду стоящего с расставленными в ширь ногами полного сержанта, копали длинную яму под фундамент будущего питомника. Бивнев прошёл мимо и остановился уже рядом со своим питомником, где его Саблюк Володя держал и учил шесть немецких овчарок. «Добрый вечер товарищ командир!» поприветствовал его выскочивший вслед за животными «спец». Бивнев прошёл в загородку и присел на подставленный солдатский табурет. «Пока нас не было у Вас отобрали наш центр» тяжело вздыхая выдавил из себя покрасневший командир. «Да, строят с утра и до ужина, мешают мне заниматься с собаками, отвлекают». «Володя, ты уже довольно давно не показывал мне достижения твоих питомцев.» Саблюк смутился, как девочка в мужской раздевалке. «Что, прямо сейчас?». «Ну а что? Время до ужина есть, давай, покажи и расскажи». «Хорошо, садитесь вот сюда в тень на широкую скамейку, Вам будет удобно» засуетился Саблюк. Он трижды хлопнул в ладони и с приоткрытой двери вольера выскочили шесть огромных собак, все немецкие овчарки, одна из них совершенно чёрная и ровно в ряд, как в кино, сели на против стоящего перед ними Саблюка. Володя чуть приподнял ладонь на опущенной по швам правой руки и все животные смирно улеглись с под кладеными под морды передними лапами. Саблюк начал говорить. "Представляю шесть животных, которые обучены мною на территории учебного центра и готовые к работе. Две собаки возрастом четыре года каждая несут самостоятельно службу по круглосуточной охране территории. Они делают всё, кроме подъёма шлагбаума и записей в журналах. В это время двое животных заметно напряглись, сели и стали прислушиваться. «Видать учуяли транспорт и теперь волнуются, что не на своём месте» поглаживая двоих крупных особей сказал Володя: «Предлагаю их отпустить на службу». Бивнев чуть заметно кивнул. Саблюк поднял ладонь правой руки к своему уху. Две собаки поднялись с места и внимательно наблюдали за кинологом. Он приложил ладонь к уху, этого оказалось достаточным, чтобы обе овчарки убежали на свой пост. Остальные четыре как лежали спокойно, так и не пошевелились. Чёрный пёс оскалился и тихо зарычал. Все остальные подняли головы и одновременно повернулись в сторону шума. Трое стройбатовцев тащили свой инструмент в каптёрку готовясь к ужину. Их полевая кухня во всю уже пахла свежей сваренной кашей и заправленной по всему солдатской тушёнкой. Володя хлопнул ладошкой по колену и животные потеряли всякий интерес к шедшим, приняли свою прежнюю позу. Бивнев с удовольствием наблюдал за Володей. «Скажи, а что голосом ты команды им не даёшь?». Я учу своих питомцев самих голоса не подавать. Молча нападающая собака на много опасней бегущей с лаем. «Ну вот на пример ты смог бы дать им команду, чтобы они остановили эту троицу, но не кусали?». «Кусать они не будут, только для боевого применения нужен голос и отточенная команда «фас», а так, да вот смотрите». Володя поднял ладонь руки до пояса, собаки сели и напряглись. Кинолог вытянул руку в сторону идущих бойцов строительного фронта и все животные тихо, без лая кинулись им на перерез. Чёрный прыгнул первым и сбив одного солдатика с ног, упёрся обеими лапами ему в грудь чуть оскалив зубы и тихо рыча. То же выполнили ещё две собаки, а четвёртая, которой не достался фигурант тренировки, бегала по кругу вокруг лежащих и внимательно наблюдала за происходящим вокруг. Солдаты вопили в три голоса, призывая к помощи. Их шанцевый инструмент разлетелся в разные стороны, они все лежали на спинах и закрывали лица ладонями рук. Володя дважды хлопнул в ладошки, а потом ещё раз по своему бедру. Животные оставили своих пленных и не спеша приблизились к хозяину. Он потрепал благодаря каждую по загривку и тихо скомандовал: «Место». Все собаки тут же исчезли в своих вольерах. «Вот, как-то так на первый случай. Вообще—то они у меня много чего могут. На нож идут легко, выстрелов не боятся совершенно, чтобы ударить такую собаку, надо ещё этому научиться». «Я смотрю откормленные они. Сколько раз в день кормишь?». «Раз. А после трёх лет их и надо кормить всего раз по их нормам и только на ночь перед их отдыхом. Хотя собака практически всегда на посту». «Мне понравилось» откровенно сказал Бивнев: «А эта новая команда, что составит тебе конкуренцию?». «Вряд-ли, да и тут будут готовить собак только для границы, не то, что мы. Мой «Арап» –тот, что полностью чёрный, красавец, ни одной белой волосинки, чистокровный, так он мину даже в пластике чувствует на глубине до пол метра, я его ещё на «горыныча» подсадил, правда 1\3 положенной дозы, но всё равно в карманах находит и героин». «Ладно, Володя, пошли на ужин, там сегодня поговорим о нашем будущем». «Хорошо, сейчас собакам воды дам и прибегу» заволновался Саблюк. Бивнев, довольный увиденным, медленным шагом пошёл в расположение, чтобы вместе с женой идти на ужин.

