Вчерашние крики, рыдания, звон бьющегося стекла чудом не разбудили мальчиков. Это был не первый их скандал, но совершенно точно – худший. Головная боль усилилась.

Была ли она по-настоящему счастлива?

Они с Грэмом ходили на футбольные и бейсбольные матчи. Улыбались, смеялись, подбадривали юных игроков. Устраивались у самого поля на собственных раскладных стульях, купленных для подобных мероприятий. Приносили сумку-холодильник с водой и апельсинами, чтобы угостить команду и других родителей. Они прекрасно проводили время на дружеских вечеринках и пикниках, всей семьей ездили на отдых. Успели обзавестись целым легионом друзей, знакомых и соседей. Посещали школьные мероприятия, благотворительные аукционы и общественные забеги. Их то и дело звали пожарить барбекю на заднем дворе. Такую они построили жизнь – иногда казалось, будто она возникла сама, из ниоткуда и без спросу их захватила. И они были счастливы. Разве нет?

Но чего она хотела раньше, до того как все закрутилось в этом вихре? Кем надеялась стать?

Она мечтала писать книги.

Она расплакалась – впервые с прошлой ночи. Включила телевизор, зарылась лицом в большую мягкую подушку и позволила рыданиям вырваться наружу. Она изливала в хлопковую наволочку весь свой гнев, всю печаль, усталость от сдерживания этой боли, страх перед будущим. Выплакавшись, она почувствовала себя лучше, свободнее.

Ей нужно было подумать, решить, что делать дальше.

Она взглянула на темный экран лежавшего рядом с ней на одеяле телефона. Кому бы позвонить? Кому стоило позвонить? Никому. Не сообщать же обо всем сердобольной матери, идеальной сестре, успешным друзьям. Разве она могла рассказать кому-нибудь, в какой бардак вот-вот превратится ее замечательная жизнь? Единственным человеком, чей голос она действительно хотела услышать, был Уилл, ее бывший, мужчина, которого она бросила ради Грэма. Как ни странно, они все еще оставались друзьями. Хорошими друзьями. Она знала, что могла позвонить ему. Он был бы счастлив поддержать ее в сложившейся ситуации. Даже слишком счастлив. Идея казалась заведомо провальной, и она предпочла не звонить никому вовсе.

Она снова подумала о женщине из поезда. Женщине, которую звали Марта. Которой она исповедалась. Возможно, с ней она сумела бы поделиться. Что бы Марта ей сказала? Не то чтобы она могла с ней связаться.

На комоде стояла их семейная фотография: Грэм, Оливер, Стивен и Селена. Тогда их брак переживал не лучшие времена. Собрать и вытащить всех в парк на встречу с профессиональным фотографом было чертовски непросто. Стивен всю дорогу проплакал. Грэм считал, что это глупая трата времени, ворчал, нервничал из-за пробок, огрызался на мальчиков. День выдался просто ужасный. Но к фотосессии все взяли себя в руки и даже натянули фальшивые счастливые улыбки.

– Не волнуйтесь, – сказала фотограф, пожилая женщина с растрепанными кудрявыми волосами и мудрой улыбкой. Должно быть, почувствовала напряженность между ними, хотя Селена всеми силами пыталась ее скрыть. – Оно того стоит.

Фотограф ободряюще потрепала Селену по плечу. Она говорила не о фотосессии – о чем-то куда более важном.

Фотографии получились идеальными. Все выглядели блаженно-счастливыми, она и Грэм – влюбленными, мальчики были похожи на маленьких ангелочков. Из одной она сделала рождественские открытки[19], от которых все пришли в восторг. Увидев фотографии, Селена подумала, что их создательница была права – оно того стоило.

Теперь это казалось ей гнусной ложью. Она сжимала портрет в руках – и хотела разбить его вдребезги. Но вместо этого поставила рамку на место, легла на кровать и уставилась в телевизор. Шла «Игра престолов», на экране мелькали красивые, знойные, обтянутые кожей герои и героини, взволнованные надвигающейся войной. Она позволила себе ненадолго погрузиться в этот жестокий, но прекрасный мир. Драконы. Грязный секс. Трехглазый Ворон. Армия мертвецов. Там все было куда проще, чем в реальной жизни.

