Дафна обернулась через плечо, бросила на Габриэля насмешливый взгляд и промолчала. Он усмехнулся, тоже не став это комментировать.
Через какое-то время она привела его в просторный круглый грот. Это место находилось в самой дальней части подземелья, и вряд ли здесь вообще кто-то бывал. Дафна развеяла заклинание, и в следующий миг по полу расползлись крошечные огоньки множества свеч, выставленных в каком-то особом, одной чародейке известном порядке. Теперь Рэл мог осмотреть подготовленное для ритуала пространство, и его впечатлило то, сколько, должно быть, на это ушло сил.
На полу были начертаны магические руны. Белые линии переплетались между собой, создавая запутанные узоры, исходящие спиралью из центра. С трёх сторон от магического круга на тонких латунных держателях были установлены крупные кристаллы неизвестной Габриэлю природы. Когда он случайно поднял глаза к высокому потолку, то увидел, что он в точности повторяет происходящее снизу, и опешил.
— Даф, как ты…
— Не спрашивай, Габриэль. Я больше суток на всё это потратила.
Она скинула капюшон, поставила в углу сумку и принялась доставать из неё кипы бумаг и свитков.
— А почему именно здесь? — всё же задал Габриэль очередной вопрос. — Почему не в Бруме? Не в Убежище, в конце концов?
— Я не смогла вспомнить ничего настолько же просторного и безлюдного. К тому же сейчас мы находимся за чертой города, и если что-то пойдёт не так, то это не должно стать угрозой для жизни остальных.
— Ты предполагаешь, что что-то может пойти не так?
Чародейка, вынув из сумки узорчатую шкатулку, посмотрела на него спокойным взглядом и подтвердила:
— Вполне.
— Ладно, Даф. Что я должен делать?
— Сними амулет, садись в центр круга и постарайся сконцентрироваться, как обычно перед заклинанием. Твой разум должен быть чист, а душа — открыта для Этериуса.
Габриэль усмехнулся:
— Последнее как-то не очень прозвучало.
— Ты понял, о чём я.
Рэл снял защитный амулет, бросил его в сумку Дафны и постарался выполнить её указания. Сейчас сосредоточиться на чём-то было крайне сложно. Когда приходится бросаться магией в условиях боя, об этом и не задумываешься, всё получается само собой. Когда дело касается сложных ритуалов, требующих изумительной точности и максимальной концентрации, привычные действия вдруг становятся невыполнимо сложными. Поэтому Габриэлю всегда была ближе боевая магия. Чародеи вроде Дафны, часами штудирующие древние манускрипты, тратящие магические и физические силы на приготовление заведомо опасных ритуалов, изучающие тысячи страниц теории, вызывали у него только восхищение. Сам Рэл на столь глубокую магию не был способен. Его заклинания всегда были довольно поверхностны.
— Габриэль, сейчас выслушай меня, это важно. — Голос Дафны прозвучал откуда-то издалека леденящим душу тоном. — Я говорила, что это будет болезненно. Но я знаю о твоей наследственной склонности к чрезмерному упорству, поэтому умоляю тебя, если почувствуешь, что большего не выдержишь, дай мне знать. Я не смогу почувствовать твоё состояние за тебя, соответственно не могу контролировать процесс.
Габриэль прервал её нотации:
— Даф, я всё понял. Всё будет нормально. Не надо так переживать за меня.
— Но если вдруг что-то…
— Даф. Начинай.
Она замолчала, кивнув, и открыла свою шкатулку. Внутри был чёрный камень душ, внешний вид которого Габриэль запомнил на всю жизнь. Но он доверял Дафне и разумно промолчал.
Чародейка, сжимая кристалл в руках, встала напротив.
— Ты готов?
— Начинай.
Она отвела в сторону левую руку, в которой сжимала мерцающий бездонным мраком чёрный камень душ. Пустота внутри ровных граней кристалла завораживала. Габриэль смотрел на них и, казалось, видел пульсирующие огненные жилы, хаотично переплетающиеся безобразными узлами. Голодный сосуд будто ждал новую душу и бесновался в нетерпении. Пламя свеч, расставленных повсюду, отражалось на гладкой поверхности, словно в зеркале, и, переведя взгляд на Дафну, Габриэль увидел это пламя и в её глазах. Они вдруг показались ему чёрными.