Семён Егоров уж расстарался к приезду командира с супругой—на ужин был и суп с лапшой, и гвоздь программы—сибирские пельмени размером в нормальный украинский вареник они не влезли целиком в рот и надкусив его надо было в начале высосать весь бульон, а только после этого жевать. Бивнев принёс фляжку с водкой. Выпили все, даже не пьющий Ромул и тот глядя на понравившуюся ему Наташу, сделал глоток. Бивнев наблюдал за своим коллективом. Все оставались такими-же, какими он их оставил перед заданием и поездкой в Донбасс. Егоров принёс свежезаваренный на травах чай и в глубокой тарелке душистый мёд. После ужина все оставались на своих местах. Егоров плотно прикрыл входную дверь. Десять пар глаз внимательно глядели на своего командира. Все ждали того, обещанного им, серьёзного разговора о дальнейшей службе. «Друзья» начал говорить командир: «Пройдёт не так много времени и нам всем придётся расставаться. Как я понимаю Арсентьев, Суша и Водопьянов после службы уедут в свой Донбасс и там продолжат свою жизнь, у меня вот—вот ротация. После такого ранения я не могу рассчитывать на дальнейшую службу в «спецах» ГРУ, по предварительным раскладам мне придётся работать или в МВД, или в лучшем случае в КГБ если возьмут. Наташа поедет со мной в Ленинград. А Вы, все мои товарищи, где бы Вы хотели служить или пойдёте на гражданку работать?». Вопрос застал всех в врасплох. Саша Квашинин поднялся первым: «Сан. Саныч, мы с тобой служим уже много лет. Ты научил меня всему, что знаешь и умеешь сам. Ты мне не просто командир, ты мне как родной человек. Думать я всегда доверял твоей голове, поэтому я бы хотел остаться в той же должности рядом с тобой. Устрой и меня рядом. Ехать мне всё равно некуда и не к кому. Я с тобой.». «Квакуша» поглядел внимательно в глаза Бивнева и тихо присел. Ромик вскочил вторым: «Командир, я тоже с тобой. Ну что я там в своей степи на лошадях буду ездить, мне права там и не надо. Я буду тебя возить, личным шофёром. Я давно уже хотел сам поговорить, но если такой расклад—возьмите пожалуйста и меня. Я с Вами». «Командир!» поднялся и обратился к Бивневу Саблюк. «Я тоже ранен, мы с тобой в том бою много голов чужих уложили, но и меня чужая пуля достала. Ну ты уже раз за меня поручился, и я остался в «спецах», а не был списан. Профессия «кинолога» мне нравится, да и востребована она в МВД. Ехать мне особо то и некуда. Родители в селе в Рязани, там у них ещё кроме меня девять душ детей, так что всё равно самому мне строить свою судьбу. Я бы тоже вместе с Вами поехал. Возьмите меня пожалуйста». У Наташи от услышанного разговора заблестели глаза. Она как будто отвернулась к окну и быстро смахнула набежавшие слёзы. Володя Вагин поднялся с места и опустив голову тихо произнёс: «Простите меня, ребята. Я уже пообещал маме, что после контракта приеду домой. Она давно хочет внуков, я ведь у неё один, отец погиб в тайге, его медведь задрал, вот мы и жили вдвоём. Она не хотела, чтобы я и на контракт подписался, но честно скажу надо были деньги ей на операцию по зрению, и я остался. Простите меня, я с Вами всегда, но поеду осенью домой в Сибирь». «И я не смогу» поднялся Самсоненко: «Честно скажу, после того, чем мы там за речкой занимались, хотя и по приказу, и вроде бы за правду, но не хочу больше. Четыре года осенью закончу и домой. Простите за откровенность. Я не трус, но не могу больше. Пойду киномехаником у меня в кинотеатре дед мой работает, вот я его и заменю». «Егорыч, ну а ты?» спросил «кока» Бивнев. «Вы же знаете, Сан. Саныч, что ехать мне некуда. Маму мою мы вместе с Вами похоронили, спасибо Вам за помощь, я бы не справился сам. Комнату в общаге, где мы с мамой проживали, отдали другим. Мне и голову склонить негде. Я с Вами, если надо будет могу что угодно приготовить, ну и всё остальное, чему Вы меня научили, я не забыл и умею пользоваться. Я с Вами». «Хорошо, значит со мной в Ленинград кроме жены ещё четверо взрослых сыновей» разрядил обстановку командир. Ужин закончился. Завтра наступал обычный трудовой день на службе Родине.