Понаблюдав за ней какое-то время, он решился подойти ближе.
— Альтмерские кинжалы затачивают под меньшим углом. —Габриэль встал со спины и сжал её руку, подбирая нужное направление. Мэри не шелохнулась, но её дыхание стало трепетным. — И не дави так сильно: движение должно быть очень плавным, но уверенным. А когда дойдёшь до изгиба, — он провёл её ладонью, сжимающей оселок, по лезвию и слегка приподнял, — старайся сохранить угол путём поднятия руки. — Мэри растерялась, не сразу поняв его, и Габриэль наклонился ниже, предупредив: — И не смей останавливаться. Это должно быть одно движение.
Когда оселок соскользнул с лезвия, девушка с восхищением обернулась к Рэлу, и он отстранился.
— Ты разбираешься в оружии?
— С детства. — Он не соврал. — Когда доводишь эльфийское оружие, лучше выбирать более мелкое зерно и предварительно смазать оселок маслом.
Она улыбнулась ему.
— Я учту это.
Габриэль отошёл от Мэри, замечая, что она остаётся абсолютно спокойной, и объявил:
— Схожу к Леонсии.
Девушка вернулась к своей работе, стараясь набить руку в правильной заточке кинжала, и коротко сообщила:
— Она тебя уже заждалась.
Габриэль свернул в анфиладу, украшенную написанными на стенах картинами, и сразу же заметил эльфийку в конце зала. Леонсия стояла на невысоком табурете, завершая последнее полотно, а подле неё сидел Джи Фалько, перебирая в руках тюбики с краской и время от времени подавая художнице нужные. Он без конца рассказывал какую-то забавную историю, и Леонсия смеялась его шуткам, иногда остроумно отвечая. Заметив Рэла, аргонианин громким голосом сказал:
— А я ведь говорил, что он вернётся сегодня!
— Габриэль? — Леонсия обернулась и едва не потеряла равновесие. Фалько успел вовремя её поймать. — Как раз вовремя!
Терребиус подошёл ближе, чувствуя себя неловко под бездонным взглядом альтмерки, так тепло смотрящей на него сверху вниз, и уточнил:
— А был повод приходить именно сегодня?
— Ты что, слепой?! — в шутку вспылил Фалько, отпуская руку девушки. — В городе сегодня День Шутника!
Рэл не совсем его понял.
— И… что?
— Я надеялась, что ты пойдёшь с нами на фестиваль, — спокойно объяснила альтмерка, спускаясь с табурета и вытирая перепачканные в краске руки о фартук. — Хотела раньше спросить, но ты так настойчиво выбил у меня контракт, что я подумала, у тебя какие-то проблемы…
— Не было никаких проблем. Я не знал, что в Тёмном Братстве отмечают этот праздник.
— Не все, конечно, — поспешила объяснить она. — Тавэл слишком серьёзен для этого, Каста — слишком горда, а Агарн — упрям. Так что мы пойдём вчетвером, если ты с нами.
— С вами. — Рэл попытался ей улыбнуться, и она оживилась:
— Пойдём, я отдам твои деньги за выполненный контракт.
— Так откуда знаешь?
Направляясь в свою комнату, Леонсия интригующе обернулась через плечо, шёпотом напомнив:
— В Братстве всё знают. Забыл?
Рэл усмехнулся, сознаваясь себе, что ему нравится видеть эльфийку в таком хорошем настроении. Наверное, он хотел бы, чтобы это письмо было от неё. Леонсия передала ему деньги, а потом, приблизившись к тяжёлому кованому сундуку в углу комнаты, достала тёмную сложенную ткань. Габриэль почувствовал слабый магический импульс.
— У Братства для тебя подарок за достойную работу, — объяснила девушка. — Этот плащ — работа одного талантливого брата-чародея, и он наделён магической силой. Шаги того, кто его наденет, станут неслышимыми после полуночи. Мне показалось, что тебе такое понравится. К тому же твой плащ…
— Пора выбросить, знаю, — подхватил Габриэль и заворожённо принял подарок, расправляя дорогую плотную ткань, обжигающую кожу сильными чарами. Чёрный цвет, разбавленный красными нитями изящной вышивки по краям, как нельзя лучше подходил Тёмным братьям. Рэл искренне поблагодарил эльфийку, и она очень дружелюбно улыбнулась ему.
— Не забудь, что на закате мы встречаемся у Великого Дуба. Надеюсь, ты наденешь что-то более подходящее для праздника.
Рэл недовольно скривился:
— Мне нужен особенный наряд?
