- Знаешь, Элен, чего бы я хотел? Помнишь, какие завтраки ты мне готовила? Никто не умеет приготовить омлет вкуснее, чем Салли Рэнд.

- Ты прав. Конечно, это не совсем то, чем я знаменита, но ты прав.

Вскоре Салли подала на стол большую пышную яичницу: половину она положила мне, половину - себе, причем моя половина оказалась большей. Она поджарила хлеб и даже умудрилась выкопать откуда-то немного масла. Мы попивали пиво из стаканов. Это было прекрасно.

Мы уже почти поели, когда я ее спросил:

- Элен, черт возьми, а что ты тут делаешь? Я видел твои сумки возле спальни, когда вошел.

Салли продолжала есть. Помолчав, дожевывая кусок омлета, она произнесла:

- Я потерпела провал.

- Что?

- Полный крах. Скоро об этом сообщат газеты.

- Это нелепо. Ты же одна из лучших танцовщиц ночных клубов в стране. Она кивнула.

- Следующая после Софи Такер и Гарри Ричмана. И я никогда не участвую в водевилях и непристойных сценах.

- Так что же случилось?

Салли вздернула голову вызывающим движением, но выражение ее лица было задумчивым, а глаза неспокойными.

- Наверное, я слишком задирала нос.

- Элен, в твоем бизнесе нельзя держать нос опущенным.

Она тоскливо улыбнулась.

- Тебе не стоит принимать моего предложения сразу же и соглашаться стать моим деловым партнером. Ты еще более консервативен, чем я. Тебе следует остановить меня.

- В каком деле?

- Останови меня, чтобы я не переборщила. Может, ты слышал, я подготовила вещь под названием "Обнаженные на ранчо Салли Рэнд". Мы показывали ее на выставках в Сан-Диего и Форт-Уэрте. И везде был потрясающий успех. А потом была выставка Сан-Франциско - та самая, которая пыталась соперничать со Всемирной нью-йоркской выставкой. И ты знаешь, я почувствовала себя опустошенной. Первоклассные костюмы, освещение, сценарий, работа... За свои деньги я построила павильон, чтобы показывать в нем мое шоу. Я наняла сорок девушек. Я перенапряглась.

- Это с кем угодно может случиться.

Салли покачала головой.

- Я никогда не представляла, что это может произойти со мной. Ты же знаешь, что у меня репутация расчетливой деловой женщины. Я со своим шоу заработала больше трех миллионов баксов за последние шесть лет. Еще не так давно я зарабатывала по сорок пять сотен в неделю.

Ее недельный заработок равнялся примерно годовому доходу большого числа людей. И конечно, за такие деньги могли и убить. А теперь Салли сидела у меня совершенно разбитая.

Мы уже поели, но оставались за столом. Огни города проникали в комнату сквозь запыленное окно. Она отодвинула тарелки в сторону, наклонилась вперед и взяла мои руки в свои.

- Мне пришлось отпустить девушек, - проговорила она, как бы извиняясь перед ними в разговоре со мной. - Я должна начинать все с начала - одна. И для меня самым подходящим местом является Чикаго. У меня есть нужные связи, и я думаю, что без труда подыщу себе подходящий клуб. Но я даже не могу себе позволить снять комнату, пока не разберусь со всеми делами.

- И ты подумала обо мне...

- Я подумала о тебе. В Париже я жила с одной из своих хористок вместе в комнате, но уж так получилось, что теперь у нее завелся ухажер. Мне это все напоминает лето: помнишь, тебе приходилось спать в своей конторе на раскладушке. А иногда ты спал со мной - на моей шикарной круглой кровати в моей квартире в Дрейке. Я подумала, может, ты захочешь отплатить мне за мою любезность.

Я кивнул на маленькую гостиную.

- Конечно, это не твои апартаменты в Дрейке.

- Нет, но это вполне подойдет, спасибо. Похоже твои дела идут неплохо, Нат? Бизнес процветает?

- Все в порядке. Разумеется, я не получаю сорока пяти сотен в неделю за свои танцы, но...

- Я сейчас вообще ничего не получаю. И, возможно, я и не смогу больше зарабатывать. Я же не выступала в своем ревю.

- Ты хочешь сказать, что Салли Рэнд не принимала участия в "Обнаженных на ранчо Салли Рэнд"?

- Нет. Я была постановщиком, режиссером и, разумеется, финансистом. Но я не участвовала в ревю. Я старею.

- И теперь ты боишься, что не сможешь вернуться на сцену.

- Немного.

- Знаешь, о чем я думаю?

- О чем?

- Думаю, ты будешь разгуливать в чем мать родила, когда я уже буду старой развалиной. Ты будешь прекрасно выглядеть и получать те же деньги.

- Ты замечательный. Ты никогда не был женат?

- Нет еще. У меня было лишь несколько довольно серьезных романов.

Ее улыбка опять стала грустной.

- Со мной, например?

- Например, с тобой. Ты ведь тоже не замужем, Салли?

- Я обручена со своей работой. И пожалуйста, продолжай называть меня Элен.

- Думаю, я могу позволить себе это. Тут кто-то постучал в дверь.

- Ложись на пол, - прошептал я ей.

- Не будь дураком!

- Делай, как я сказал! Спрячься под стол. Салли скривила гримасу, но послушалась меня. Я поднялся, взял пистолет, отпер дверь и, вытянув вперед руку с пистолетом, распахнул ее.

Я уперся дулом прямо в грудь невысокого, но массивного человека в коричневом костюме и шляпе. Его лицо было одутловатым, глаза темными, холодными и ничего не выражающими. В руке он держал конверт, и я уже было подумал, не разыгрывает ли он из себя почтальона.

Я целился в грудь Луиса - по прозвищу Литл Нью-Йорк-Кампанья. Он был правой рукой Фрэнка Нитти и был очень могущественным человеком в полном смысле этого слова. Он был убийцей, который уложил не один десяток людей в борьбе за сферу влияния в криминальном бизнесе.

Я отступил, но не опустил своего пистолета.

- Ты же не хочешь этого делать, - сказал он, осторожно указывая на меня пальцем. Впрочем, его палец казался куда более страшным, чем мой пистолет.

Я опустил браунинг, но продолжал держать его в руке. Я не стал приглашать его войти.

- Меня чуть не убили сегодня, - сообщил я ему.

- Знаю. Поэтому я и здесь.

Он вручил мне конверт.

Я взял конверт и выглянул в коридор, чтобы убедиться, что он пришел один. Похоже, с ним никого не было.

- Убери пушку, - сказал он, - и посмотри в конверт.

Я слегка выдохнул, потом сунул пистолет за ремень брюк и приоткрыл конверт. Десять пятидесятидолларовых купюр. Пятьсот долларов.

- Нитти считает, что моя жизнь стоит пятьсот долларов? - спросил я дрожащим от злости голосом. И от страха.