Вдруг она что-то услышала и тут же убавила громкость.

Охранную сигнализацию она включила – еще до того, как они поднялись на второй этаж.

Коридор встретил ее зловещей тишиной.

Остановившись на площадке, она прислушалась, затем спустилась вниз. Убедилась, что входная дверь заперта, а сигнализация по-прежнему включена. Задняя дверь тоже была закрыта. Селена проверила каждое окно в каждой комнате на первом этаже. Она не слышала о случаях взлома в их районе.

Но женщина из поезда была права: плохие вещи происходят постоянно. В самых неожиданных местах. В самые неожиданные моменты.

Селена повернулась – кто-то тощий стоял на верхних ступенях лестницы. К горлу подступил крик.

На одно ужасное мгновение ей показалось, что силуэт принадлежал женщине из поезда.

– Мама! – Это был Оливер. – Я что-то слышал.

Она с облегчением поднялась вверх по лестнице и обняла его за плечи.

– Ты напугал меня, дружок.

– Прости.

– Иди в кроватку.

– Стивен храпит. Можно я посплю с тобой?

Она заглянула в его большие темные глаза. Не по годам мудрые. Только родившись, он уставился на нее тем же взглядом. Стивен плакал, брыкался, отказывался от груди, страдал от колик и другой боли. Оливер был настоящим ангелочком и ее родственной душой. Когда он не баловался и не пытался ей врать, она видела в его глазах отражение прошлого, настоящего и будущего. Понимала, кем он был в минувших жизнях, кем была она, каким мужчиной он вырастет, какими станут они, когда состарятся, какими будут в жизнях грядущих.

Они забрались на большую кровать, она обняла его, как плюшевого медвежонка, наслаждаясь теплом, исходящим от его маленького тела, и ролью матери, которая позволяла ей отодвинуть все остальное на задний план.

– Я слышал, как вы с папой ругались, – сказал Оливер, когда она уже подумала, что он заснул.

Она коротко поразмыслила – и решила не отрицать:

– Прости.

Она была уверена, что мальчики проспали их ссору. Какая глупая надежда! Разве можно было не услышать взрыв такого масштаба?

– Мне показалось, вы ненавидите друг друга, – поделился Оливер.

Ее сердце сжалось от тоски.

– Это не так.

– Но ты сама это говорила. Ты сказала: «Я ненавижу тебя, Грэм». И что нужно было выходить замуж за дядю Уилла.

Черт. Неужели она так сказала? Удар ниже пояса. К тому же она так не считала.

– Позволь задать тебе вопрос, – попросила она. – Вы со Стивеном часто ссоритесь?

– Ага.

– И ты говоришь, что ненавидишь его?

– Ага.

– Ты говоришь это на полном серьезе?

– Наверное, нет, – помолчав, ответил он.

– То есть иногда ты так злишься, так расстраиваешься, что говоришь вещи, которые вовсе не имеешь в виду, верно?

– Наверное.

– Вот и мы с папой не имели в виду всего, что наговорили друг другу прошлой ночью. Мне жаль, что ты застал нас за подобным.

Она вспомнила, каково это – слышать, как ругаются родители. Такие моменты сближали их с сестрой. Она вспомнила, какой беспомощной, бессильной и испуганной себя чувствовала. А теперь из-за нее так же себя чувствовал Оливер. Осознание было ужасающим. Она ненавидела Грэма – действительно ненавидела. Так же, как саму себя.

Она погладила сына по шелковистым волосам. Его лоб показался ей горячим.

С минуту он молчал, его грудь мерно вздымалась и опускалась.

– Родители Зандера разводятся, – тихо сказал он. – Он говорит, что теперь у него будет два дня рождения и два Рождества.

– Неплохо. – Она понятия не имела, о каком Зандере идет речь.

– Я не хочу, чтобы у меня было два дня рождения, – буркнул он.

– Я понимаю.

– Тогда где папа?

– У него «мужские» выходные. Я же тебе говорила.

Она снова возводила между ними стену лжи.

– Ладно, думаю, он у дяди Джо, – наконец сдалась она. Обычно, когда им нужно было отдохнуть друг от друга, Грэм отправлялся в холостяцкую берлогу своего брата.