Единственным, что его останавливало, было осознание того, что он обязан дать ей возможность уйти, отказаться от собственной затеи. И Нуада ждал, сгорая от пламени, что волнами растекалось внутри него, пока он проводил холодной бледной ладонью по лицу Нуалы, обводя большим пальцем розовые уста, наслаждаясь тем, как эмоции сменялись в выразительных и больших янтарных глазах.
— Я подумала, брат мой, — наконец одними губами ответила Нуала, бросив на брата уверенный и решительный взгляд, желая доказать и себе, и ему правдивость своих слов.
Нуада, услышав ее ответ, лишь печально усмехнулся, однако в следующую секунду, не в силах долее ждать, впился уверенным и резким поцелуем в губы сестры, вынуждая ее от неожиданности и резкости распахнуть глаза и чаще задышать.
Эльф же не переставал терзать ее губы, покусывая нежную розовую кожу, проникая языком во внутрь, ощущая, как сестра неуверенно и покорно отвечает на его грубый поцелуй. Это вызвало самодовольную усмешку у Нуады, самолюбие которого тешилось от осознания того, что он будет первым у Нуалы.
Проведя языком по верхней губе сестры, Нуада аккуратно, но ощутимо прихватил тонкую кожу, слегка оттягивая ее, вынуждая Нуалу громко вздохнуть. Отстранившись от фейри, эльф самодовольно и хищно улыбнулся, смотря на то, как опухли от грубого поцелуя губы сестры, как расширились зрачки, а дыхание стало частым и рваным.
Протянув руки к сестре, Нуада коснулся ее тонкой и длинной шеи, проведя ладонями по острым плечам, задевая лямки ночной сорочки и спуская их по плечам. Эльф наслаждался ощущениями ее мягкой и нежной кожи под своими ладонями и тем, как Нуала смущенно прикрывала глаза и опускала белокурую голову, пряча вспыхнувший с новой силой румянец.
Нуада же, ведя лямки сорочки вслед за своими ладонями, с каждой секундой все более обнажая тело сестры, не сводил подернутого туманной пеленой взгляда с ее лица, желая запечатлеть в памяти каждый миг этой ночи, малейшую эмоцию на лице любимой и вожделенной эльфийки.
Когда шелковая ткань сползла до колен, Нуала попыталась прикрыться руками, чувствуя, как предательски пылают щеки, а стук сердца отдается в ушах барабанной дробью, однако Нуада отвел ее ладони, предупредительно и отрицательно покачав головой. Эльф так долго ждал этой ночи, столько раз представлял себе момент их единения, с горечью и сожалением осознавая, что мечтам не суждено стать явью. Однако теперь бесплотные иллюзии обрели вес и форму, перестав быть лишь предательским миражом.
Нуаде казалось, что все происходящее сейчас — только сон, предательское, но до боли желанное видение. Эльф не мог поверить, что сестра сама пришла к нему, переступив через собственные принципы и убеждения. Пришла к нему, потому… Потому что любит его? Желает его? Нуада не знал ответы на вопросы, которые, однако, в этот момент казались ему неуместными и лишними.
— Ты прекрасна, сестра моя, — напряженно и хрипло прошептал Нуада и в доказательство своих слов прильнул губами к животу Нуалы, вынуждая ее громко выдохнуть.
Нуада же, помедлив лишь мгновения и бросив на сестру лукавый и хищный взгляд, повторил поцелуй, однако теперь он сильнее сомкнул губы на нежной алебастровой коже, зубами ощутимо прикусывая ее, оставляя темные метки, — свои следы. Будь его воля, он бы оставил их на каждом сантиметре ее хрупкого тела, чтобы никто и никогда не осмелился прикоснуться к ней.
Нуала, ощущая эти поцелуи-укусы, лишь прикрыла глаза, прикусывая губу, сдерживая готовый вырваться стон. Нуада же, видя это, разжигался еще больше. Уверенным и чуть более резким, чем хотелось бы, движением он развел стройные ноги сестры, вынуждая ее резко распахнуть веки, устремив напуганный взгляд на брата.
— Нуада? — неуверенно и смущенно пролепетала Нуала, вызвав на губах брата лукавую и довольную улыбку.
— Тише, дорогая сестра, — прошептал Нуада, и фейри пробрала дрожь от его сладострастного и напряженного голоса, предательски задевшего струны внизу живота.
Нуада же, не встречая никаких протестов, прильнул губами к внутренней стороне бедра сестры, ощущая, как Нуала вздрогнула от горячих прикосновений. Целуя, посасывая и царапая зубами нежную бледную кожу, эльф вынуждал принцессу прогибаться в спине и тихо постанывать, сжимая узкими ладонями его широкие и сильные плечи.
Нуала буквально пылала от этих откровенных ласк, от ощущения близости, и даже стеснение и стыд отошли на второй план. Нуада же не переставал терзать нежную бледную кожу, впиваясь пальцами в бедра, до боли сжимая их, словно пытаясь оставить свои следы. Эльф целовал живот сестры, посасывая и покусывая кожу, проводя языком вокруг пупка, вынуждая Нуалу тихо постанывать, запрокидывая голову и прикрывая глаза.
Не в силах более сдерживать себя, Нуада резко встал с колен, выпрямляясь в полный рост и обдавая горячую кожу сестры порывом холодного воздуха. Не дав Нуале сказать и слова, эльф впился новым грубым и жадным поцелуем в ее губы, сразу проникая языком в рот.
Резким и быстрым движением подхватив сестру под бедра, с силой, почти до боли сжав нежную упругую кожу, Нуада преодолел в два шага расстояние до постели. Опустив Нуалу на холодное мягкое ложе, принц обвел вожделенным и восхищенным взглядом фигуру фейри: ее острые плечи, высокую аккуратную грудь с напряженными вершинами, длинные и стройные ноги.
Она была прекрасна. Фейри совершеннее и красивее Нуада не встречал никогда. Даже многочисленные полоски шрамов, зажившие рубцы и тонкие линии порезов не могли умалить красоты ее тела. Нуада едва заметно улыбнулся своим мыслям и, заметив изучающий и доверчивый взгляд сестры из-под припущенных век, наклонился к хрупкому алебастровому телу, сомкнув темные губы вокруг напряженного бутона, проводя по нему языком и получая в награду тихий стон.
Проведя ладонью по телу сестры, Нуада опустил ее на вторую грудь, сжимая затвердевшую вершину между пальцами, слыша в ответ сладострастные вздохи Нуалы.
Эльф испытывал болезненное и нестерпимое ощущение внизу живота, сводившее его с ума и заставляющее прикрывать веки в попытках избавиться от него хотя бы на секунды. Возбуждение росло с каждой секундой, с каждым новым вздохом или стоном Нуалы, которая лежала под ним, бессознательно, словно повинуясь старому как мир инстинкту, поддаваясь бедрами навстречу. Эти движения лишали остатков разума принца, вынуждая его почти до боли сжимать грудь сестры, сильнее впиваясь зубами в бледную кожу.
Нуала, изнывая от столь болезненных и желанных ласк, накаляющих чресла и вынуждающих ее чуть ли не умолять брата о том, чтобы он вошел в нее, стал с ней единым целым. В этот момент фейри не боялась предстоящей боли, более того, она жаждала ее. Жаждала, чтобы брат взял ее, властно, грубо, не пытаясь сдерживать себя.
Нуада почти всю свою сознательную жизнь был воином, жестоким и сильным, быстрым и беспощадным. Он очаровал ее собственной дерзостью, обольстил грубыми и резкими повадками, уничтожил одной лишь хищной и лукавой улыбкой.
Нуала любила брата, до боли, до безумия. Только он заставлял ее сердце безудержно и желанно биться, грозясь прорвать грудную клетку. Лишь его Нуала видела единственным своим возлюбленным. И пусть за подобные мысли небеса падут на нее, или же земля разверзнется, сбросив неблагочестивую деву в бездну. В эту минуту ей было все равно.
— Прошу, — тихо проговорила Нуала, надеясь, что брат внемлет ее просьбе и избавит от невыносимого жара, который окутывал все ее тело, скапливаясь внизу живота.
Эльф, оторвавшись от груди сестры, посмотрел затуманенным и полным желания взором на Нуалу, растянув черные губы в хищной и довольной улыбке. Запечатлев на устах принцессы болезненно-отчаянный поцелуй, Нуада медленно поднялся на колени, не отводя взгляда от тела фейри, позволяя ей изучать себя.
Осклабившись, Нуада потянулся к повязке на бедрах, вызывая на лице сестры целый каскад эмоций и чувств, от стыда до любопытства и уверенности. Медленно развязав незамысловатый узел, эльф позволил светлой ткани сползти по коже и бесшумно упасть на постель.
