Судя по реакции, мои разъяснения не удовлетворили Александра Васильевича, видимо, он уже мысленно выводил в море линкоры и крейсера, стоя на мостике флагманского корабля. Мне на минуту показалось, что он, видимо, обычный карьерист, какими переполнено морское ведомство. Дай Бог, чтобы я ошибался, все-таки рекомендация Николая Оттовича дорогого стоит, но время покажет.

Расстались мы вполне дружелюбно и я поблагодарил его за энергичную деятельность по созданию Морского генерального штаба. Ему это было приятно, но на предложение принять участие в работе этого нового учреждения я ответил отказом, сославшись на расшатанное здоровье. Когда я сообщил ему о своем желании перейти в Академию наук, Колчак оживился, он длительное время был туда прикомандирован, и мы долго говорили с ним о возможной координации ее исследований с интересами морского ведомства.

17 августа 1910 года

Умер мой дядя – генерал-лейтенант от инфантерии Александр Сергеевич Орлов и, будучи бездетным, завещал мне свое имение возле Курска в селе Гуево. Поскольку переезжать я туда не собирался, то продал его князю Долгорукому и на вырученные деньги купил для жены и дочери просторную квартиру в Гельсинфорсе, о которой они давно мечтали. Себе я оставил дом в Алупке, который достался от покойной матушки, и меня все чаще посещает мысль об уходе в отставку и переезде туда, что настоятельно рекомендуют знакомые доктора. Я отправил для присмотра и ухода за домом своего бывшего вестового Михаила Осиповича Соколова, оставшегося в нашей семье после окончания службы.

30 марта 1911 года

Сегодня имел продолжительную и интересную беседу с полковником Генерального штаба Александром Дмитриевичем Нечволодовым, который неожиданно для всех, и, кажется для себя самого, прославился книгой «От разорения к достатку», изданной в прошлом году в Петербурге. Во избежание распространения разразившейся вокруг нее шумихи его перевели командиром полка в Николаевскую губернию. Но понятно, что Александр Дмитриевич не горел особым желанием покидать Генеральный штаб, где у него в полной мере была налажена работа по сбору сведений о наших потенциальных противниках.

В военных кругах он получил широкую известность тем, что во время войны с Японией организовал четкую и слаженную работу разведывательных органов в штабе Маньчжурской армии. Впрочем, отличился он на театре военных действий не этим, а своей несколько экстравагантной выходкой – после сражения при Ляояне попытался направить телеграмму на Высочайшее Имя с просьбой о немедленном снятии с должности командующего армией и своего прямого начальника генерал-адъютанта Куропаткина. Конечно, ему это не удалось сделать, но мой отец одобрил его поступок. Он всегда учил меня, что гражданское мужество важнее военного но, подчеркивал он, к сожалению, в наше время чиновников, способных «истину царям с улыбкой говорить», почти не осталось.

Мы говорили долго, и я был целиком согласен с многими аргументами Александра Дмитриевича, в частности, с его утверждением, что на Россию наброшена золотая удавка, которая губит страну. А набросил ее не кто иной, как ставленник Ротшильдов и бывший председатель кабинета министров господин Витте – или, как издевательски отзывались о нем – граф Полусахалинский. Кажется, он делал все для поражения нашей армии в войне с Японией. Об этом, чмкак стало известно полковнику из осведомленных источников, он и заявил немецкому канцлеру фон Бюлову при личной встреч: Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие санкт-петербургские круги слишком заносчивыми… России следует еще испытать несколько военных неудач». Вывод Александра Дмитриевича, что в результате виттевских реформ мы вынуждены каждые шесть с половиной лет платить иностранным банкирам и промышленникам дань, равную по величине контрибуции, переданной Францией Германии после проигранной франко-прусской войны, – вполне логичен и обоснован. В результате недостаток денег в стране, по его мнению, с которым я полностью солидарен, сочетается с ростом иностранных займов, по которым надо выплачивать проценты. Таким образом, долговая удавка на шее России затягивается все туже и, как нетрудно заметить, препятствует промышленному развитию империи. «Поэтому, – заключил Нечволодов, – мы вывозим в основном хлеб, лес, нефть, металлы, а промышленные товары, наоборот, в основном ввозим, и к тому же по завышенным ценам».

Далее мы немного поговорили о деятельности Союза русского народа, и я высказал мысль, которую давно вынашивал, что утрированное приписывание всех бед России инородцам, особенно евреям, ничего кроме вреда русскому национальному движению не принесет. Враги России будут всячески использовать этот факт для дискредитации самой идеи русского патриотизма и национализма. Полковник согласился со мной и добавил, что в южных губерниях основная масса еврейского населения терпит всяческие лишения по вине их богатых соплеменников, но обвиняют во всем русских, тем более, что тамошние чиновники повально берут взятки. Как результат – нищая еврейская молодежь становится мощным инструментом в руках разрушителей русского государства всех мастей и красок, а юдофобство, целенаправленно внедряемое в русское национальное движение, очень этому способствует.

Я спросил его, что он думает об учении Маркса, которым буквально бредит значительная часть нашей интеллигенции. «Великий обман, – ответил Александр Дмитриевич. – Миром правят деньги, а он причины всех его бед видит в промышленном капитале. Мировые банкиры, вероятно, ему очень благодарны за это». «Потом Маркс ведь связан с Ротшильдами, – добавил Нечволодов, – а это о многом говорит».

В целом его взгляд на будущее русской государственности достаточно пессимистический. Он полагает, что Манифест от 17 октября 1905 года фактически разрешил масонам всех степеней открыто заниматься антигосударственной деятельностью, поскольку они не скрывают, что их целью является превращение России в республику. «Впрочем, – добавил он, – масоны и сейчас почти распяли на золотом кресте весь мир. Может, у Государя и не было другого выхода, ведь Александр I запретивший масонские ложи был ими отравлен, а через несколько месяцев была отравлена и его жена – Елизавета Федоровна».

Что касается Государственной Думы, то мы пришли к единому мнению, что это учреждение вполне может стать орудием разрушения исторической России. Недаром ведь недавно скончавшийся бывший обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев был противником ее создания, справедливо полагая, что так называемые «честные выборы» есть откровенная ложь, как и восхваляемая на всех углах демократия.

Засиделись допоздна и расстались вполне удовлетворенные беседой.

16 октября 1911 года

Наконец я получил приказ морского министра адмирала Григоровича об увольнении по болезни «с мундиром и пенсией». Отношения с Марией (видимо, женой. – Автор) окончательно разладились. Она постоянно мне напоминала о своем происхождении из рода Зеленых, который всегда гордился тем, что дал России наибольшее количество адмиралов. Поэтому, конечно же, Мария Алексеевна тоже мечтала быть женой адмирала и желательно зачисленного в свиту Его Императорского Величества. Ее родной брат Павел, умный и храбрый морской офицер, был уже военно-морским агентом в Англии, и его дальнейшая и, скорее всего, блестящая карьера не вызывала сомнений.

Дочь Наташа целиком на стороне матери. Она никак не ожидала, что ее отец, будучи сыном действительного тайного советника, мог так легко отказаться от возможности занять высокое место в табели о рангах если не на военной, то хотя бы на штатской службе. Возможно, по-своему она права – одно дело выходить замуж дочерью адмирала, другое дело – дочерью отставного офицера.

Мой отец, конечно, не согласился бы с таким моим решением, но завтра уже годовщина его смерти и я заказал панихиду по нему.