— Разумеется. Это же День Шутника!
Почему-то спорить с её жизнерадостной улыбкой не получалось. Габриэль вынужденно ответил:
— Ладно, я что-нибудь придумаю. До вечера, Леонсия.
Джи по-прежнему сидел на том же месте, разглядывая картины, и, когда Рэл вновь оказался в коридоре, со скучающим видом произнёс:
— Жаль, что я ещё долго не смогу браться за контракты. Дурацкая нога до сих пор болит.
Рэл помог ему подняться, беря под руки.
— И несмотря на это, ты пойдёшь на фестиваль?
— Мы тут, конечно, не святые, но такое грех пропустить! — Фалько рассмеялся, беря свою новенькую трость. — К тому же как я могу оставить наших дам без присмотра?
— Наших дам? — лукаво переспросил Габриэль, и ящер тут же оправдался:
— Наших сестёр, конечно же. Наших сестёр.
— Леонсия сказала, что на фестиваль нужен подходящий костюм…
— О-о, ты обратился к нужному аргонианину! — тут же повеселел Джи, потянув Рэла за собой к выходу. — Пойдём. Я видел отличные наряды в “Северных товарах”.
— Я не считаю всё это хорошей идей…
— Поговори мне тут! Старина Фалько лучше знает, в чём нужно быть на празднике, чтобы понравиться девушкам.
Габриэль не сумел промолчать:
— Обычно я неплохо справляюсь и без этого.
Джи усмехнулся, думая о чём-то своём, и вдруг спросил:
— Раз уж мы об этом, то кого из наших сестёр ты бы выбрал?
— Аркуэн.
Аргонианин рассмеялся.
— А с чувством юмора у тебя всё в порядке!
— Я серьёзно. Аркуэн.
— Что, кроме неё никто не нравится? — голос Фалько прозвучал с намёком, и Габриэль вдруг догадался, достав из кармана помявшуюся записку.
— Сожри тебя даэдрот, Фалько! Твоих лап дело?!
Джи рассмеялся ещё громче и ничего не ответил.
— Я чувствую себя последним кретином, — признался Габриэль, выходя из «Северных товаров» в атласной рубахе, ярком камзоле, жутко неудобных штанах и смешных ботинках. Как ни странно, на Фалько всё это смотрелось очень уместно. Рэл же ощущал себя шутом короля Лизандуса.
— Это нормально. Праздники для того и нужны, чтобы хоть иногда можно было почувствовать себя кретином, — с умным видом ответил аргонианин, но, взглянув на друга, признался: — Хотя ты выглядишь и впрямь как идиот.
Под недовольным взглядом бретона он опять расхохотался и, опираясь на крепкую трость, пошёл к центральной площади города. Уже смеркалось, и на улицах Коррола появлялось всё больше народу в пёстрых одеждах. От этой разноцветной толпы, шума разговоров, смеха и пробивающейся через галдёж громкой заводной музыки, которую исполняла труппа музыкантов, устроившаяся под Дубом, у Габриэля закружилась голова. Справа ему настойчиво давали отпробовать настоящего скайримского мёду, слева — босмерка в откровенном наряде предлагала уединиться, и только Фалько, не растерявшийся в этой суматохе, наигранно-вежливо отказался и от того, и от другого.
— В другой раз, миледи, — сняв перед босмерской куртизанкой шляпу с ярким плюмажем, он аристократично поклонился, и, пройдя чуть дальше в толпу, толкнул Рэла в плечо. — Ты всегда такой кислый, как протухший баливог? Сделай рожу попроще!
Рэл натянул на себя неестественную улыбку, оглядываясь по сторонам. Аргонианин рядом с ним неустанно о чём-то шутил, рассказывал какие-то байки и заливисто смеялся, но Габриэль вдруг поймал себя на осознании того, что они с ним — Тёмные братья, и то, что сейчас члены секты самых неуловимых убийц веселятся на всеобщем празднике, не укладывалось у него в голове. Раньше ему казалось, что Тёмные братья — религиозные психопаты, поклоняющиеся тьме, и, даже приняв предложение Аркуэн, Габриэль не мог смириться с тем, что стал одним из них, но сейчас, идя рядом с Фалько, он смеялся над его шутками и совершенно не ощущал себя убийцей.
Это было противоречивое чувство, не дающее покоя.
Леонсию и Мэри они отыскали у Великого Дуба рядом с музыкантами: девушки тоже смеялись, говоря о чём-то, и видеть их в таком настроении было сказочно приятно. Джи снова снял свою шляпу и благородно склонился в приветствии, окликнув их:
