- Почему бы тебе не посидеть в твоей машине и не попить своего собственного пива?

Похоже, Браун был больше огорчен, чем смущен этой перебранкой. Он ушел, не говоря больше ни слова. Вилли пригласил меня в дом. Мы прошли через стеклянные двери в большую белую современную кухню.

- Ты должен меня простить за этот разговор с моим партнером, промолвил Биофф. - Он иногда бывает дурак-дураком. Хочешь чего-нибудь выпить?

- Нет, спасибо.

- Я дал служанке выходной, - заявил Биофф, как будто была необходимость объяснять мне, почему на кухне и в доме никого не было. - Моя жена с детьми уехала в наш дом в Канога-Парк. Я присоединюсь к ним сегодня позже, на весь уик-энд. Но сначала я хотел встретиться с тобой.

- Почему, Вилли?

- Дойдем и до этого. Пошли со мной. Для места, называемого "Ранчо Лори", где все было напоказ, здесь было по-настоящему красиво. Мы прошли по роскошному ковру в официальную гостиную: антикварная мебель, никакого тебе раннего американского стиля, картины в духе старинных мастеров, китайские вазы. Кстати, казалось, что они установлены на что-то неподвижное.

В жизни не предполагал, что я когда-нибудь окажусь в спальне Биоффа, но что бы я там себе ни думал, спальня была выполнена в стиле Людовика XV. Он провел меня в небольшую комнатку, где хранилась его одежда. Там висели десятки, дюжины сшитых портными костюмов, на обратной стороне двери висели галстуки, которые, кажется, перевешивали дверь. Галстуков были сотни разных цветов, разных форм, моделей. За всем этим наблюдали модные шляпы, уложенные на длинной полке вдоль стены. Ботинки, сверкающие, как черные зеркала, закрывали почти весь пол. Я было подумал, что Биофф хочет переодеться, но это было не совсем так.

- Что ты думаешь о моих галстуках? - спросил он, поводя рукой вдоль рядов одежды.

- Они отличные, Вилли.

Биофф посасывал сигарету, улыбаясь, с чувством огромного удовлетворения. Потом он проговорил:

- А как тебе нравятся мои костюмы? - Отличные. И шляпы тоже. Как и твои ботинки. Он взглянул на меня и улыбнулся - слегка. - Я не просто показываю все это. Я хотел поделиться всем этим с тобой. Ты ведь сам был бедным чикагским пареньком. Ты можешь оценить, какой сладкой стала моя жизнь по сравнению с тем, каким дерьмом она была раньше.

- Конечно.

Мы вышли из гардероба, и я присел, пока он в ванной надевал брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Я, задумавшись, курил. Потом мы спустились вниз и вскоре оказались в обшитой сосной библиотеке, которая неприятно напоминала кабинет Монтгомери. Единственной разницей было то, что у Биоффа не висели фотографии со сценами охоты. Вместо этого Вилли украсил стены снимками с пейзажами ("Это я снимал", - гордо сказал он мне). Кожаная мебель была нормальных размеров и черного, а не коричневого цвета. На диване корешком вверх, как бы занимая место для кого-то, лежала книга:

"Капитал" Маркса. Не думаю, что такую книгу можно было бы увидеть у Монтгомери. Впрочем, я и здесь не ожидал ее увидеть.

Я сел рядом с книгой.

- Ты это читаешь, Вилли?

- Великий человек написал эту книгу, - сказал он, смутившись. - Мы обязательно будем жить так, как писал он.

И тогда у нас у всех будут огромные шкафы, набитые костюмами, галстуками, шляпами и ботинками.

- Так почему я здесь, Вилли? Кроме того, чтобы посмотреть твои костюмы, галстуки, шляпы и ботинки.

Он уселся рядом со мной.

- Ты ведь все еще думаешь, что я низкий, грубый мужик, правда?

- Вопрос не в том, как ты приобрел китайские вазы, Вилли. Вопрос в том, чем ты за них заплатил.

Биофф насмешливо улыбнулся: таким я его помнил.

- Ты уверен, что ты из Чикаго? Господи, Геллер ты же знаешь, что я прошел трудный путь. Я спал в каком-то закутке за дверью, и мой пустой живот ворчал, как бродячая собака. Кто-то хорошо сказал: хлеб дорог, когда у тебя пустые карманы. Я учился зарабатывать деньги любыми способами. Но теперь я живу по закону. Я много делаю для здешних профсоюзов, забочусь о членах этих организаций.

- Почему ты считаешь нужным оправдываться передо мной? Я просто бывший коп, который однажды взял тебя.

- Именно поэтому. Я хочу, чтобы ты понял, что я не держу против тебя зла. Ты выполнял свою работу. Я выполнял свою. Черт, это была, по сути, одна и та же работа.

- Почему ты так считаешь?

Он пожал плечами.

- Мы оба поддерживали закон и порядок. Просто я делал это в публичном доме.

- Избивая женщин.

- Я в жизни не избивал женщин. Я всегда уважал женщин. Я временами подторговывал проститутками. Разного пола. Как говорится, почти все бизнесмены - это дешевые проститутки в чистых рубашках и сверкающих ботинках. - Его круглая рожа засияла. - Только теперь я знаю более утонченные способы, чем просто битье.

- Наверное, жадные люди просто направили тебя по ложному пути.

- Иронизируй, сколько влезет, я - человек профсоюза. Я ищу для себя человека!

Осознанно или нет, но говоря это, он указывал большим пальцем на свою бочкообразную грудную клетку.

- Почему я здесь, Вилли?

- Возможно, чтобы выполнить для меня одну работу.

- А что, в Калифорнии нет других детективов?

- Есть, конечно. Но они не из Чикаго. Когда Джордж позвонил мне прошлым вечером из "Трока", я подумал: "Вот оно!" Это мой шанс.

- Что?

- Ты здесь. Ты знаешь, в чем заключается ирония?

- Мы встретились.

- Тогда ты сможешь оценить это. Ты знаешь, кто такой Вестбрук Пеглер? Во рту у меня пересохло.

- Родственник иронии? - спросил я.

- Ты знаешь, кто он. Он сейчас в Чикаго. Он ищет возможность очернить меня. Написать обо мне фельетон.

- Знаю, - признался я.

Только так я мог играть в эту игру.

Его поросячьи глазки за стеклами очков прищурились.

- Ты знаешь?

Я пожал плечами.

- Да. Пеглер заходил в мою контору. Он интересовался, действительно ли я арестовывал тебя по делу о сводничестве несколько лет назад.

Биофф слегка побледнел и выпрямился.

- Что ты ему ответил?

Я снова пожал плечами.

- Я сказал "да".

- Вот черт! Ты описывал ему что-нибудь подробно?

- Нет. Это было так давно, Вилли. Он просто спросил, верна ли сплетня о том, что тебя арестовывали за сводничество, и я сказал, что так оно и было. Вестбрук спросил, был ли ты осужден, и я сказал, что был.