И он понял, что чёрные пятна стоят перед его взором, куда бы он ни глянул. Сначала это вызвало неконтролируемую тревогу, но потом Рэл увидел, как Дафна резко сжала в кулак пальцы правой руки, поймав в ладонь тускло сияющую энергетическую субстанцию, и хвост от этой сферы протянулся к нему, как хвост кометы на ясном ночном небе. Это принесло с собой тепло и покой, хотя Габриэль отлично помнил, как холодно было в этом подземелье.
Он проследил за этой энергией. В её фиолетово-сером потоке мерцала взвесь жёлтых и голубых частиц. Они обволакивались разноцветными нитями, дрожали в воздухе, дышали. Это было нечто живое и настолько неописуемо красивое, что перехватывало дыхание. И Дафна в своём чародейском величии, находясь среди этой магической безмятежности, тоже была очень красива.
На краю сознания мелькнула странная мысль о том, что дышать в самом деле стало тяжело. Грудь быстро и неровно поднималась, пытаясь зачерпнуть больше воздуха, но в какой-то момент нутро пронзало болью, и Габриэль спешил выдохнуть, будто пары этой магии оказались отравлены. Как в той ловушке в Анитвилле.
Через несколько минут это стало совсем невыносимо. Рэл упал, одной рукой упёршись в ледяные неровные камни, другой схватившись за грудь, и увидел, как изо рта на пол стекла яркая струйка крови. Он посмотрел на Дафну и в ответ на её немой вопрос отрицательно покачал головой. В конце концов, и не через такое проходил.
Он верил Дафне, а Дафна верила ему. Потому она не прервала заклинания. Фиолетово-серые миазмы проникали в тело Габриэля и искали в нём что-то, добираясь в самые дальние уголки души, вычищая грубым песком до крови всё, что в нём было. Они скользили внутри, как точильный камень скользит по затупившемуся клинку, и Габриэль был готов поклясться, что начинает слышать характерный скрежет где-то внутри себя.
Кровь наполнила рот вязкой противной жидкостью. Рэл выплюнул её, заливая собственные руки, и посмотрел на Дафну. Она так сконцентрировалась на заклинании, что закрыла глаза и ничего этого не видела. На её белом лице появились морщины, она нахмурила брови, и её руки дрожали от напряжения: удержать такую силу было трудно. Должно быть, Дафне тоже сейчас приходилось нелегко. Габриэль подумал об этом и промолчал, в очередной раз сплюнув кровь.
Магия нашла то, что искала. Внутри что-то оборвалось. Фиолетовый поток энергии зацепился за край чего-то важного и отодрал это уверенным быстрым движением, открыв незажившую рану, вмиг начавшую кровоточить. Терпеть такую боль Габриэль не умел. Он открыл рот, чтобы позвать Дафну, но замер, заметив, что магия, которая пытала его всё это время, иссякла, а вместо неё подземелье наполнил тёплый свет, струящийся из его груди к камню душ в руке чародейки. Для неё эта энергия стала неожиданной и ослепила, заставив прикрыть глаза свободной рукой и отвернуться, а Габриэль смотрел на это и не мог отвести взгляда.
Всё вокруг растаяло. Так бывает, когда ясным зимним днём смотришь на солнце, и его лучи выжигают зелёные пятна в твоих глазах, потому ты больше ничего, кроме них, не видишь. И сейчас Габриэль ничего не видел. Только огненные жилы камня, вырвавшиеся за пределы кристальных граней и встречающие ту целительную добрую энергию, которую заклинание Дафны вырвало из его груди. Она обжигала, и Габриэля, до костей продрогшего в этой сырой пещере, начало трясти. Он чувствовал, как тело покрывается холодным потом и как жжёт лицо от этого солнечного луча, прорезавшего густую тьму. Габриэль знал, что это не просто чистая энергия. Это кто-то, ещё не потерявший себя. Это — живое.
Он хотел спросить его, кто он, прежде чем тёплый поток окончательно скроется за чёрной полупрозрачной стенкой камня душ и навсегда померкнет. Он разомкнул окровавленные губы и потянулся рукой к лучу, не сумев сдержать странного желания прикоснуться к нему.
«Я видела его раньше. Наяву», — вдруг долетел откуда-то обрывок незнакомой фразы. Этот голос не принадлежал ни мужчине, ни женщине, он звучал отовсюду разными голосами, но почему-то казался знакомым.
