Будучи всегда рядом с ним и с его братьями, она никогда не роптала и не жаловалась на собственное положение, принимая волеизъявление своих господ как данность — непреложную и неоспоримую. И единственное, что он мог дать ей в ответ, это себя. Дать верному андроиду возможность почувствовать, что значит быть желанным и любимым.
Именно поэтому его прикосновения с каждой секундой становились всё более уверенными и бесстыдными, а сдерживаемые из последних сил полувздохи-полустоны всё более откровенными. Руки императора блуждали по телу Демерзель, изучая, обводя каждый изгиб, а губы касались мягкой и удивительно тёплой кожи, прокладывая дорожку от ложбинки между грудей до лунки пупка и ниже, вынуждая её поддаваться навстречу сильнейшим импульсам, мотая головой из стороны в сторону.
Когда же Клеон, опустившись на колени перед ложем, коснулся губами лона Демерзель, она дёрнулась всем телом, возведя взгляд к потолку. Ладони андроида с силой сжали ткань простыни — импульс, заложенный умелыми мастерами, о котором не догадывалось даже их творение. Впрочем, тогда никто и подумать не мог, что их изобретение будут использовать в подобных целях…
Император же, насладившись реакцией Эдо на его дразнящее прикосновение, вновь припал губами к её лону, с удивлением почувствовав на языке влагу. На мгновения отстранившись от обнажённого тела, Клеон напряжённо нахмурился, пытаясь свыкнуться с собственными ощущениями от происходящего.
И, поймав на себе цепкий и пронзительный взгляд Демерзель, в котором читалась ничем не прикрытая просьба, — даже мольба — император вновь припал губами к лону, принявшись жадно и страстно ласкать языком нежную плоть, наслаждаясь тем, как извивается под ним андроид, импульсивно толкаясь бёдрами навстречу умелым ласкам.
В голове Демерзель в этот момент, казалось, происходило более тысячи операций, которые, подобно бессчётному числу программных кодов, сменяли друг друга, вынуждая испытывать нечто странное, ранее недоступное, но, вместе с тем, совершенное и неповторимое — высшее блаженство.
Импульсы — острые и мощные — подобно разрядам тока пронзали тело Демерзель, вынуждая её змеёй извиваться на ложе, беззастенчиво поддаваясь бёдрами навстречу губам императора. Яркие вспышки ранее неизвестного наслаждения пронзали андроида, вызывая целый каскад эмоциональных вспышек в искусственном разуме.
И уже через считанные секунды Эдо Демерзель, не отдавая себе отчёта, огласила императорские покои выразительным и несдержанным стоном, который стал музыкой для ушей Клеона, вынудив его самодовольно и хищно улыбнуться, проведя языком по губам, влажным и припухшим.
Демерзель же лежала на постели, распростёршись на измятых простынях, устремив изумлённый и выразительный взгляд в потолок… В разуме андроида по-прежнему творился сущий беспредел, словно некто смог занести в него вредоносный вирус, подчинив поистине сложный механизм собственной воле.
То, что происходило после, Демерзель запомнила в малейших деталях, запечатлев каждую из них в памяти…
Страстные и горячие поцелуи, жадные прикосновения губ к лицу, шее, плечам и груди, первый гортанный стон императора, что разнёсся по просторным покоям в тот момент, когда он вошёл в Демерзель, с силой сжав ладонями ткань одеяла.
Сплелись в любовном и сладострастном танце два тела, на которых, словно на чистых полотнах, отражались блики светильников. Император двигался ритмично и быстро, не в силах сдержать разрывающего его изнутри желания. И каждый его толчок, каждое прикосновение горячих бёдер вынуждало Демерзель синхронно поддаваться навстречу, сильнее разводя стройные бледные ноги, позволяя Клеону глубже проникать в неё.
Ладонь Эдо, что покоилась на его пояснице, спустилась ниже, с силой сжав кожу на бедре… Казалось, она желала, чтобы император был ещё ближе к ней, чтобы он стал с ней единым целым во всех смыслах этого слова. Демерзель жаждала не просто поверхностных ласк — нет, ей хотелось сполна насладиться каждым мгновением столь важного для неё момента — момента её единения с тем, кого она преданно и горячо любила…
И пусть он был лишь умело воссозданной копией Клеона I — лишь его тенью, лишённой выраженных индивидуальных черт — Демерзель было всё равно. Ведь его внешний облик являлся зеркальным отражением облика истинного императора. А его прикосновения, жадные, горячие и бесстыдные, вызывали внутри андроида целый каскад «эмоций», которые, подобно разрядам тока, пробегали по тонким проводам и кабелям, искрами разверзаясь в голове.
И когда Клеон отзывался на её импульсивные, порождённые нестерпимым желанием вновь испытать наслаждение движения, она позволяла себе не сдерживаться, прогибаясь в пояснице, извиваясь, подобно змее. Руки Демерзель беззастенчиво блуждали по покрывшейся бисеринками пота мужской спине, а её губы беспрерывно касались шеи и плеч императора, оставляя на коже нежные поцелуи.
Император же совершал глубокие и ритмичные толчки, приподнимая бёдра Эдо над смятыми простынями, меняя угол проникновения… Его стоны — несдержанные и глухие — вторили вздохам андроида — точной и невероятно натуральной имитации человеческих.
Когда же удовольствие накрыло императора с головой, вынудив протяжно и глухо простонать, уткнувшись лицом в шею Демерзель, он почувствовал, как тонкая и нежная ладонь опустилась на его голову, несильно, но ощутимо сжав тёмные пряди волос. Ласковое прикосновение, таящее в себе бессчётное число невысказанных слов, дарило чувство уюта и теплоты. А ощущение близости приятно согревало душу, изгоняло посторонние мысли, оставляя лишь приятную и столь желанную пустоту…
— Ты всё ещё любишь его? — уже после произнёс День, устроившись на мягкой поверхности ложа, принявшись лениво и невесомо гладить спину Демерзель, проводя костяшками пальцев по выпирающим позвонкам.
— Его, Вас… Есть ли разница? — Эдо не понадобилось много времени, чтобы понять, кого именно имел в виду император. — Это моё предназначение, от которого я никогда не откажусь.
— Удивительно… — задумчиво и несколько отрешённо произнёс День, чем привлёк внимание Демерзель. — Мои предшественники были настолько слепы, что даже не заметили, насколько ценным являлось сокровище, которым они обладали, — добавил он, коснувшись губами выпирающего шейного позвонка, вынудив андроида едва заметно вздрогнуть.
— Вы пожелаете, чтобы я стёрла произошедшее между нами из памяти? — неожиданный вопрос Демерзель немало изумил императора. И он, сомневаясь в том, что правильно понял андроида, устремил взгляд на красивое бледное лицо, в ту же секунду прочтя в голубых выразительных глазах уверенность и убеждённость в сказанном.
— Нет, не пожелаю, — нахмурившись, ответил День, почувствовав, как расслабилось тело андроида, а черты лица смягчились, лишившись резкости и грубости линий. — Не представляю, как подобное вообще могло прийти тебе в голову, — спустя секунду добавил император, вызвав на губах Демерзель радостную и признательную улыбку.
Прошло меньше получаса прежде, чем император, утомлённый событиями прошедшего дня и «обессиленный» испытанным удовольствием, заснул на груди Демерзель, сжав её руку в своей, переплетя их пальцы…
Андроид же, подобно заботливой матери, водил свободной ладонью по вьющимся волосам мужчины, нежно и ласково поглаживая его шею, чувствуя, как он едва заметно вздрагивает, что-то невнятно шепча сквозь сон. И в этот самый момент губ Эдо касалась улыбка — лёгкая, сдержанная, но, вместе с тем, искренняя и даже мечтательная.
И в этот самый момент она чувствовала себя нужной и желанной. Она чувствовала себя женщиной. Не андроидом, не машиной и не грудой железа, но живым существом, обладающим чувствами, которому свойственны радость, нежность, умиротворение и любовь.
